Наталья Тенякова - человек магма

От литературы к театру

Наталья Тенякова – «человек непрерывно читающий», как сказал о ней Сергей Юрский, «человек в принципе молчащий и не желающий говорить – только по необходимости». Читать она научилась очень рано: мама ставила её в очередь за мукой, писала ей на руке чернильным карандашом номер, а совсем маленькая Наташа от невероятной скуки читала всё, что попалось на глаза: надписи в магазинах, вывески, слова на памятнике Пушкину… Жила семья будущей актрисы на Пушкинской улице, в Ленинграде.

Своей тягой к театру Тенякова обязана, во-первых, учительнице литературы, которая вытащила из нее тайную мечту об актерском деле и подтолкнула к экзаменам в Театральный институт имени Островского (как назывался в то время РГИСИ). Во-вторых, мастеру Борису Зону, который взял Наташу с пухлыми щеками и тонкими косичками на курс, сразу как она произнесла первую фразу басни «Невеста-девушка смышляла жениха». «Он дал главное – профессию, ремесло в руки, – говорит Тенякова о Зоне. – Научил работать над ролью самим – без режиссера, без тренера. Са-мим».

В ряду учителей Наталья Максимовна называет и своего сокурсника, первого мужа, а теперь без преувеличения великого режиссера Льва Додина. С его отрывком «Страх и отчаяние Третьей империи» Брехта она поступила в БДТ им. Товстоногова. «Ее показ был блистательным. Она была сразу принята в труппу», – вспоминал Сергей Юрский: как член худсовета он присутствовал на смотре.

Тенякова говорит, что в ее жизни было два главных режиссера: Товстоногов и Юрский. Обоим, правда, пришлось два года ждать, пока она не отработает по распределению в Ленинградском театре им. Ленинского комсомола и не получит на руки диплом. «Но это было везение, – считает актриса. – Я получила сразу две главных роли, очень трудных. Ненавидела пение в институте, а тут пришла к педагогу по вокалу и повалилась в ноги, потому что в первой роли – Полли Питчем в «Трехгрошовой опере» – было 6 зонгов, их нужно было петь с живым оркестром в зале на 1,5 тысячи мест и с очень плохой акустикой».

Из Ленинграда в Москву

В БДТ её ждали 10 лет блестящей актерской карьеры, с точкой отсчета в спектакле «Лиса и виноград», где она сходу получила главную роль и играла в паре с уже влюбленным в неё Юрским. Впоследствии он сделал много спектаклей и телефильмов, где Тенякова была определяющей актрисой. «Как она зависела от меня, так и я зависел от нее», – вспоминал потом Сергей Юрьевич.

Из Ленинграда в Москву они перебрались, когда партийные власти Юрского обвинили в «диссидентстве» и не давали работать в театре, «не рекомендовали» снимать в кино… «Это был запрет на профессию, – вспоминает Тенякова. – Город нас предал. Надо было бежать». Не остановила и роль Елены Андреевны в «Дяде Ване», которую в тот момент ей – актрисе номер один – предложил Георгий Товстоногов.

Были планы на МХАТ имени Чехова, куда Олег Ефремов обещал взять обоих – и весь худсовет проголосовал «за» – но опять запрет. «Мы приехали. Ефремов пришел в гостиничный номер совершенно черный, выгнал нас с Аллой Покровской, а с Юрским долго сидел тет-а-тет, объяснял: «Ничего не могу сделать. Вызвал министр культуры и сказал: «Нет, Юрский не должен работать во МХАТе и не будет»». Принял актерскую пару Театр Моссовета, где у Натальи Теняковой был и спектакль с самой Раневской «Правда – хорошо, а счастье лучше», и «Вдовий пароход» Генриетты Яновской, и «Гедда Габлер» Камы Гинкаса.

Наконец, в 1988-м, со второй попытки, Наталья Тенякова стала актрисой Художественного театра. Олег Ефремов сделал предложение, от которого нельзя было отказаться – роль Раневской в «Вишневом саде». Но с одним условием – де-юре она в труппе. За эти 30 с лишним лет в МХТ ролей будет много и разнообразных: от Мадлены в «Кабале святош» Адольфа Шапиро, где Тенякова «конкурировала» на сцене с Ефремовым, до «Юбилея ювелира» Константина Богомолова, где ей пришлось «провожать» Табакова и учиться игре на крупном плане, а кино Наталья Максимовна никогда не любила.

Театральные принципы

После дебюта в фильме «Старшая сестра», где работала в паре с Татьяной Дорониной, она снялась еще в трех картинах и сказала: «Всё. Ни-ког-да». Решила для себя, что «фальшивое отношение людей друг к другу и к материалу», распространенное на съемочных площадках, ей ни к чему.

Исключением стал фильм Владимира Меньшова «Любовь и голуби», куда она попала с Юрским за компанию. На роль бабы Шуры пробовали разных возрастных актрис народного типажа, но пара никак не склеивалась. Пришлось Теняковой согласиться. «Пока мне парик надевали – вслух читали сценарий. Это импровизация абсолютная», – вспоминает она. Съемки были невероятно веселые. Принцип игры был театральный. Дядя Митя и баба Шура работали, как два клоуна, кБим и Бом. Репризы принадлежали в основном Юрскому, но отыгрывала их Тенякова. И они создали такой невероятный дуэт, что, по словам Меньшова, вся группа сбегалась посмотреть, как они работают на площадке. Это было большим праздником для всех. Правда, Тенякова до сих пор ругается, что ей страшно испортили кожу. «Маме же было всего 38 лет и, чтобы ее состарить, ей на весь съемочный день стягивали лицо пленкой, – рассказывает Дарья Юрская. – А потом, когда эту пленку снимали, лицо расправлялось несколько часов».

