Гости съезжались на дачу: как загородный отдых стал новым трендом
Еще лет десять назад слова «дача» и «тренд», казалось, никак не могли встретиться в одном предложении. В последние годы все изменилось: загородный отдых переживает ренессанс, а слово «дача» стало символом осознанности, «медленной жизни» и цифрового детокса. Рассказываем, почему зумеры, удаленщики, звезды шоу-бизнеса и просто уставшие люди устремились на хорошо забытые участки.
Эволюция дачного вопроса
Слово «дача» буквально означает «дар», «подарок». Принято считать, что начало этому уникально русскому явлению положил Петр I — он стал выделять видным государственным деятелям и своим приближенным участки под Петербургом, чтобы они не уезжали на лето в удаленные усадьбы, а заодно обживали окрестности новой столицы.
К середине XIX века популярность загородного отдыха стала набирать обороты – вместе с развитием железных дорог разрастались и дачные поселки вокруг Петербурга и Москвы. Пожить, как господа, уже могли позволить себе состоятельные горожане: от купцов-нуворишей до популярных артистов. Дома и участки продавали, покупали и снимали на лето – это стало массовым и модным явлением. Эпоха дачного бума оказала большое влияние на литературу и искусство того времени: всем известны хрестоматийные произведения, посвященные идиллическому сельскому быту. Причем уже тогда над образом жизни дачников посмеивались.
Антон Чехов составил подробное руководство по загородной жизни («Дачные правила»), где, среди прочего, вывел универсальный рецепт дачного счастья:
«Вообще: не ходи в светлых брюках, не пей после молока квасу, закаляй свой слух кошачьими концертами и высоким «штилем» старых дев, ешь задаром, пей нашаромыжку, люби на шереметьевский счет, пренебрегай стихиями, аккуратно плати праздничные, уважай родителей, люби начальство — и ты будешь счастлив».
После революции, как ни парадоксально, дачный отдых перестал быть доступным, но остался важной частью престижного потребления. В 1930-е годы появились «ведомственные» дачи, которые распределяли среди партийной номенклатуры, военной, научной и творческой элиты. Именно в это время строится писательский поселок в подмосковном Переделкино и знаменитые Кратовские дачи, ставшие символом красивой жизни для советского человека. Чтобы примерно представить себе устройство дачного быта того времени, достаточно вспомнить фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем»: веранды, абажуры, супницы, белые занавески и даже прислуга – новая советская аристократия, выражаясь современным языком, вовсю косплеила дореволюционную господскую жизнь.
Все изменилось после войны. Экономика СССР была подорвана, сельское хозяйство нуждалось в восстановлении, а продуктов не хватало. Тогда правительство пошло на нетривиальные меры: в 1949 году Совет Министров СССР выпустил постановление «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих». Этот документ предписывал отдать свободные земли трудящимся под огороды и закреплял пресловутую норму в шесть соток. Так началась долгая эпоха массового советского «дачинга» с хорошо знакомыми всем нам приметами: электричка, рассада, прополка, закатки. Это, конечно, не вишневый сад из одноименной пьесы, но зато хоть какой-то уголок свободы – со свежим воздухом и без соседей через стенку. А еще это вечерние посиделки с друзьями, гитара, шашлыки и разговоры на опасные темы.
К 1990-м годам дачная романтика несколько выцвела и вожделенные когда-то участки стали для многих источником банального выживания. На дачи выезжали целыми семьями не столько чтобы отдохнуть от городской суеты, сколько для того, чтобы обеспечить себя на зиму пропитанием.
Дача как убежище
Новый виток популярности дачной жизни в России появился вместе с эпидемией коронавируса. Пытаясь избежать участи быть запертыми в четырех стенах городских квартир, люди стали переезжать за город. Цена на аренду участков внезапно подскочила, а в СМИ ежедневно выходили гайды и руководства по самоизоляции в деревне с самыми разнообразными советами: от списка необходимых вещей до методов консервации квартир.
Примерно в это же время тренд появился в мировых соцсетях: их захватывает очередная эстетика – коттеджкор. По этому ключевому слову можно найти сотни и тысячи пасторальных картинок, которые романтизируют размеренную сельскую жизнь. Там нет дедлайнов, тревог и суеты: только ранние подъемы, цветы, уютные домики, пледы, пироги с яблоками из собственного сада и животные, радующиеся свободе. Явление становится настолько массовым, что об этом даже выходят статьи в New York Times.
Болдинская осень 2.0
К природе потянулись не только инфлюэнсеры, но и литераторы. К примеру, героиня автофикшн-романа «Выгон» (2021) британской писательницы Эми Липтрот уезжает из Лондона в шотландскую глубинку. Там она наблюдает за птицами, овцами и северной природой, гуляет и плавает в холодной воде. Все, чтобы найти себя и преодолеть алкоголизм. Оливия Лэнг в книге «Сад против времени. В поисках рая для всех» (2024), самоизолируется за городом в пандемию и, следуя отработанной в предыдущих книгах манере, размышляет об искусстве за прополкой грядок.
Русскоязычная писательница из Беларуси Дарья Трайден описывает в дебютном романе «Грибные места» (2024) свой опыт смены жизненной парадигмы с городской на сельскую. Она покупает здание старой деревенской почты и начинает там новую жизнь.
Вот, что она сама говорит об этом решении:
«Мне всегда хотелось жить более спокойно, медленно и одиноко, чем это возможно в городе. Я устаю от людей, звуков, смол-токов, очередей, транспорта, ощущения чужих тел рядом в толпе, взглядов. Жизнь вне всего этого высвобождает для меня новые ресурсы. С тех пор, как я живу в деревне, я стала лучше себя чувствовать (и ментально, и физически), это повлияло на мое письмо — появилась возможность выстроить предсказуемый распорядок и изолировать себя от ненужных раздражителей. В моем случае деревня помогает выстроить баланс между технологиями и природой, интенсивностью современности и тем, как медленно все происходит в эволюции и истории».
Зумеры изобретают дачу
Помимо всевозможных эстетик, у дачи есть вполне утилитарная функция: она может обеспечить вам сезонный доступ к самым экологически чистым продуктам, сомневаться в которых вы точно не будете. При определенных приложенных усилиях, разумеется. Хорошо, что сейчас не придется подвязывать помидоры старыми колготками, сооружать туалеты из подручных материалов и высаживать рассаду в стаканчиках из-под мороженого. Новая дачная культура подключает к ламповому бабушкиному дому с огородом цифровые технологии, которые берегут силы и природные ресурсы.
Недавнее исследование показало, что больше половины зумеров хотят купить загородный дом. Несмотря на то, что жить молодые люди предпочитают поближе к цивилизации, возможность отключиться от гонки за успешным успехом и получить удовольствие от простых вещей становится всеобщей мечтой. Немаловажно и то, что родившиеся в начале нулевых, скорее всего, просто не успели побыть бесплатной рабочей силой на шести сотках, засаженных картофелем, и сохранили о дачной жизни только теплые ностальгические воспоминания. При этом нельзя сказать, что молодые люди приезжают за город белоручками. Коттеджкор не ограничивается одной только эстетикой, и в запрещенных соцсетях можно увидеть целые истории преображения полузаброшенных хибар в уютные домики как из Pinterest.
У этой старой новой моды на дачи множество объяснений: общий тревожный фон, информационная перегрузка, бесконечное давление хасл-культуры, чрезмерно быстрый темп жизни и неуверенность в завтрашнем дне – список можно продолжить. А проще сказать, что все настолько растеряны и устали, что спасти нас может только речка, лето, рыбалка и малина прямо с куста.