«Решили, что во мне шайтан, избили и заставили молиться, били, когда я останавливалась»
***
Он схватил меня за шею и начал душить, говорил: «Смотри, я сожму сильнее — и тебя уже нет. Мы закопаем твое тело в ближайшем лесу, тебя никто не найдет. Скажем, что уехала в Чечню, никто даже не вспомнит о том, что ты была». Дыхания не хватало, вырывались хрипы, почти потеряла сознание, в глазах затемнело, меня завели в ванную, под холодным душем приводили в себя. Я очнулась и плакала. Так я проревела всю ночь, утром встала, родители были добры и веселы, дали мне какие-то деньги и даже разрешили пойти в универ. Я думаю, им представилось, что они меня окончательно сломали.
***
В воскресенье, 14 июля, в СМИ стали появляться новости о том, что родственники
против воли увезли в Чечню 20-летнюю девушку, которая сбежала из дома в московский кризисный женский центр «Китеж» из-за домашнего насилия и возможного принуждения к замужеству. О подробностях Daily Storm рассказала активистка Дарья Серенко. Оказалось, что еще в апреле чеченская девушка в личной переписке с человеком, имя которого мы не называем в целях безопасности, рассказывала о насилии со стороны отца, который узнал, что его дочь влюблена в немусульманина.
Именно тогда, в апреле, девушка впервые задумалась о побеге и начала его планировать. Они жили с родителями в Москве. Проблемы начались после того, как девушка поняла, что хочет жить более светской, чем позволяют нормы ортодоксального ислама, жизнью. Отец решил, что в его дочь «вселился шайтан». В какой-то момент ее решили выдать замуж в Чечне. Смотрины были назначены на конец июня. К тому моменту девушка уже решилась на побег.
По информации директора «Китежа» Алены Ельцовой, родители отобрали у дочери паспорт, не разрешали выходить на улицу и продолжать учебу.
Девушка состояла в переписке с Ельцовой несколько недель и готовила побег. 5 июля она пришла в центр «Китеж». Там она прожила всего пять дней, после чего исчезла, оставив все вещи и деньги. 12 июля ей удалось связаться с подругой. «Она сообщила подруге номер рейса, которым ее собираются сегодня вывозить в Чечню, попрощалась с ней, попросила о помощи и сказала, что ее накачивали лекарствами и фенибутом. Она сообщила, что хотела покончить с собой, но родители ей этого сделать не дали», — рассказала Дарья Серенко.
Серенко полагает, что решение о скором отъезде могло быть связано с тем, что девушка встречалась с русским парнем, и ее родители об этом узнали. «Этот молодой человек сейчас получает угрозы», — уточнила она. Вечером 12 июля волонтеры обратились в полицию, однако силовики только переговорили с родителями. Те сказали, что все в порядке.
В аэропорту история повторилась. Сотрудники «Китежа» встретились с девушкой.
«Она достаточно странно себя вела, немножко заторможенно. У нее были перекрашены волосы, она была рыжая, ее перекрасили в темный», — заметила Серенко. Родственники не позволили волонтерам поговорить с девушкой, а отец, по словам активистки, сильно схватил ее за плечо и сфотографировал. Полиция не препятствовала отлету семьи. Кроме того, полицейские поговорили с самой девушкой, не изолировав ее от родственников. В этой ситуации она также подтвердила, что находится в аэропорту по своей воле.
«Недавно в эфире радио «Комсомольская правда» меня соединили с Джамбулатом Умаровым (министром Чеченской Республики по национальной политике), и он заявил, что все слова о похищении – ложь, что девушка перекрасила волосы из-за давления прессы, вот только публикации начались вчера (14 июля), но, простите, волосы были перекрашены до того, как пресса вообще обо всем этом узнала. Я ему сказала, что буду очень рада, если он в дальнейшем проследит за судьбой этой девушки. Он сказал, что девушка — из уважаемого клана и с ней ничего плохого не сделают», — рассказала Ельцова.
В распоряжении Daily Storm есть переписка от апреля 2019 года, в которой девушка рассказывает о том, что пережила за последнее время и почему решилась на побег. В целях безопасности мы не называем источник информации.
