Как бизнес "идет в народ". Хлебная автолавка Николая Смирнова

В шесть утра в городе Боровичи предприниматель Николай Смирнов загружает в старенький фургон "Форд" ящики. В них хлеб двух видов, батоны, пирожки, ватрушки. Ехать предстоит в соседний Мошенский район Новгородской области. Первая остановка – за 60 километров от дома. Корреспондент Радио Свобода провел с предпринимателем один рабочий день. Николай руководит автолавкой. Он же ее загружает, сидит за рулем, торгует и ведет бухгалтерский учет. Раньше всем этим занимались отдельные люди. – Утром я приезжаю за готовой продукцией. Загружаюсь сам – в плане экономии. Раньше грузчик свой был. Потом по маршруту еду. Вечером возвращаю тару. Продукция, которая осталась, идет на сухари. Если водителя нанять с машиной, это тоже денег будет стоить, – говорит предприниматель. Один маршрут автолавка проезжает два раза в неделю. Сегодня это деревни и хутора вокруг озера Меглино по побитой временем и лесовозами дороге из Боровичей в город Пестово. Автолавки в России существуют давно. В советское время по стране ездили не только машины с хлебом, молоком и другим продовольствием, но и мобильные пункты бытовых услуг. В 1990-е и нулевые годы по малонаселенным территориям ездили автолавки потребительских кооперативов, так называемых РайПО. Параллельно с ними "ушли в народ" и частники. Со временем в районные центры пришли крупные федеральные розничные сети, и торговать РайПО стало совсем невыгодно. Магазины стали уходить из деревень, пострадала и мобильная торговля. Частники тоже стали сворачивать свой бизнес из-за сильного роста издержек: цен на бензин и дизельное топливо, падения покупательской способности сельского населения и уменьшения количества покупателей. При этом правительство предлагает утвердить федеральные стандарты такой торговли. По мнению российского Министерства промышленности и торговли, это должно помочь производителям найти своего покупателя и усилить торговую конкуренцию. По словам замминистра Виктора Евтухова, в России на тысячу человек приходится в два раза меньше торговых площадей, чем в европейских странах. Сегодняшние возможные "точки роста" – это фургоны фермерских хозяйств, фудтраки со свежим мясом или готовой едой. Уже сейчас в регионах можно наблюдать купавы — прицепы, при помощи которых молочные и хлебные комбинаты реализуют свою продукцию. По оценкам Минпромторга, с унификацией правил мобильной торговли в России должно появиться 50 тысяч автолавок. Автолавку не надо рекламировать, клиенты рекламу все равно не увидят. Залог стабильной работы – честные цены и пунктуальность. Приедешь не вовремя – и конкурент уже отоварит местное население. Кроме того, автолавщики не любят лишнего внимания к себе. Поговорить с журналистом отказались несколько человек. – Сейчас у нас проблемы с внедрением онлайн-касс. И работники стесняются. Давайте в другой раз, – сказала одна предпринимательница. Вы ждете, что у меня будет очередь 15–20 человек? Предприниматели не хотят показывать свои завышенные цены и недобросовестную торговлю, утверждают жители районов. – Ну, цены завышены, такое дело. Не очень хорошее обслуживание, бывает, могут и обмануть. Не нравятся мне они, хорошо, что машина есть, – говорит жительница деревни Филиппково Мошенского района. Николай Смирнов, напротив, охотно согласился рассказать о своей работе. Только предупредил: "Вы ждете, что у меня будет очередь 15–20 человек? Ничего такого давно нет, подходят две-три бабушки". Из всех возможных розничных товаров он возит только хлебобулочные изделия – продукцию пекарни своего сына. ​"Ничего не осталось" – Кажется, что деревня стоит огромная, а проедешь – людей вообще не осталось. Даже в больших населенных пунктах, где 