Нина Шалимова: «Театр не с нас начался и не нами кончится»
Издательство ГИТИС выпустило в свет двухтомник избранных работ известного историка театра и театрального критика, доктора наук, профессора Нины Алексеевны Шалимовой.
Издание называется «Профессия: театровед», и созвучие с заголовком труда Анатолия Эфроса очевидно. Обе книги написаны профессионалами о природе сценического искусства и обе требуют неспешного чтения.
Автором театроведческой дилогии изначально отвергнут принцип хронологии. Логическую стройность материалу придают не даты написания, а сквозная и дорогая автору тема — русская классика и судьбы ее сценических воплощений.
«Правда хорошо, а счастье — лучше»
Первый том открывается статьями об учителях: Павле Александровиче Маркове и Борисе Николаевиче Любимове. Такое начало продиктовано не только благодарной памятью ученицы. По существу, речь ведется о московской школе театроведения. Школа способна сохранить свою цельность только в развитии — в этом Нина Шалимова, воспитанная в мастерской Маркова-Любимова, не сомневается. Она оказалась из тех, кто продолжил их исследовательский путь и воспринял принципиальные программные установки как главные ориентиры профессиональной жизни.
Классик театроведения и великий театральный педагог Павел Марков учил писать честно, просто и четко, повторяя, что нужно всегда писать, как для собрания сочинений. Так Нина Алексеевна и пишет: с любовью к театру, ответственно, индивидуально, живо. Ее личные высказывания бывают пристрастны, но они никогда не лживы. За собой (и за своими студентами) она всегда оставляет право на оплошность в оценках увиденного: «Ошибиться можно — врать нельзя».
Бориса Любимова студентка Шалимова застала начинающим педагогом, аспирантом. А ныне он не только ректор театрального училища имени Михаила Щепкина, но и заведующий кафедрой истории русского театра ГИТИСа, на которой она «профессорствует». Подобно учителю она внимательна к пересечению трех миров: «храма, книги и театра». Любит повторять любимовскую фразу: «театроведение — веселая наука» и подтверждает ее правоту своими статьями. Читать их — удовольствие: так увлекательно и свободно они написаны.
В море статей, рецензий, портретов, обзоров и очерков есть один текст, заглянувший из мемуарной литературы: воспоминания о детстве, пролетевшем в Бийске — далеком от всех культурных центров «городе ссыльных», о родителях, о годах учебы «в средней школе № 4». И вновь — признание в уважительной любви к наставникам, которых называет поименно: «Какие у нас были учителя и какая система образования!»
Фундаментальный раздел первого тома — очерки об искусстве Малого театра, портреты его авторов, артистов и режиссеров — словом, тех, кто «писал» судьбу Дома Островского и кто продолжает создавать современные страницы его истории. Между любимым автором Малого театра и Ниной Шалимовой, знающей русский мир Островского, как мало кто другой, нет непреодолимой дистанции. Статьи о великом драматурге, а их немало, написаны, кажется, не ученым историком, а близким другом, почти родным человеком. Словно не раз они вместе чаевничали на веранде усадебного дома, бродили по щелыковским просторам, зажигали свечи в храме Николая Чудотворца в Бережках и сиживали на траве у родника, где растаяло сердце Снегурочки. Нина Алексеевна разгадала творческую суть пьес Островского и почувствовала его человеческий характер — с верой в силу правды, в то, что всенепременно в конце всех концов «правда справдится».
«Гроза»
Во втором томе — статьи, заметки, эссе, обзоры, рецензии, в которых оживает театр советской эпохи и отражается театральная современность. Собранные под одной обложкой, они цельно и с большой точностью передают пеструю картину театрального мира России. Размышления о сценических произведениях Бориса Равенских и Петра Фоменко, Эймунтаса Някрошюса и Леонида Хейфеца соседствуют с суждениями о спектаклях текущего репертуара — от Сергея Женовача и Юрия Погребничко до Андрея Могучего и Евгения Каменьковича.
Однако разнообразный и многоцветный мир театра для автора не ограничен Садовым кольцом или двумя столицами. Она много пишет о спектаклях русской провинции, которую прекрасно знает и чувствует — отзываются юные годы, пролетевшие в глубинке. В не обласканных вниманием театрах малых городов и в небольших театральных коллективах городов-миллионников она видит не «театральную периферию», а настоящий театр и людей, которые преданы своим маленьким труппам, и свое трудное служение ни на какое другое, более доходное и престижное, не променяют. Таких, как Сергей Герт, — артист и художественный руководитель Таганрогского драматического театра имени Чехова. Блестяще сыгранный им Князь в «Дядюшкином сне» останется на страницах книги. Как останется новосибирский «Вишневый сад» в режиссуре Сергея Афанасьева, увиденный среди цветущих вишен усадьбы Мелихово и навсегда врезавшийся в память. Или челябинская «Гроза» Евгения Гельфонда, талантливо и вдохновенно разыгранная артистами Нового Художественного театра.
«Три сестры»
Внимание автора привлекают не только вершинные создания сцены, но и те крепкие честные «спектакли местного значения», которые не занимают первых строчек в рейтингах, но созданы для людей и любимы ими, зрителями. Она прекрасно понимает, что в истории театра остаются только вершины, но при этом сознает, что их, возможно, не было бы без общего течения всей российской сценической жизни. И потому фестивальные заметки составляют важную часть второго тома. Театров, имен, названий, представленных читателю, не перечесть. И после каждой статьи — указание на дату первой публикации в том или ином журнале, газете, сборнике.
«Тихий Дон»
«Бег»
Впервые публикуется только «Тяжба по-русски», написанная в далеком 2004 году и посвященная спектаклю Владимира Воронцова «Русский ланч» на сцене Ярославского Камерного театра. «Мне дорога эта рецензия, — рассказывает Нина Алексеевна. — Воронцов тогда в Ярославле был объявлен персоной нон грата. Изгоем был и его небольшой частный театр, созданный в тандеме с Юрием Ваксманом. Ни одна газета не написала о премьере. Моя статья тоже не нашла издателя. А это был хороший спектакль, настоящее и очень личное художественное высказывание режиссера. Публикация о нем важна не только для меня, но и для людей, которые видели спектакль, для актеров, которые в нем участвовали, да и для сценической истории Тургенева тоже — ведь «Завтрак у предводителя» редко ставится, хотя там шикарная женская роль, вокруг которой крутится вся история».
Второй том не случайно начинается программной статьей 2005 года, посвященной постановкам отечественной классики на современной сцене, в живом театре начала XXI столетия: «Дух времени и сцена драматическая: к вопросу о русском». Очерк-обзор построен на перекрестке критических замечаний и примеров сценической жизни мощной академической культурной традиции. Во многих статьях, но наиболее ярко в «Духе времени», проявляется широта и независимость критических суждений автора. Она не отрицает значения постмодернизма для современной сцены (чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть «Островский своими словами, штрихами и красками» или «В поисках утраченной реальности»). Но любую сценическую деконструкцию принимает только в контексте диалога времен (свидетельство тому — «Пушкин в стиле loft» или «И старым бредит новизна...»). Для нее развитие, обновление, переосмысление прошлого важнее экстремистского отрицания классики, которое торит путь в тупик или в никуда. Ее волнует соотношение сегодняшнего спектакля с культурным наследием, с тем, что было сделано до нас. Во всех даже самых смелых театральных экспериментах она обнаруживает и вскрывает опору на что-то корневое и сущностное, без чего не было бы ни русской истории, ни нашего театра.
«Доктор Живаго»
«Скоморох Памфилон»
Шалимова хорошо помнит высказывание Михаила Булгакова на одном из литературных диспутов, особо модных в 1920-е годы: «После Толстого нельзя жить и работать в литературе так, словно не было никакого Толстого». И она убеждена, что современные режиссеры не имеют права ставить так, словно русский театр не знал спектаклей Станиславского и Немировича-Данченко, Вахтангова и Таирова, Сахновского и Товстоногова, Гончарова и Эфроса. С этим богатейшим наследием стоит беседовать, вступать с ним в диалог, а не использовать великую традицию режиссуры, как «королевскую печать для колки орехов». Она слышит переклички времен в «Докторе Живаго» Евгения Каменьковича и «Заговоре чувств» Сергея Женовача, в «Тихом Доне» Григория Козлова и «Скоморохе Памфалоне» Владимира Панкова, в «Войне и мире» Римаса Туминаса и в «Беге» Юрия Бутусова и в рецензиях пишет об этом ясно и просто. Собственно, об этом — все ее публикации, лекции, доклады на научных конференциях и публичные выступления.
Одна из любимых фраз Нины Алексеевны Шалимовой: «Театр не с нас начался и не нами кончится». Двухтомник под названием «Профессия: театровед» не имеет посвящения, но не возникает сомнений, что в первую очередь он адресован ее ученикам. Им она стремится передать марковскую школу мышления о театре — чтобы искусство сцены не кончилось на нас.