Это самая «ярославская» из вологодских росписей
Все три вологодские росписи начала XVIII века можно отнести к ярославской традиции. В том смысле, что похожее есть в самом Ярославле, сюжеты перекликаются, и по композиции, и по иконографии.тИ вот докажи тут, что все эти три росписи разные и не обязательно похожи на Ярославль и друг на друга.
Для удобства их называют Рощенье, Наволок и Козлена, хотя можно, конечно, величать их длинными полными названиями: стенописи церквей Усекновения главы Иоанна Предтечи в Рощенье (1717), Дмитрия Прилуцкого на Наволоке (1720-е, по клировым — 1721), Покрова Богородицы в Козлене (1710-1720-е, по версии Рыбакова — 1713). Их часто приписывают двум ярославским ведущим мастерам 1 трети XVIII века Федору Игнатьеву и Федору Федорову. Традиция эта давняя, и мой пост и любой другой этого обуха не перешибет, потому что бесконечное количество перепостов бездумно копируют пару абзацев классической работы А. А. Рыбакова «Художественные памятники Вологды» (Л., 1980).
Рыбаков осторожно сближает Рощенье с ярославской стенописью церкви Благовещения (1707), а Козлену со стенописями Николы на Меленках (в том же примерно году). Он, как уважающий себя историк, говорит всегда: «возможно». При цитировании это слово «возможно» выпадает первым.
И все.
Храмы сами по себе необычны.
Наволок самый простой, даже примитивный по части архитектуры и живописи. Взамен в нем есть, правда, самый лучший барочный иконостас Вологды, но он установлен лет на пятьдесят позже и про него другая история. Что же до Рощенья и Козлены, то это восьмериковые храмы, которых в Ярославском Поволжье считай, что и не бывает. А это важно. Мастера, работавшие в Вологде, если они были ярославцами, должны были продумать с нуля нетривиальную программу по размещению многочисленных заявленных циклов и композиций на совсем не таких как в Ярославле плоскостях. В обоих храмах мастера справились по-разному.
В Козлене мастер местами откровенно замельчил, часто без логики обрывает циклы, местами не чувствует масштаба и форм здания, и, будто боясь пустых поверхностей, лепит фигурки по всем возможным местам. Датировать роспись сложно, ко времени росписи в храме уже собирался, а то и был полностью собран иконостас, то есть стенопись в нем после 1710-го, но до 1730-го, когда был построен придел, который не был расписан. Это самая «ярославская» из вологодских росписей в том смысле, что невероятно, чтобы мастерская, имевшая такой изощренный набор картинок-образцов, не отметилась бы еще чем-нибудь в Вологде. А похоже, что не отметилась.
Восьмерик церкви Покрова на Козлене в Вологде
Стенописи в Козлене очень не повезло в 20 веке при поновлениях, вообще не ясно, как ее реставрировать, видна живопись плохо. По сюжетам она настолько сложная, что никто из писавших об этой церкви ничего внятного сказать о сюжетах не решается, и даже подробная приходская книга-путеводитель в сто с лишним страниц недавнего издания, совершенно беспомощно пишет об этой главной достопримечательности храма пару пустых фраз. Действительно, из всех вологодских росписей она самая «хитрая», если можно так говорить.
Подобное, с иллюстрациями новелл о чудесах Богоматери и ее икон из «Звезды Пресветлой» или «Неба Нового» мы найдем как раз в Федоровском соборе в Ярославле, в Меленках и ещё в паре ансамблей этого периода, иногда документально связанных с именем Федора Федорова. При этом козленская роспись будет местами помудренее и посложнее их.
Короче, тут на Федора Федорова похоже, если понимать по «Федоровым» некоторый стиль и манеру. Федоров, кажется, не был большим мастером, но зато имел мастерскую, был весьма плодовитым и имел славу работающего на «эксклюзивных» сюжетах.
