Штурм Норд-Оста с крыши отменили из-за журналистов — они вели там прямой эфир. Полковник «Альфы» раскрыл правду спустя 20 лет

Pinned onto Новости

20 лет назад 40 террористов захватили 916 человек на представлении мюзикла «Норд-Ост» в театральном центре на Дубровке в Москве. 130 заложников погибли при штурме…

Сам штурм длился минут 5-6. Но только через 40 минут после его начала смогли запустить врачей

Фото: GLOBAL LOOK PRESS

Как происходил штурм, почему не всех заложников удалось спасти и что было бы, если бы в театральный зал не пустили усыпляющий газ?

Об этом «КП» поговорила с офицером «Альфы», который руководил одной из групп спецназа по освобождению заложников, полковником ФСБ в отставке Виталием Демидкиным.

О ЗАХВАТЕ УЗНАЛ ПО ПЕЙДЖЕРУ

— Как вам сообщили о ЧП на Дубровке?

— По пейджеру. Часов в семь вечера я ушел домой. А подразделение, которым я руководил — оно осталось «на сутках». И тут получаю команду «боевая тревога» — разворачиваюсь и еду обратно.

— Сразу узнали, что террористы захватили почти тысячу человек?

— Нет, об этом по пейджеру не сообщали. Просто «боевая тревога». Все.

— Масштаб теракта поразил?

— Такого масштаба у нас раньше, конечно, не было. Разве что захват роддома в Буденновске. Но в Москве — нет.

— Первые действия какие были?

— То подразделение, которым я руководил у Дубровки — оно было разделено на несколько групп. Охрана оперштаба, охрана автобуса, на котором мы приехали — там был боезапас, и часть уже была в тылу здания, где располагался клуб для мужчин — «Голубая устрица».

СТЕНЫ В ОДИН КИРПИЧ

— То есть в театральный центр вы прошли через подвальный клуб «Голубая устрица»?

— Предполагалось, что если и делать прорыв в театральный центр, то через один из двух входов этого клуба. Они были заложены стенкой в один кирпич, которые было легко разбить ударом ноги. Через эти стены можно было прорваться наверх. В зал, где заложники. Позже мы эти стенки подорвали, разобрали и четыре группы через них прошли.

— У вас был подробный план здания, подземных коммуникаций?

— Были справки из БТИ. Но в реальности все не совсем так выглядит.

— В подземельях под концертным залом прятались люди?

— На третий день раздался звонок. Его переключили на оперштаб. Там, в подвале, оказалось три работника центра, которые три дня сидели в подземелье. Они умоляли: «Вытащите нас оттуда!» Мы приняли решение человек 6 отправить в подвал — взять его под контроль и вытащить этих людей.

— Когда вы увидели террористов перед собой?

— Мы их не видели до момента уничтожения. Это случилось на третий день. Когда пробили стену.

Одним из участников штурма был полковник Центра спецназначения ФСБ Виталий Демидкин

Фото: Александр БОЙКО

ГАЗ НА 40 МИНУТ

— Вы знали заранее про баллоны с газом, которым собирались усыпить террористов?

— Да, конечно, нам сказали, что в зал пустят газ и люди сразу заснут. В том числе и террористы. На 40 минут. И нам этого времени должно хватить, чтобы разобраться, где заложники, где террористы, что с заминированием.

Сами мы были в противогазах — они должны были сработать на защиту.

— Были другие варианты штурма?

— В первый же вечер мы обсуждали их в оперативном штабе. Кто-то предложил забраться на крышу с альпинистским снаряжением — чтобы ворваться в окна второго этажа. Но там оказались окна кабинетов, гримерных. Они все были заперты, и там не только окна, но и двери тоже пришлось бы выбивать.

— И вы отказались от идеи штурмовать через крышу?

— Да, в первый же вечер. Три полковника ФСБ, в том числе и я, поднялись на крышу — и начали смотреть — где можно закреплять базу, где нельзя. И тут на соседней крыше мы увидели корреспондентов с камерами… Они вели съемку всего, что мы делали.

— Так вас невольно «сдали»?

— Да, это все выдавалось сразу в прямой эфир. В котором прозвучало: вот сотрудники группы «Альфа» — и штурм, наверное, будет с крыши. Это увидела не только вся страна — но и террористы в зале Норд-Оста. Они сразу выдвинули ультиматум: если эти трое с крыши не уйдут, мы сейчас начнем расстреливать каждого десятого заложника. После чего нам поступил приказ — вернуться в оперштаб, который был в соседнем здании, в больнице.

Виталий Демидкин 20 лет назад освобождал от террористов Театральный центр на Дубровке

Фото: Александр БОЙКО

ЗДАНИЕ МОГЛО СЛОЖИТЬСЯ

— Говорят, все тогда считали, что шансов выжить у заложников немного, что скорее всего террористы взорвут и тех, кто будет их штурмовать, и заложников, и себя?

