Скотское хозяйство (18+)
В начале января в Петропавловском районе Алтайского края случилось страшное событие: в горах, между селами Камышенка и Соловьиха, были обнаружены 53 мертвые лошади.
Лошади, большинство из которых были беременные кобылы и молодняк, лежали на снегу в неестественных позах, копытами вверх, в нескольких метрах друг от друга. Жеребята перед смертью жались к своим матерям.
Прибывшие на место криминалисты нашли у лошадей по два отверстия от пуль возле лопатки. Стрелок целился прямо в сердце.
Снайперски точно.
Погибший табун принадлежал 57-летнему фермеру Николаю Дрокову из соседней Алексеевки.
«Если этого человека или банду, я не знаю, не остановить, то завтра или летом, в любой момент, они подъедут к табуну, расстреляют и скажут, что так и было. Люди отправятся в горы по ягоды, и их могут уничтожить эти фашисты, изверги, — говорил Дроков в интервью журналистам «Алтайской правды». — Важно, чтобы они не остались безнаказанными…»
Случившееся с лошадьми Дрокова до сих пор с ужасом обсуждают в местных СМИ и соцсетях.
К лошадям в Алтайском крае относятся трепетно. Они участвуют в спортивных скачках, ходят с туристами в походы и даже лечат — на иппотерапию сюда приезжают дети с особенностями со всей России. Нередко лошадей разводят и на мясо, которое широко пользуется спросом среди казахов, живущих по соседству.
Конь на Алтае — это кормилец. Вот поэтому местные и не верят, что зверь, пошедший на такое чудовищное убийство, — из своих, «деревенских».
Расследование массового убийства находится на личном контроле у главы алтайской полиции, генерал-лейтенанта Андрея Подоляна. Сразу после обнаружения расстрелянного табуна было возбуждено уголовное дело — об уничтожении чужого имущества в крупном размере (ст. 167 УК), по которому преступникам грозит до двух лет колонии.
Корреспонденты «Новой» отправились в глубинку Алтайского края, чтобы понять, почему здесь уже не первый год за людские ошибки расплачиваются ни в чем не повинные животные.
Колбаса или жизнь
Мы приезжаем в Петропавловский район спустя неделю после расправы над лошадьми. К тому моменту по селам уже вовсю шли пересуды о мотивах убийства:
— У нас версии ходят, что для развлечения, — тихо рассказывает продавщица из магазина «Алтай». — Здесь всех трясли, кто охотники, оружие проверяли. Но у наших такого оружия и быть не может! Очень дорогое…
— Сестра моя, близняшки мы, обе по лошадям горевали, я даже плакала, такие они беззащитные, мне всегда их было жалко, — горько причитает бабушка в голубой вязаной шапке. — Это, наверное, кто-то из добрых побуждений сделал, чтобы кони не мучились. Снег копытить, травку выискивать, знаете, это тоже издевательство.
Село Алексеевка. Фото: Елизавета Кирпанова / «Новая газета»
Но шире всего разошлась другая версия — застрелили из мести. Об этом безапелляционно заявил местный депутат, председатель комитета Алтайского заксобрания по природопользованию Сергей Серов:
— Считаю произошедшее вопиющим случаем. Ситуации, которые происходили раньше, были связаны с хищением животных, совершены ради выгоды. В Петропавловском районе преступники явно действовали из мести. Из-за личностного конфликта пострадали ни в чем не повинные животные.
Даже в войну ни у кого не поднималась рука убить лошадь, это благороднейшее животное, а здесь расстрелян целый табун с маленькими жеребятами.
Эту версию сам Николай Дроков, хозяин табуна, в многочисленных интервью, как мог, отвергал:
— Ни с кем я не ругался, чтобы так мстить. Может, кому дорогу перешел. Ну пускай бы меня застрелили, при чем тут кони. Я их выращивал не для себя, а для сына, для дочери… Дочь ходит со слезами на глазах, сын еле сдерживается. Внук любит лошадей, очень переживает, не знаю, как ему в глаза смотреть.