Зато Рощенье — поразительно совершенный и блестящий памятник, созданный великим мастером-монументалистом. Наволок и Козлена как монументальные ансамбли слабее, а Наволок и вовсе часто демонстрирует элементарное отсутствие у его мастера навыков художника-монументалиста. Что, учитывая очень простые и типичные плоскости стен этой церкви, как минимум странно, если думать, что в Наволоке работа мастера уровня Федора Федорова, при всех мелких недостатках съевшего на росписях храмов таких форм не одну собаку. Росписи Федора Игнатьева (если судить по Федоровскому собору в Ярославле и по Большим Солям) не похожи ни на один вологодский памятник, и натягивать два эти имени на три ансамбля — все равно что тянуть на глобус ту самую сову.
Свод церкви Дмитрия Прилуцкого на Наволоке в Вологде
Рощенье — загадка. Грабарь, безошибочно определивший этой росписи место в десятке лучших русских стенописей всех времен, ничего не смог прояснить по ее происхождению. Да, там много от Ярославля. Но много и не от Ярославля или не от магистрального Ярославля. Эта стенопись ближе всех к Толчкову или Благовещенской церкви в Ярославле, к тому рафинированному искусству около 1700 года, искусству, созданному несомненно опытнейшим, даже гениальным монументалистом. В русском искусстве много иконописцев, но всего несколько великих монументалистов, это у нас редкий дар, в России слишком мало строили. За XVII век и начало XVIII-го это Любим Агеев, Дмитрий Плеханов, Гурий Никитин и вот ещё мастер Рощенья, на фоне которого даже ярославские работы его современников, типа фресок Богоявленской, Федоровской или Благовещенской церквей блекнут. Рощенье лучше их всех, даже Благовещенской, оно сравнимо с лучшими фресками паперти Толчкова, но и их — лучше. И это странно, потому что вологодский храм далеко не первостепенны.
Деталь росписи тромпа церкви Иоанна Предтечи в Рощенье в Вологде
Напрашивается даже мысль о гениальном вологжанине самоучке, ученике кого-то из ярославцев, хотя, скорее всего, перед нами просто единственное произведение очень большого мастера, и да, как минимум, лучшего ученика одного из великих мэтров, карьера которого внезапно оборвалась. Для этого и тогда и всегда было полно возможностей, от войны до насморка.
Мастер Рощенья, оценивая по его невозможной свежести письма, обилию няшек — мало одетых девочек и улыбающихся оленей, цветочков и трав — был молодым человеком. Он пользовался иконографическими образцами не только ярославскими, но и — часто — костромскими. Судя по отсутствию у нас ансамблей с такими характеристиками и такой физиономией, он ничего подобного больше не создал, что означает сами понимаете что.
Роспись северной стены церкви Иоанна Предтечи в Рощенье в Вологде
Мастер Наволока подражает ему, но подражает очень неумело. Конечно, это не повод его как-то забросить. У нас в стране так мало сохранилось такого искусства, что мы не вправе теперь ничем разбрасываться. Но Рощенье надо спасать прямо первым и прямо немедленно. Оно мокнет, мёрзнет, отваливается, все менее доступно и всё более горестно.
Пожалуй, стоило все это написать куда короче. Рощенье — это мастер уровень Дионисия начала XVIII века, и это надо показывать не кучке туристов с эксклюзивными запросами, а учить на этом иконописцев, художников-монументалистов и вообще транслировать горожанам на баннерах и средствами СМИ, что мол, если чем Вологде гордиться, то и этим, вместе с кружевами, мармеладом или чем там еще в Вологде гордятся. Федеральная программа по спасению. Не снять на средства минкульта один как бы патриотический фильм, который все забудут через месяц, зато спасти эти три церкви. Ладно, две. Ладно, одну, но вот эту. Хотя я не понимаю, а почему не все три.
Роспись алтаря церкви Иоанна Предтечи в Рощенье в Вологде
Зачем мы вообще делаем сейчас все, что мы делаем, если мы не спасаем при этом великое искусство, которое одно оправдает нас перед потомками?
Тем более, это искусство славной эпохи Петра Великого. Которого мы сегодня празднуем.