***
Все началось около трех лет назад, когда я поняла, что мне нравится достаточно светский, неправильный в понимании моих соплеменников образ жизни. В периоды соблюдающей (религиозные правила) мусульманкой мне постоянно было страшно, некомфортно и неуютно, я вечно боялась сделать что-то греховное, боялась гореть в аду, мне снились кошмары, я молилась, заучивала наизусть аяты, постилась каждый понедельник и четверг. Тогда моим родителям все нравилось, они хвалили меня за покорность, за затворнический образ жизни, за национализм, который мне вбили в голову сами и который казался мне истиной в последней инстанции. Я была глупой, маленькой, ведомой, но с курсом истории религий, с изучением ислама. После знакомства с людьми, живущими вне культа религии, я отреклась от всего, что мне было привито, впитала дух космополитизма и с того дня почувствовала себя счастливой. Родителям я сказать не могла, но они начали замечать изменения. Я перестала молиться, снова начала носить джинсы, краситься, стричь коротко волосы, не общалась с чеченками и чеченцами, и вскоре у нас начались конфликты.
Все детство мама била меня за любую провинность, и я бы вытерпела эти удары, если бы во время своего помешательства она молчала. С самого детства я слышала обзывательства: «Отродье, сука, уродка, нечеловек, тварь, убожество» и еще тысячи непереводимых на русский ругательств и проклятий. Это сильно ударило по моей самооценке, незнакомые люди думали, что я не умею разговаривать: я очень часто молчала, сидела и читала книги, не играла с другими детьми, меня было очень легко обидеть. И в детсаду, и в школе я часто получала от сверстников, но это было мелочью в сравнении с домом.
Мама могла спокойно пожелать мне смерти, могла взять нож и начать угрожать. В такие моменты из-за мелочей — неправильно протертого стола или неубранных вещей — она дрожала, как самый настоящий псих, ее глаза наливались кровью, и мама замахивалась на меня ножом. Я убегала, залезала на двухэтажную кровать, откуда она временами за ноги пыталась меня стянуть, и ревела.
Было очень много обид. Я помню, как с шести лет начинала запоминать определенные побои, как в голове проносилось: «Никогда тебе этого не забуду». Помню, бабушка умоляла маму не бить меня по лицу, что она делала постоянно, баба говорила, мол, это скажется на моей самооценке. Я стала очень зашуганной. До сих пор боюсь любого резкого движения, вздрагиваю и вскрикиваю от внезапных прикосновений, если меня грубо разбудить, непременно просыпаюсь с криком и долго не могу прийти в себя, рыдаю от страха. После всего своего ужасного отношения мама требовала уважения, бесконечной любви, раз в год могла похвалить и назвать умной, восхититься моей красотой, но унижения все равно перевешивали. Их было несоизмеримо больше — на улице, если я вела себя как-то не так, она сжимала мою руку, иной раз до синяков, улыбаясь родителям и другим людям, еле сдерживая порыв ударить, шепотом говорила на чеченском: «Придем домой — тебе конец». Все думали, у меня идеальная семья, я была хорошо одета. Дорогие вещи — подарки родственников, я выглядела счастливо, я никогда никому не жаловалась на побои, на скандалы, мне завидовали дети, называли мою маму очень доброй и хвалили ее угощения, я в ответ кивала и улыбалась.
[…]
Позже раздался еще один звоночек к побегу: мама ворвалась в мою комнату (невозможность иметь личное пространство — одна из основных догм чеченских семей) она увидела мои покоцанные ноги и живот [по всей видимости, девушка занималась селф-хармом, наносила себе физическую боль, в данном случае порезы, чтобы заглушить душевную боль], разразилась истерика, буря. Решили, что во мне шайтан, его нужно изгнать, избили, пообещали оставить один-единственный последний шрам, вытолкали в комнату и заставили молиться три часа подряд, били, когда я останавливалась.
На следующий день все забылось, иногда мама с отвращением смотрела на мои ноги и называла уродливой. Позже нашлись мои спрятанные джинсы, да, без них я могла жить и без мини-юбок, я не понимаю, почему мне так хотелось одеться на свой вкус, я себя ненавижу за эту глупость. Мама изрезала все мои вещи, купленные на сэкономленные с обедов деньги, она кидала их в меня, бросалась книгами, таскала за волосы. Я даже плакать не могла. Сидела, думала, что это все сон, просила маму отпустить. Она осознала это достаточно веской причиной рассказать отцу о порезах, о шрамах, о том (русском) мальчике, о мини-юбках.