60–70 домов, жилых – пять-шесть, и это пенсионеры доживают. Им трудно даже в магазин сходить. Подъезжаешь к ним под окошко. Жалко людей. Хорошо, что еще пенсию платят, – вздыхает Смирнов. Ни работы, ни хрена нет. Чем занимаются люди? Пьянством Деревня Филиппково действительно кажется большой. Автолавка останавливается в трех местах, несмотря на то, что на окраине есть магазин. "Человек на той стороне деревни магазин держит, скотину держит, людей кормит. А я туда не хожу, мне 91 год уже, далеко не могу ходить. Вот здесь покупаю. Деревни все уже опустели, всё закрыли – и магазины, и больницы", – говорит пенсионерка из Филиппкова. Местные говорят о ней как о старейшей жительнице деревни. – Ни работы, ни хрена нет. Чем занимаются люди? Пьянством... если попадется какая-нибудь шабашка. Раньше дворы были, когда я приехал в 1998 году, – 64 коровы были в деревне, баранов не знаю сколько. Теперь ни одной нет коровы, – говорит местный житель. Похожая картина – в деревне Кривцово. – Медицина – слушайте, участковая больница у нас была. Всё, ничего [не осталось]! Даже аптечный ларек при больнице и тот разрушен. В Мошенское нужно ездить в аптеку – 50 километров, представляете? Я сама бывший медработник, иногда лечу местных. Было объявление, что приедут врачи из Мошенского или Боровичей. А на деле в фельдшерско-акушерском пункте работает фельдшер и стоматолог, – рассказывает жительница деревни Кривцово. Часть пути автолавки проходит по старой булыжной дороге. Местами проступает старое дорожное покрытие, местами оно засыпано песком и гравием. Грунтовка довольно ровная и держится на запасе прочности старинной дороги. – Я уже очень старый, 85 лет. Уже пора на кладбище. Пенсию платят. Автолавки ходят. Я доволен, никаких проблем. С дорогой только... С медициной худо, все закрыли. Раньше была больница в деревне Ореховно, а теперь даже в райцентре все прикрыли. Правда, у нас есть фельдшер в деревне. А скорую вызовешь – когда она приедет? Еще возраст спросят, а ко мне она не поедет, – говорит улыбчивый старик. Деревня Петрово по сравнению с остальными крупная. Здесь к автолавке даже образовалась очередь. Кроме коренных местных жителей пришли и дачники, пенсионеры из Санкт-Петербурга, которые приезжают на все лето. Есть и маленькие дети. Необъяснимым образом жителей больших городов тянет в деревню, и они селятся в те дома, которые не успели развалиться после того, как их покинули старые хозяева. Но связи с городом они не теряют, и в холодное время года уезжают туда, где есть больницы, аптеки и магазины. – Вчера автопоезд приехал. Две медсестры. А потом отчитаются, что врачи приехали. Позорище – все делается для галочки, – ругается жительница деревни Петрово. Ей поддакивает соседка: Государство пенсию хотя бы платит, а так какое от него внимание? – Кровь взяли, кардиограмму взяли, и все. А отчитаются, что приехали все врачи. Человеку плохо стало, вызвали скорую – устали ждать. Довезли до Меглец [недалеко от Мошенского, в 40 километрах от деревни] и переложили на другую скорую из Боровичей – а его же трогать нельзя. Пока довезли – покойник. Пожилая женщина утверждает, что жители деревни писали даже Путину о ситуации с дорогами и медициной. – Люди в возрасте особого внимания требуют. Государство пенсию хотя бы платит, а так какое от него внимание? Когда в поликлинику надо... женщина со мной ехала, жаловалась, что нет автобуса. Ни сюда не приедешь, ни отсюда не уедешь, – рассказывает хозяин автолавки Николай Смирнов. В деревне Кожухово к автолавке подходят местные мужики. Николай по дружбе привез им сигарет. Магазина нет, и если бы не автолавка, шутят местные, "ходили бы мы пешком в Боровичи". До Боровичей отсюда – 80 километров. Из-за отсутствия магазинов и аптек приходится возить по просьбам жителей хозтовары, средства от комаров и лекарства. А там, где есть магазин, люди все равно ждут автолавку, которая как раз к магазину и приезжает. "Потому что хлеб у него 32 рубля, а в магазине 40", – говорят жители деревни Броди. ​"Кого в этом винить – самих людей?" Предприниматели с автолавками больше других заинтересованы, чтобы деревни сохранялись, а число жителей в них росло. От этого зависит их бизнес. При этом бывалые водители автолавки видели стремительное угасание деревень в нулевые годы своими глазами. Государство виновато в том, что не создает условия, – считает Николай Смирнов. Но и сами жители, молодое поколение, не стремятся оставаться на селе: – Я даже не знаю, кого в этом винить, самих людей? Просто люди разучились работать. На селе никто не хочет работать, хотя техника есть, все есть. Я помню свое детство. У меня отец косил косой, руками по 10–12 тонн сена. Заготавливали для своего скота. А сейчас у каждого предпринимателя сушилки, ворошилки, и все плачут, что им сена не заготовить. Но в основном люди ищут более легкого заработка. На селе же тяжело было всегда работать. Молодежь поуезжала в 1980-е, 90-е. А сейчас уже вряд ли кто сюда вернется, если жизнь не заставит. Благотворительность –это скорее социальная помощь людям Во многих деревнях ни одной коровы не осталось, говорит Николай. Исключение – деревня Броди, где к приезду автолавки в центр деревни вышло небольшое стадо. Хотя еще пять-шесть лет назад, рассказывает он, некоторые жители деревень, как в советское время, покупали по 15–20 буханок хлеба для скотины. Теперь такого нет, и логичным образом просели доходы. – Благотворительность – это скорее социальная помощь людям. Цены везде растут, люди просят подешевле. В деревнях, как правило, магазинов нет. Иногда приходится привозить лекарства, хозяйственные товары. Мы сократили штат до минимума. Раньше бухгалтер был, кладовщик, менеджер по сбыту. А сейчас занимаемся всем сами. Иначе вообще не заработаешь. Надо, чтобы производительность была большая, чтобы держать цену... а сбыта нет, – говорит Николай. Стабильности нет в бизнесе. Не знаю, смогу ли завтра работать Бизнес Николая работает давно, но сейчас переживает далеко не лучшие времена. "Концы с концами сводим", – констатирует предприниматель: – Когда мы начинали работать, пачка дрожжей стоила 20 рублей, а сейчас 90. Мука была 12–13 рублей, сейчас – 25 за килограмм. Электричество стабильно растет. А в бизнесе нет стабильности. Не знаю, смогу ли завтра работать. Только то, что люди до сих пор ждут хлеба, и заставляет многих не прекращать заниматься предпринимательской деятельностью. "Да и втянулись в это дело", – говорит Николай Смирнов. Выбора у семейного бизнеса особо все равно нет. Сетевые магазины не берут хлеб у частников или предлагают невыгодные условия, которые устраивают только крупные предприятия. Каждый день – как лотерея, купят ли жители хлеб. Кто-то ждет именно его машину и стабильно покупает два раза в неделю по несколько буханок и еще пирожков. А кто-то закупается в первой же, какая приедет, автолавке. За этот день было продано 250 буханок, батонов, пицц, пирожков. "Хватает на солярку, чтобы доехать, плюс небольшой", – смеется Николай. Ближайшие планы у этого бизнеса туманны. Пока лето, автолавка будет работать, делится предприниматель. Что будет осенью – не знает даже он. Конкуренция высокая, а людей на селе мало, вот "лишние" автолавки и перестают ездить. Раньше их восполняли машины Мошенского РайПО, но потребкооперация в Новгородской области перестала работать во многих районах. Для некоторых деревень частники на маленьких фургонах остаются одной из последних связей с внешним миром.