Раньше думала: восстановят дом, и все устаканится, тогда и до врача доберется. Но весь план полетел в тартарары. 

Татьяна и трое ее младших детей, 14-летняя Настя, девятилетняя Вика и трехлетний Даня, живут в Твери. Им принадлежит треть большого деревянного дома — две комнаты, кухня и небольшой двор с палисадником. Вокруг такой же частный сектор, напротив, в ста метрах, новенькие многоэтажки. Район как район. Не центр, но и не окраина. 

Ночью Татьяна проснулась как от толчка. Прислушалась к ровному дыханию сына. Вышла на кухню попить воды и не сразу спросонья поняла, что за оранжевый отсвет за окном. Через несколько секунд в окно забарабанили: «Пожар! Просыпайтесь, пожар!» Соседу на втором этаже из дома напротив тоже не спалось. Едва увидев занявшийся огнем угол дома, он бросился вниз. Оторвал металлический лист забора и рванул к окнам.

Через несколько минут начался переполох. К дому бежали соседи. Огнем заполыхали хозяйственные постройки, туалет, торцевая сторона дома с входной дверью. Татьяна бросилась к детям. Температуривший с бронхитом Данька капризничал и не хотел просыпаться. Она схватила сына в охапку прямо в одеяле и передала соседям через окно. Помогла забраться на подоконник испуганной, наспех одевшейся Вике, Настя ночевала у подружки.

Татьяна схватила папку с документами, какие-то вещи и стала выбираться сама. Где-то совсем рядом уже тревожно гудела сирена подъезжавшей пожарной машины. Татьяна в растерянности смотрела на языки пламени, убегавшие под крышу. И тут у нее оборвалось сердце — рядом с полыхавшим сараем в огне бился их Тошка.

Спустя год мы стоим во дворе у обуглившейся стены дома. Татьяна плачет, вспоминая своего  добродушного пса. Показывает в телефоне фотографии. Небольшой Тошка всегда жил с ними в доме, но вечером, как раз накануне пожара, она выставила четвероногого друга на улицу, в будку. Решила убрать из дома лишнюю шерсть, пока у Дани не пройдет кашель. Рассказывает, как рванула тогда к будке. Но ее перехватили и оттащили сразу несколько рук. Спасать несчастного Тошку было уже поздно. 

Пожарные, а вслед за ними скорая и полиция приехали довольно быстро. Но огонь уже сожрал небольшую кухню и ушел под крышу. Все, что не сгорело в огне, погибло в воде при тушении. Пожарным пришлось срывать кровлю и сбрасывать вниз железо, чтобы потушить убежавший в чердачные перекрытия огонь. Следствие практически сразу дало заключение — поджог. Детей забрала тетя Надя из соседнего дома ( Таня зовет всех соседей по-домашнему: тетя Вера, тетя Надя, дядя Коля).

А сама Татьяна отправилась по инстанциям. В полиции задали вопрос про материальный ущерб. Татьяна только расплакалась. Как оценить сгоревшего Данькиного мишку, которого он до сих пор вспоминает. Или вещи, сгнившие уже позже, из-за протекавшей целый год крыши. Заменить крышу было Таниной мечтой. Без новой кровли пытаться восстановить дом было бессмысленно, от воды опасно искрила проводка. Татьяна через знакомых узнавала, сколько будет стоить новая крыша. Ценник называли неправдоподобно устрашающий — миллион. 

Кто холодной мартовской ночью 2019-го поджег их дом, следствие так и не установило. Татьяна перебрала все мало-мальски конфликтные ситуации, в которые когда-либо влипала, но никого на роль потенциального поджигателя подобрать не смогла. Всерьез ни с кем никогда не конфликтовали. Ничем этаким не занималась. Семья как семья. Работала, растила детей, с мужчинами вот только все не складывалось. Но и тут то же, что у всех. 

Таня родилась в Сибири, в таежном Братске. Мама — коренная сибирячка. Папа в тайгу попал после армии. В 1970-е ударные комсомольские стройки и бурно развивающаяся Сибирь манили активную молодежь со всего Союза. Энтузиазм, романтика, любовь. Танин папа водил большегрузы и автобусы, мама — связист. Встретились, поженились, родили двух дочек. И думали прожить в Сибири всю жизнь. Но для младшей Тани воздух промышленного города оказался губителен. От каждого «чиха» Братского алюминиевого завода Таня покрывалась коркой и начинала задыхаться. Когда дочке исполнилось четыре года, родители поняли, что место жительства ради здоровья ребенка нужно срочно менять. И переехали на родину Таниного папы в Калинин (ныне Тверь). Папа работал на междугородних автобусах. Мама в справочной службе на телефоне. Обычное советское детство, рассказывает Татьяна. В 17 безумно влюбилась и выскочила замуж, несмотря на протесты папы. 

С первым мужем, отцом ее самых старших детей (им уже по двадцать лет, и они живут отдельно), развелась, промучившись почти пятнадцать лет. Он пил, буянил и в итоге погиб в какой-то пьяной потасовке. Билась за второго, верила, лечила, закодировала, спасла от алкоголизма — загулял с одной, другой, ушел. Про третий раз и думать уже не хотела. Работала без выходных, занималась только детьми. Но… Друг соседа подкупил ее отношением к детям. Помогал по хозяйству. Говорил, что мечтает о семье, и умолял родить ему ребенка. Про него рассказывали, что выпивать он начал еще в пятом классе, но в период их знакомства, отметила для себя Таня, совсем не пил. И она подумала, а вдруг… Чудо закончилось сразу после рождения сына. Началась череда попоек, скандалов, крокодиловых слез раскаяния и просьб о прощении. После пожара несколько месяцев они жили в его однокомнатной квартире.

Пока, в очередной раз напившись, он не устроил скандал, отобрал у детей жареную курицу со словами «здесь все мое» и выставил ночью на улицу. Настин телефон хранит в памяти десяток видеозаписей таких выступлений несостоявшегося отчима. Последней каплей, после которой Татьяна дала себе слово больше его не прощать, был маленький Даня. «Представляете, он сказал, что возьмет ножик и пырнет папу, если тот еще будет так себя вести. Но Даня так по нему скучает, — голос Татьяны смягчается, — когда в садике кого-то из малышей приходит забирать папа, у него слезы на глазах».

— Как же вы всю жизнь терпите рядом пьющих мужчин? — этот не очень корректный вопрос просто вырывается из меня, когда Татьяна говорит, что сама она никогда не пила. Даже на собственной свадьбе и похоронах родителей. Она, и правда, совершенно не похожа на человека когда-либо злоупотреблявшего. 

— Не знаю, — пожимает плечами Татьяна. — У меня папин характер. Он очень добрым был. 

Таниных родителей нет в живых уже десять лет. Ушли друг за другом, обоих убил рак. Папа поддержал ее решение уйти от первого мужа и помогал со старшими детьми. Может, уберег бы и от следующих токсичных отношений. Но посоветоваться и опереться было уже совсем не на кого. 

В администрации на просьбу о временном жилье из маневренного фонда сказали: «Пусть ваши старшие дети снимут вам квартиру». Но откуда сын, служивший на момент пожара в армии, и дочка, студентка бакалавриата, смогут добыть маме 15 тысяч на аренду хоть какого-нибудь жилья, не ответили. Потом предложили комнату, тоже после пожара и без ремонта. Выглядела она примерно так же, как Танин дом, только чуть меньше воняла гарью. Еще через несколько дней сжалились и дали комнату в старом общежитии. Куда, судя по контингенту, свозили всех, кого некуда было девать. Один туалет на длинный коридор, ходить в него дети боялись. 

Как-то Данька выскочил в коридор, и мимо его уха просвистело лезвие ножа, — какой-то подвыпивший сосед развлекался в пустом коридоре метанием ножичков. День за днем приходилось по кругу ходить по разным инстанциям, допросам, разбирательствам. Незадолго перед пожаром Даню удалось устроить в сад возле дома, Татьяна вышла на работу в магазин. После пожара с работой пришлось расстаться. Детей нужно было возить в школу и сад на другой конец города. У Вики вместо продленки в школе ввели платные кружки, но платить стало нечем. После случившегося Вика стала бояться оставаться одна.

История с пожаром вымотала всех. Дети стали хуже учиться. Татьяна обращалась к школьному психологу, к психологу в соцзащите, искала поддержку. Психологи отговаривались формальными фразами, а в соцзащите дали бесценный совет: обратитесь в «Константу», они могут помочь с ремонтом дома. «Константа» — единственный в огромной Тверской области благотворительный фонд, который занимается системной поддержкой семей, оказавшихся в беде, семей, которые могут лишиться детей, потому что условия жизни невыносимы. Иногда семью благополучную от семьи, терпящей бедствие, отделяет всего один шаг — или пожар, как у Татьяны. Многодетной семье без посторонней помощи восстановить дом просто невозможно.

В ноябре прошлого года Татьяна позвонила в «Константу», и помощь пришла. В начале марта во дворе сгоревшего дома появились рабочие, новенькое кровельное железо, застучали инструменты. «Константа» взяла на себя ремонт самого неподъемного — крыши, а кухню и туалет рассчитывали починить сами, понемногу откладывая с зарплаты. Строя планы на будущее, Татьяна с дочками начали разбирать вещи. Крышу рабочие возвести успели. Вместо кухни и туалета по-прежнему пепелище. Из-за карантина приостановлены все работы, и неясно, будут ли зарплаты, чтобы продолжить ремонт. Но с крышей в доме хотя бы можно жить в безопасности, не боясь искрящей проводки, в нем можно изолироваться, это не общежитие. Татьяна боится даже представить, что могли не успеть и этого… а  «Константа»,  как и в тысяче других случаев, чудом успела подставить плечо вовремя. 

Ежегодно фонд «Константа» помогает сотням семей с детьми в Тверской области не скатиться в пропасть и решить те проблемы, на которые семье не найти ресурсы самостоятельно. Сейчас, в условиях карантина, число обращений в фонд увеличилось на 10%. Люди не могут купить жизненно необходимые лекарства, еду, дрова. На подорожавшие продукты не хватает денег, а иногда их просто негде взять: в деревни перестали ездить автолавки, многодетные матери-одиночки не могут выйти из дома даже в ближайший магазин. «Константа» — единственный фонд в Твери и Тверской области, в который они могут обратиться, и ему нужно  продолжать работу. Любое ваше пожертвование поможет фонду, а «Константа» поможет людям, которых некому поддержать.