Отец — мужчина под два метра ростом, огромного веса, крепкий, одна рука его размером со всю мою голову. В гневе он был неуправляем, мама это знала, но все равно меня предала. Он начал кричать, от его крика звенело в ушах, было больно, я снова выпала из реальности, про себя напевала песни, читала стихи. Называл шлюхой, проституткой, безбожницей — все, что могу вспомнить. Подбежал, ударил меня в живот — до сих пор побаливает, не знаю, что именно задел. Я зарыдала от боли, согнулась, он схватил меня за шею и начал душить, говорил: «Смотри, я сожму сильнее — и тебя уже нет, мы закопаем твое тело в ближайшем лесу, тебя никто не найдет. Скажем, что уехала в Чечню, никто даже не вспомнит о том, что ты была». Дыхания не хватало, вырывались хрипы, почти потеряла сознание, в глазах затемнело, меня завели в ванную, под холодным душем приводили в себя. Я очнулась и плакала, так я проревела всю ночь. Утром встала, родители были добры и веселы, дали мне какие-то деньги и даже разрешили пойти в универ. Я думаю, им представилось, что они меня окончательно сломали. Папа начал думать о моем замужестве, о том, что невозможно более содержать дочь, что надо скорее сплавить, пока не навлекла позора на семью, раз во мне «шлюшья» порода.
Они определили мне жениха: ахишку, сродни моей сестре, которая ходит в хиджабе, он очень набожен, вся его семья в черных покрывалах в Египте. В конце июня я уезжаю в Чечню, мои документы из универа забирают, и я больше никогда сюда не вернусь. Скорее всего, со свадьбой — это все липа, мне кажется, меня просто хотят убить. Вот и вся история».
***
Член СПЧ при президенте России Ирина Киркора в разговоре с Daily Storm отметила, что правоохранители отнеслись к этой ситуации очень формально, а в стране нет действующих механизмов, которые позволяют законно вмешаться в историю девушки.
«Смотрите, девушка, когда ее посадили в самолет, с родственниками, с нарушениями всех необходимых формальных процедур, которые необходимо проводить при опросе мнения конкретного человека, сообщила, что ее увозят добровольно. Любые сообщения из кризисного центра, когда она обращалась, описывая ситуацию, не приняли, увы, во внимание наши правоохранительные органы. На мой взгляд, это типичный пример семейного насилия, когда над девушкой довлеет мнение семьи, а желания девушки в расчет не берутся. В конкретной истории при давлении близких родственников девушка подтвердила правоохранителям, что все в порядке».
Правозащитница отметила, что виной всему — отсутствие закона о профилактике домашнего насилия.
«У нас сложные истории с подобным отношением к женщинам, которые происходят при давлении родственников. Но у нас нет закона о профилактике семейного бытового насилия, что в очередной раз подтверждает его необходимость. Потому что сейчас правда действует схема с правоохранительными органами: «Когда к вам обращаться — когда труп будет?» — «Ну да».
Если девушка на себя руки наложит или будут телесные повреждения, тогда органы могут вмешаться. А так, у нас нет никакого механизма защиты. Мнение конкретного человека подменяется позицией родственников.
Девушка сказала, что вернулась сама, что все в порядке и, скорее всего, она сделала это под давлением родни. Мы теперь сделать ничего не можем и можем только наблюдать».
— А, может, Кадырову позвонить, чтобы не убили ее хотя бы?
— Понимаете, проблема глубже. Таких ситуаций много, и о большинстве из них мы не знаем. С Кавказом вообще сложно работать, да. И такие вопросы правда не решить без телефонного права. А нужны рабочие механизмы и законы.
Помощник главы Чечни по связям со СМИ Ахмед Дудаев назвал информацию о похищении глупостью и абсурдом. По его мнению, историю раздувают ради пиара.
«В Чеченской Республике главенствует закон. Есть гарант Конституции, который контролирует соблюдение этого закона. Кроме того, в чеченском обществе институту семьи уделяется огромное внимание, и в связи с этим мы понимаем всю абсурдность этих вбросов о том, что насильно кого-то куда-то увозят, выдают замуж. У нас насильно замуж не выдают, это противоречит обычаям и традициям чеченцев», — подчеркнул Дудаев в СМИ.
По его словам, особенно нелепо выглядят утверждения о том, что девушка в аэропорту выглядела неадекватной, будто ее могли напоить лекарственными препаратами.
«Пишут, что девушка выглядела заторможенной. Это заявление выглядит более чем нелепо. Как можно допустить вероятность того, что родители позволят напичкать своего ребенка препаратами, которые могут ей навредить?!» — заметил Дудаев РИА Новости.
Он считает, что авторы этих заявлений преследуют цель пропиариться на резонансной теме.
«Мы регулярно наблюдаем эти провокационные выпады со стороны правозащитников в адрес Чечни и руководства региона. Они преследуют одну цель — пропиариться на теме Чечни, понимая, что их будут цитировать. В погоне за этими рейтингами они придумывают подобные инфовбросы», — заявил помощник главы Чечни.
На момент сдачи материала в МВД не смогли прокомментировать ситуацию. Кроме того, стало известно, что девушку в Чечне должны проведать чиновники, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке.