Андрей Болотов: уникальный человек, специалист во всем
Андрей Тимофеевич Болотов. (1738-1833) Репродукция VK
Милый и любезный град
Андрей Тимофеевич Болотов родился в 1738 году в тульской усадьбе Дворяниново, принадлежавшей семейству Болотовых. Но, если для своих крепостных Болотовы были всемогущественными господами, то среди своего круга они считались заурядными и небогатыми.
Мир с самых ранних лет открывал перед Болотовым парадоксальность своего устройства. Мальчику было о чем поразмыслить.
В десятилетнем возрасте Андрея зачислили в полк, где служил его отец. Подобное практиковалось – дворянские дети иной раз с пеленок становились офицерами. Дитя гугукало и грызло соску, а звание тем временем росло.
Нечто подобное случилось и с Андреем Болотовым. Он не бегал в атаку и не отрабатывал строевые упражнения. Продолжал играть в свои подростковые игры, а между делом обучился немецкому и французскому языку, географии, арифметике и прочим премудростям.
Домашним учителем мальчика был его собственный отец.
В девятнадцатилетнем возрасте, в 1756 году Андрей Тимофеевич все-таки оказался в действующей армии. Участвовал в Семилетней войне, проявил себя доблестным офицером и, поскольку хорошо владел немецким языком, был назначен в Кенигсберг письмоводителем. А затем и переводчиком при генерале Николае Корфе, военном губернаторе Кенигсберга и управителе российских территорий Восточной Пруссии.
К жителям города он, тем не менее, не относился как к порабощенному врагу. Наоборот, охотно заводил знакомства, слушал лекции в Альбертине (тамошнем университете), много рисовал.
Андрей Тимофеевич влюбился в Кенигсберг. Он с восторгом описывал и самих кенигсбержцев, и реку Прегель, и кафедральный собор, и Королевский замок, и биржу («Она составляла превеликую залу со сплошными почти окнами вокруг, и в оной сходятся все купцы для разговаривания между собой о торговле»).
Восхищался праздничным фейерверком: «был он не малый, и составлен из огромного фитильного и из свечек сделанного щита, и из множества колес, фонтанов, ракет, бураков и других тому подобных вещей».
Описывал одну из главных улиц: «дома и на ней все сплошные, староманерные, превысокие этажей в пять и в шесть и чрезвычайно узкие, а единая ширина и прямизна придает ей наилучшую красу».
Андрея Тимофеевича радовал даже простонародный ярмарочный театр: «На сделанном из досок на нескольких козлах и аршина на три от земли возвышенном помосте устанавливаются с боков и с задней стороны кое-как размазанные кулисы, из-за которых выходит одетый в пестрое платье усастый гарлекин и, при вспоможении человек двух или трех комедиантов или комедианток, старается разными своими кривляньями, коверканьями, глупыми и грубыми шутками и враньем, составляющим сущий вздор, смешить и увеселять глупую чернь, смотрящую на него с разинутыми ртами и удивлением».
А когда пришла пора покинуть город – просто разрыдался. Он прощался с Кенигсбергом как с любимым человеком – теплым и живым:
«Не могу никак изобразить, с какими чувствованиями выезжал я из сего города и как распращивался со всеми улицами, по которым я ехал, и со всеми знакомыми себе местами.
Вся внутренность души моей преисполнена была некими нежными чувствами, и я так был всем тем растроган, что едва успевал утирать слезы, текущие против хотения из глаз моих… И, беседуя с ним душевно, молча говорил: «Прости, милый и любезный град… Никогда, как думать надобно, не увижу я уже тебя боле! Небо да сохранит тебя от всех зол, могущих случиться над тобою, и да излиет на тебя свои милости и щедроты… Слеза горячая, текущая теперь из очей моих, есть жертва благодарности моей за вся и все, полученное от тебя! Прости навеки!»»
Болотов следовал в Санкт-Петербург, к новому месту назначения.
Смотреть сего злодея
Андрей Тимофеевич Болотов.
После смерти императрицы Елизаветы Петровны на русский престол взошел царь Петр III. Он отказался от завоеваний Семилетней войны. Кенигсберг снова стал заграницей.
Патрон Андрея Тимофеевича, господин Корф получил должность столичного генерал- полицмейстера. Болотов оставался при нем в качестве адъютанта.
Но в Петербурге он прожил недолго. Спустя несколько месяцев Андрей Тимофеевич вышел в отставку, и удалился в свое родовое имение.
Впрочем, слово «удалился» здесь не совсем точное. Обычно под ним понимают уход от активных событий и спокойное доживание своего века в окружении крепостных, приживалок и кошек. Здесь же все было по-другому.
Самый активный этап жизни Болотова только начался. Просто он был связан не с паркетным шарканьем в столичных бальных залах и высоких кабинетах, а с реальной жизнью.
Болотов принялся за реформы. Он читал заграничные труды по агрономии и другим наукам, имеющим прямое отношение к ведению хозяйства. Начал сотрудничать с Вольным экономическим обществом – общественной организацией, объединявшей русских землевладельцев. Покупал книги по земледелию, в том числе западноевропейских авторов – начало этой библиотеки было заложено еще в Кенигсберге.
И, шаг за шагом, обустраивал свое поместье.
Успехи Андрея Тимофеевича не остаются незамеченными. Новая императрица, Екатерина II предлагает ему управлять собственным поместьем в Киясовской волости, а также в Бобриковской и Богородицкой. Болотов с энтузиазмом соглашается.
В Богородицке он создает пейзажный парк со всевозможными причудами по типу петергофских. Если бы в те времена существовала специальность ландшафтного архитектора, ее спокойно можно было бы внести в огромный список профессий этого удивительного человека.
Со временем Андрей Тимофеевич начинает не только читать литературу по земледельческой тематике, но и писать статьи и книги. В одном только приложении к «Московским ведомостям» он опубликовал около 4000 статей.
Но этого мало – и Болотов начинает выпускать свой собственный журнал, «Сельской житель. Экономическое в пользу сельских жителей служащее издание».
Андрей Тимофеевич был вообще плодовитым и разносторонним писателем. «Детская философия, или нравоучительные разговоры между одной госпожой и ее детьми, сочиненные для споспешествования истинной пользы молодых людей», «Путеводитель к истинному человеческому счастью», «Чувствования христианина при начале и конце каждого дня, относящиеся к самому себе и к Богу», – это философские произведения.
«Краткие и на опытности основанные замечания о електризме и о способности електрических махин к помоганию от разных болезней» – медицина.
Мемуаристика: «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков», «Записки Андрея Тимофеевича Болотова».
Исторические сочинения: «Памятник протекших времен, или Краткие исторические записки о бывших происшествиях и носившихся в народе слухах», «Современные известия о первой французской войне», «Описания последней французской войны», «Собрание анекдотов о князе Потемкине», «Краткая история Польши».
«Деревенское зеркало, или Общенародная книга, сочиненная не только, чтобы ее читать, но чтобы по ней и исполнять» – практическое пособие по рациональной организации сельского труда.
«Кунсткамера душевная» – первая в России энциклопедия для детей.
«Несчастные сироты» и «Честохвал», – это уже художественная литература.
Кстати, при всех своих достоинствах, к людям Андрей Тимофеевич был строг. Писал как-то: «Афанасий, поп в Калуге, ученый, хороший и красноречивый проповедник, любви достойный муж, но не христианин: – запивает».
Возмущался и нравами старой тамбовской епархии. Писал в 1768 году: «Боже мой! Какое мздоимство господствовало тогда в сем месте: всему положена была цена и установление. Желающий быть попом должен был неотменно принести архиерею десять голов сахару, кусок какой-нибудь парчи и кое-чего другого, например, гданской водки или иного чего».
Не было в нем сочувствия и к Емельяну Пугачеву. Дело понятное – один созидатель, а другой разрушитель. Болотов присутствовал на его казни и, по своему обыкновению, оставил яркое описание события:
«Москва съезжалась тогда смотреть сего злодея, как некоего чудовища, и говорила об нем… Повозка была совсем открытая, дабы весь народ мог злодея видеть. Все смотрели на него с пожирающими глазами, и тихий шепот и гул раздавался в народе».
Притом сам «злодей» вовсе не вызвал в Андрее Тимофеевиче должного трепета: «Он стоял в длинном нагольном овчинном тулупе почти в онемении и сам вне себя и только что крестился и молился. Вид и образ его показался мне совсем не соответствующим таким деянием, какие производил сей изверг.
Он походил не столько на зверообразного какого-нибудь лютого разбойника, как на какого-либо маркитантишка или харчевника плюгавого. Бородка небольшая, волосы всклокоченные, и весь вид ничего не значащий и столь мало похожий на покойного императора Петра Третьего».
Грот с перископом
Вид белых мраморных песков с стороны от пруда в Богородицком саде. Рисунок из альбома А. Т. Болотова
Главным же делом жизни Болотов считал усовершенствование своей усадьбы Дворяниново. Там он был волен делать все, что ему хочется, никакое начальства над ним не стояло. Очень рано вставал, шел работать над книгами или статьями. В шесть утра курил трубку – был уверен, что один раз в день это приносит пользу. Пил чай, но только травяной, а не обычный. Завтракал гречневой кашей.
С двух до четырех, ежедневно – врачебная практика. Лечил собственных крепостных травяными настоями и порошками, а также электрофорезом (электростатическую машину Болотов соорудил собственноручно).
Считается, что именно Андрей Тимофеевич впервые ввел в нашей стране истории болезни – на каждого, кто к нему обращался, он заводил отдельную тетрадь.
Лечил и соседей, не говоря уж о родственниках. Денег, конечно, не брал ни с кого.
А при мигрени советовал щекотать в носу пером. Гусиным. От усиленного чихания расширялись кровеносные сосуды головы, и боли проходили.
Между делом описал около 600 сортов яблонь и груш. В результате он вошел в историю еще и как первый российский помолог, то есть специалист по сортам плодовых и ягодных растений.
Как лесовод он ввел принцип «рубления, поправления и заведения лесов». Как фармацевт составил первое в России «Руководство к познанию лекарственных трав».
Он же был одним из первых пропагандистов картофеля. Как известно, еще Петр Первый завел это растение в Россию, но он долго не приживался. Причин было несколько, в том числе и абсурдные.
Многие, например, считали, что картошка рождается с головой и глазами, и употреблять ее в пищу – все равно что есть человеческие души. Характерные ямочки на картофельном клубне до сих пор называют «глазками», правда, с ударением на второй слог.
Был еще один серьезный аргумент – «он в земле произрастает, где всяка нечесть водится».
Болотов же спокойно ел картошку, и заразил этим своих крестьян. Выставил у картофельной плантации особую охрану, которую время от времени снимал. Крестьяне смекнули: если охраняют, значит, правда, что-то стоящее. И, в отсутствие часовых, принялись воровать картошку, чего Андрей Тимофеевич, собственно, и добивался. Он был, кроме прочего, еще и неплохой психолог.
В результате народ наконец-то распробовал вкусный, сытный и неприхотливый корнеплод, который требует гораздо меньше сил в выращивании и приготовлении, чем привычный хлеб.
При этом готовить его можно самыми разнообразными способами – тушить, жарить, варить, запекать.
А Болотов еще и делал из картошки чипсы, которые называл «картофельными стружками». Он был изобретательным поваром.
Чипсы были удобны в путешествиях – Андрей Тимофеевич довольно много ездил по стране. Как и сухие супы, которые он собственноручно высушивал, а потом разводил кипятком.
Он же, кстати, приучил народ и к помидорам. Раньше их выращивали как цветы, а Болотов их превратил в огородную культуру. Он же разработал технологию засолки помидоров на зиму.
Андрей Тимофеевич создал в своей усадьбе уникальный огород. Одни только названия огородных культур чего стоили: козлобородник, пимпинела, рапунцель. Уже в наши дни огород восстановлен.
Болотов поэтизировал свои грядки: «Красивый чабер и другие произрастения наперерыв друг перед другом услаждают обоняние мое и бальзамическими запахами своими провожают меня в вертоград мой».
Все в имении было продумано. Рядом с многочисленными скамейками обязательно росли ягодные кусты, чтобы не просто отдохнуть, но еще и полакомиться. Грот хозяин Дворянинова оборудовал перископом, чтобы в дождливую погоду любоваться парком. И таких маленьких, но остроумнейших изобретений не счесть.
А в свободное время Андрей Тимофеевич наслаждался усадебным покоем и беседовал с любимым Дворяниновым в стихах:
И ты, пруд, зовомый верхним,
Что пред банею лежишь,
Недостоин быть презренным
И забвенным от меня.
Там же, в Дворянинове он и скончался. Редкий случай – где родился, там и испустил последний вздох. Между прочим, не дожив двух дней до своего 95-летия.
В середине XIX века усадьба уже не принадлежала потомкам Болотова и неоднократно меняла своих хозяев. В начале ХХ века имение оказалось в руках Надежды Дмитриевны Давыдовой, которая организовала на его территории Спасо-Казанский женский монастырь. После 1917 года советская власть обитель упразднила, а главный усадебный дом был умышленно сожжен дотла.
В 1988 году, к 250-летию Андрея Тимофеевича, принято решение восстановить усадьбу Дворяниново и обустроить здесь музей. При проведении строительных работ руководствовались сохранившимися рисунками. Кто был их автор? Конечно же Болотов.
Уникальная личность. Абсолютно во всем.
Запись Андрей Болотов: уникальный человек, специалист во всем впервые появилась Милосердие.ru.