— Да, там было очень много взрывных устройств по всему по залу. Если бы мы начали штурм без газа, кто-то из террористов наверняка нажал бы кнопку — и произошел подрыв. И здание могло бы сложиться — вместе с заложниками и с нами. Нас построили и сказали, что операция будет очень сложная. И если у кого-то есть противопоказания — могут об этом заявить.

— Отказавшиеся были?

— Никто ничего не сказал.

— Сергей Степашин в интервью «Комсомолке» недавно сказал, что для отработки штурма в Москве нашли похожий Доме культуры, как на Дубровке. Вы там тренировались?

— Мы — нет, а другие подразделения, в частности, «Вымпел» — да. Группа, которой руководил я, от начало до конца была рядом с захваченным центром.

— Когда подали газ, смертницы с поясами сразу отключились?

— Я в это время был со своим замом в подвале. Обеспечивал проход ребят, которые пришли с газом. Потом мы вышли — экипироваться, и второй волной подключились к штурмующим. Когда мы зашли, смертницы уже были мертвы. Кто-то из офицеров мне сказал, что их уничтожили при попытке подорваться.

— Когда прозвучала команда «штурм» — как это выглядело?

— Я руководил одним из пяти штурмующих подразделений. Полковник Юрий Николаевич Торшин определял сектора для каждого из них — все должны были идти строго по ним. Мое подразделение разделилось на две группы. Первая вошла с первой волной. Со стороны центрального входа, влево, где кассы. Там попали под автоматные очереди и гранаты… Когда я заходил со второй группой — с теми, кто поднялся из подвала, мы сразу пошли в правую сторону. Разница была в минуту-две.

ЗАЛ СЕРЫХ ЛИЦ

— Зал был в темноте или все таки чуть освещен?

— Тускло освещался. Я увидел переполненный зал. Люди сидели с серыми лицами. С закрытыми глазами и без движения. Первая мысль была: ну надо же, мы шли освобождать заложников, а их всех убили. Но тут я услышал, как кто-то всхрапнул. И тут же вспомнил, как нас инструктировали — все вырубятся и будут спать минут 40. И мы начали делать людям антидот.

— Сколько вам выдали шприцев?

— У меня было 5 шприцев с антдиотами. У каждого из моих было по 4-5 шприцев. Кололи в руку или в бедро. И вытаскивали человека в фойе. Когда я вытаскивал первого заложника, заметил легкий сквозняк — витражи в фойе уже были выбиты.

— Вам самому на Дубровке пришлось уничтожать террористов?

— Мне тогда — нет, на втором этаже, где у террористов был штаб, действовал полковник Торшин. Там у его группы был бой. Террористы были уничтожены. Они на втором этаже не отключились — возможно, до них газ не дошел. Или его мало осталось.

— Сколько времени заняла операция?

— Сам штурм длился минут 5-6. Но только через 40 минут после его начала смогли запустить врачей. Потому что велось разминирование. В зале и на сцене. Саперы зашли вместе с боевыми группами.

— Как реагировали люди, которых вы спасли?

— Не смотрел на реакцию. Вытащил, положил — и в зал за следующим.

— Вы слышали разговоры о том, что если бы в Норд-Осте не применили газ — больше бы заложников осталось в живых?

— Слышал такое… И слышать это было больно. Если бы не пустили газ, то просто погибли бы все заложники. Террористы взорвали бы всех. И тех кто в зале, и тех, кто зашел, чтобы спасти людей. То есть нас.

— Вы общались с парламентерами, вроде Кобзона, которые до штурма ходили к террористам вести переговоры?

— Нет, не общались, мы не могли открывать свои лица. Но мы восхищались этими людьми, которые заходили к террористам без страха — Кобзоном, Аушевым. Они же не просто к ним ходили, а спасали, выводили хоть какое-то количество заложников — женщин, детей.

— С кем то из спасенных вами людей вы потом встречались?

— Никто из них на меня потом не выходил. Каждый переживает такое по-своему. И мне кажется, каждому понятно, что было бы, если бы не пустили газ. Да, случается разное. Бывает, что люди после медицинских операций, после наркоза не просыпаются. Кому то надо было вдохнуть газ 3-4 раза чтобы заснуть, а кому-то раз 15…

Но вот я обратил внимание: те кто сидели, нагнувшись вперед — у них все было нормально, когда просыпались. А те, кто развалился в кресле и голова откинулась назад — у многих таких произошла асфиксия. Мышцы языка были расслаблены, и человек задохнулся, из-за своего же языка. Дыхательные пути оказались закрыты.

— Это была самая сложная ваша операция?

— Одна из самых. Потому что не было ничего тяжелее, чем Беслан… А на Дубровке никто из «Альфы» не погиб. И в «Вымпеле» никто не погиб. Но потом у многих, кто надышался этим газом — их мучило давление, сердце барахлило. Но мы сделали свою работу.