Достоинство, ум, юмор

Коллеги по Художественному театру знают: Тенякова не позволяет себе капризов, недовольства, усталости. Она работает не только 3 часа на репетиции. Она работает дома. Она серьезна, собрана, всегда в тонусе и готова к работе – что отличает, наверно, всех, кто прошел школу Товстоногова. Но есть в Теняковой и очень редкая для актрисы черта. По словам Юрского, она категорически никогда не занимала чужого места, в соревновании честолюбий, в жизненном кастинге никогда не участвовала – всегда уступала: «Хотите? Возьмите».

«Если охарактеризовать ее несколькими словами, то это талант, достоинство, ум, юмор. И ее отношение к миру, ее неприятие несправедливости, абсолютное отсутствие страха», – говорит о Теняковой режиссер Марина Брусникина. Это бесстрашие проявилось и в спектакле «Лес», который шел на сцене МХТ уже больше 15 лет.

«Лес» случился, когда Табаков узнал, что Серебренников поставил эту пьесу Островского с американскими студентами, позвонил и сказал: «Почему, собственно, в Америке, а не здесь? – Слушайте, я не понимаю, кто будет играть. – Я знаю. Наташка будет! – Наташка – это кто? – Тенякова. Сейчас звоню ей. – Ну, подождите, надо же встретиться. – Встречайтесь».

Как прошел первый раунд их общения, Кирилл Серебренниковрассказывает так: – Я понимаю, что это легенда театра, очень строгая женщина – не подступишься. Всегда и все от нее шарахаются по коридорам. Боятся, как огня. Мы встречаемся в кафе «Чеховъ» рядом с Художественный театром. Тенякова не очень-то мне рада. Я с ирокезом, в перстнях, но с цветами пришел и захватил с собой коньяк. Говорю: «Наталья Максимовна, есть очень интересное предложение Олега Павловича. Я только что поставил спектакль в Америке с молодыми артистами…» Она стоически все это хамство выдерживает, курит, пьет коньяк и разглядывает меня. «Про что будет спектакль?» – спрашивает. А идей нет. Я же не планировал делать «Лес»-2. Пытаюсь вырулить на темы про советское прошлое. Мы начинаем говорить. И вдруг я разглядел в Теняковой панка. В разговоре я понял, что с ней будет ужасно интересно работать и спектакль будет строится вокруг неё. Только потому, что за коньячно-цветочной церемонией между нами промелькнула искра, я и пошел в эту работу. Вообще хотел отказываться.

Особенность артистки Теняковой в том, что она невероятно наполненный жизнью человек. Это не только вопрос витальности, но и вопрос содержательности. Чем артист работает на сцене? Не одним профессиональным мастерством. Артист работает судьбой. Наталья Максимовна – человек, который зрителям передает часть своей содержательной, яркой, мощной жизни таким образом, что мы все становимся невольными свидетелями и даже соучастниками чего-то интимного. Умение свой личный опыт сделать общим опытом – это и есть свойство больших артистов.

Вообще в процессе работы мы практически не разговаривали. Сразу выработали свой птичий язык. Это высший пилотаж работы с артистом, когда общение строится почти невербально. Если другим надо было проговаривать, объяснять, Тенякова выходила и тут же понимала, вокруг чего строится сцена. Спектакль идет уже больше 15 лет, а Наташа все та же. И все так же в конце, – когда Гурмыжская помолодела, завела себе молодого мужа, – бесстрашно выходит в мини-юбке – зал рукоплещет, потому что Наталья Максимовна в прекрасной форме.

С мини-юбкой есть особая история. Когда Тенякова в первый раз это увидела, включила внутренний административный ресурс и сказала: «Кирилл, вы с ума сошли!» Мы добавили длины. Но я приходил каждый вечер в пошивочный цех и отрезал по миллиметру, чтобы она не заметила. Только на финальном примерке Наталья Максимовна это обнаружила: «Подождите!» – и попросила сшить ей шорты. С тех пор ботфорты на шикарных ногах Теняковой видит страна.

Я считаю, это тоже достижение спектакля, потому что Тенякова – артистка содержания и артистка формы. Никто, как она, не умеет быть яркой, острой, в какую-то секунду смешной, в какую-то – трагической, болезненной, в какой-то момент невероятно привлекательной, а в какой-то – абсолютно некрасивой. Это всё – диапазон возможностей большого художника.

Тенякова, конечно, большая артистка, но при этом ей 12 лет. Наташе 12 ровно тогда, когда она превращается в человека, абсолютно по-настоящему живущего внутри спектакля со своими партнерами. Она, как кошка – ее невозможно переиграть. Тенякова – это невероятная органика. Тенякова – человек-магма с удивительным тонким умом и с принудительным обаянием. Ее юмор – отдельная и труднопередаваемая на бумаге стихия. Она – великая, и это понятно всем.