Оперировала под бомбами. Педиатр из Грозного – о войне и пандемии
Луизу Шагидаеву из Чеченской Республики Ассоциация педиатров России назвала лучшим детским врачом 2020 года. Она заведует педиатрическим отделением республиканской детской клинической больницы им. Е.П. Глинки в Грозном. Врачом работает уже 30 лет. В интервью «АиФ-СК» она рассказала, почему выбрала профессию педиатра, как спасала детей во время военных действий в республике в 1994 -1999 годах и зачем отправилась в красную зону, когда началась пандемия коронавируса.
Как стала врачом?
Ислам Текеев: Луиза Вахидовна, у вас большой опыт работы. Почему выбрали профессию педиатра, есть ли у вас в семье медики?
Луиза Шагидаева: Ещё в детстве я знала, что буду врачом. Меня всегда притягивал медпункт в школе. На переменах приходила, стояла на пороге, смотрела, что внутри происходит. Нравился запах лекарств и даже звук поршня в многоразовых шприцах. Школьный фельдшер Аминат работала оперативно и профессионально. Возможно, именно благодаря ей я и начала делить мир на людей в белых халатах и остальных. Решила, что буду лечить детей.
После школы окончила педиатрический факультет Дагестанского мединститута и вернулась в Чечню. Работаю здесь с 1991 года. До меня в нашей семье врачом был дядя по материнской линии. Но он лечил взрослых.
- Во время пандемии в вашей больнице оборудовали «красную зону», и вы пошли туда работать. Почему приняли такое решение?
- Ещё до коронавируса в нашем учреждении начали строить инфекционное отделение на 100 коек. С началом пандемии его пришлось срочно переоборудовать в «красную зону» для детей и взрослых.
Нас, врачей в возрасте, долго уберегали от этой работы, чтобы избежать риска заражения коронавирусом. Но специалистов для работы с ковидными больными не хватало, поэтому в итоге задействовали всех, кого могли.
Вместе с коллегами я прошла краткосрочные курсы по оказанию помощи больным с коронавирусом. Нас учили правильно защищаться от заражения, распределять больных с разной формой тяжести заболевания, обеспечивать всем необходимым после госпитализации, включая подачу кислорода.
Рассказывали даже, как перевернуть больного на живот, чтобы ему было легче дышать. А ведь среди заразившихся попадались грузные люди, 100 кг. Нашим хрупким медсёстрам и докторам пришлось нелегко.
Две трети поступавших к нам больных были взрослыми. Тяжёлые случаи с летальным исходом среди детей были единичными.
- Сколько вы проработали в «красной зоне»?
- К сожалению, недолго. У меня не получилось уберечься от коронавируса, несмотря на все меры защиты. И я вскоре тоже заразилась. Резко поднялась температура, появилась невероятная слабость. Ныл буквально каждый сустав. Я не могла встать и пройти даже несколько метров. Первое время, узнав диагноз, лечилась дома. На седьмой день, когда стало трудно дышать, поехала в больницу.
У меня оказалось поражено до 50% лёгких. Положили на лечение. Все нужные условия в больнице были. Не могла долго обходиться без кислорода. На восьмой-девятый день решила, что долечусь дома и ушла. Сначала паниковала, боялась, что не провела достаточно времени под присмотром коллег. Даже дышала осторожно, чтобы не напрягать сильно лёгкие.
«Кто, если не я?»
- В вашей жизни бывали и более сложные времена. Во время двух военных кампаний вы находились на территории Чечни и продолжали работать. Почему не уехали из республики в более безопасное место?
- На тот момент я работала детским анестезиологом-реаниматологом в горбольнице №2 Грозного. Банально, но я подумала: кто, если не я? Не могла бросить своих маленьких пациентов, потому что не знала, кто ими будет заниматься вместо меня.
- Как и где оказывали им медицинскую помощь, когда всё вокруг рушилось?
- Когда разбомбили больницу, где я работала, вместе с коллегами искали уцелевшие учреждения и там работали. В какой-то момент на всю республику остался один большой реанимационный зал. Приходилось спасать маленьких пациентов и в приспособленных подвалах.
- С чем поступали дети?
- У многих были минно-взрывные травмы и осколочные ранения. Никогда не забуду спасённого нами 11-летнего мальчишку из села Старые Атаги. Он рассказывал журналистам, как пошёл на речку за водой с тётей и братом. Во время обстрела они погибли, а его самого прошило очередью. Вспоминал, как увидел вывалившиеся внутренности, аккуратно их собрал и пополз подальше от реки. Его вовремя заметили и отвезли в больницу. Нам удалось его выходить.
- С какими трудностями вы, как медик, сталкивались тогда?
- В тот период вокруг свирепствовали дифтерия и полиомиелит. До сих пор удивляюсь, как с коллегами не подхватили эти болезни и выжили. Люди отказывались от прививок, да и ставить их было негде – вся поликлиническая структура была разрушена. Не было элементарных удобств, не говоря уже о санитарных условиях.
Трудилась в реанимации сутками, нередко – под обстрелом. На одну из операционных бригад как-то упала плита перекрытия, всех задавило. Но у меня не было морального права остаться дома, потому что коллега не мог уйти отдохнуть, пока я не приду ему на смену.
Часто не хватало кислорода для операций. Свет, газ и вода были дорогим удовольствием, как и отопление.
Страдали от острого дефицита медикаментов и расходных материалов. Окна в больницах затягивали полиэтиленом, а вырванные двери завешивали байковыми одеялами. От автомобильных аккумуляторов запитывали электропровода.
Зимой родители пострадавших детей часто дежурили у больницы. Грелись, разводя костры. Так они давали понять, что находятся рядом, чтобы мы не бросали их детей на произвол судьбы.
Детям, которым после операций требовался кислород, мы помогали при помощи дыхательных мешков. Их надо было накачивать вручную. После многочисленных нажатий мышцы «забивались», сил почти не оставалось.
Легче стало с приходом к власти первого президента Чечни Ахмата Кадырова, когда военные действия сошли на нет, а республика начала восстанавливаться.
- Как с тех пор изменилась система здравоохранения региона?
- Материально-техническая база наших медучреждений постепенно вышла на очень высокий уровень. Уже нет того оттока пациентов, который мы наблюдали раньше. Наоборот, теперь к нам приезжают на лечение из других регионов страны, где не было войн и разрухи, как в Чечне.
- Хватает ли сейчас в республике педиатров?
- Чечня обеспечена ими на 70%. Нам их по-прежнему не хватает. Республиканский медицинский университет выпускает педиатров только три года.
Почему инвалидов стало больше?
- Чем сейчас чаще всего болеют дети, которые приходят к вам?
- Часто встречаются аллергические проявления. Другие проблемы – ожирение, гастроэнтерологические, эндокринные и генетические нарушения. Это настоящий бич нашего времени. Причина – неблагоприятная экологическая обстановка и вредное питание, включая фастфуд.
- Можно ли сказать, что у современных детей здоровье хуже, чем раньше?
- Однозначно. Сейчас дети проводят много времени с гаджетами, сидят, уткнувшись в них. Это наносит большой вред здоровью. Сейчас, к сожалению, нет пионерских лагерей, как в Советском Союзе. Там дети много двигались. Это помогало избежать многих заболеваний.
- Какие болезни обычно удаётся распознать на ранних этапах и предупредить их дальнейшее развитие?
- Например, болезни обмена веществ. Если при заболевании кетонурией исключить из рациона ребёнка некоторые продукты, то он вырастет здоровым.
- Случается ли, что родители обращаются к вам слишком поздно, когда заболевание уже запущено?
- Нередко виноваты не только родители. Бывает, что диагноз ставят только по внешним признакам. Если у ребёнка пожелтевшая кожа, часто решают, что это желтуха. Не всегда даже врачи знают, что проблема в неправильно сформированных желчевыводящих протоках. Достаточно сделать операцию до 3-4 месяцев, чтобы избавить ребёнка от проблем со здоровьем в будущем.
- Приходится ли вам работать с детьми-инвалидами?
- С улучшением медицины их число увеличилось, потому что мы научились выхаживать детей с врождёнными патологиями. Их больше, чем ребят, ставших инвалидами в результате травм.
- Какие сбои в организме приводят к появлению детей-инвалидов?
- Это заболевания эндокринной и опорно-двигательной системы, церебральный паралич, диабет и застои в лёгких.