Об интервью с фермером Дроковым мы договорились до нашего приезда и за день еще раз созвонились, чтобы подтвердить встречу. Николай долго не брал трубку, но со второго раза все же ответил и путано, весело, сбиваясь с мысли, заголосил, что будет «очень рад нас видеть».
Алексеевка находится в 130 км от Бийска, второго по величине городе Алтайского края. Трасса здесь местами ухабистая, но почти не петляет. На подъезде к селу мы встречаем одинокий табун из двух десятков темно-коричневых и сизых лошадей. Они столпились вдоль кромки дороги, пытаясь перейти на другую сторону. Туда, где начинаются горы, где на несколько десятков километров нет ни одной души.
Вдали — лошади на свободном выпасе перед въездом в Алексеевку. Фото: Дарья Кудрина / «Новая газета»
Оказавшись в Алексеевке, мы звоним Николаю, чтобы уточнить адрес его дома, но тот внезапно говорит, что у него с нами встретиться не получится: болен, температура, «даже говорить не может». А вместо себя отправляет к нам своего сына, «такого же владельца лошадей».
Роману Дрокову, подъехавшему к нам спустя десять минут, с виду лет тридцать пять. Высокий, черная шапка с помпоном едва прикрывает уши, лицо обветрилось и покраснело от холода. Щурит правый глаз от слепящего снега. Обильно, неизящно матерится.
Роман Дроков, сын Николая. Фото: Елизавета Кирпанова / «Новая газета»
— Да что тут рассказывать, — недоверчиво начинает Роман. — Ну, словами не объяснить, ****, какие-то негодяи, ****, расстреляли лошадей. Могли бы хоть сказать что, если они мешали кому-то…
Кажется, что Дроков не рад вниманию журналистов и с удовольствием бы от нас отвязался. Но мы уговариваем его рассказать о случившемся подробнее и лучше бы в другом месте — все это время мы стоим на дороге.
Замявшись, он соглашается проводить нас на ферму, «но ненадолго — работы много».
Ферма Дроковых расположена на окраине Алексеевки возле реки Соловьихи. Снег возле потемневших сараев исполосован следами от трактора, серо-коричневый пес мечется на привязи, рядом с покосившейся будкой валяется чья-то обглоданная туша, лошади в загоне вяло смакуют сено. Слышится блеяние овец.
Овцы на ферме Николая Дрокова. Фото: Елизавета Кирпанова / «Новая газета»
Где-то в глубине фермы пасутся коровы, больше 700 голов, но мы их не увидим (о них нам позднее скажут другие фермеры). На наш вопрос, сколько в хозяйстве крупного рогатого скота, Роман снова замнется:
— Так… Есть маленько.
О семейном хозяйстве Дроков рассказывает коротко и неохотно. Коневодством его семья занимается последние 12 лет. Лошади — «мясного направления»: беспородные, помеси советского тяжеловоза. Продают их живыми покупателям из Казахстана и Новосибирска или сдают на мясокомбинаты. Один полуторагодовалый жеребенок с фермы Дроковых стоит в среднем около 50 тысяч рублей.
— Мы и не разбогатели, и не обеднели: цену не набиваем, — расплывчато отвечает Роман на вопрос, сколько денег приносит семье такой бизнес.
Ферма Дроковых в Алексеевке. Фото: Елизавета Кирпанова / «Новая газета»
По его словам, в хозяйстве после недавнего случая осталось «20 с небольшим лошадей». Мы интересуемся, не его ли одинокий табун мы видели по пути в Алексеевку.
Роман снова увиливает:
— Может, и наши…
Дроков рассказывает, что летом, когда на полях идут работы, кони пасутся на собственной земле Дроковых, огороженной электропастухом (изгородь с проводами, которые бьют током животное, если оно их касается). А поздней осенью, когда урожай собран, лошадей отправляют на так называемый «свободный выпас»: они ищут подножный корм под снегом самостоятельно.
Собака на ферме Дроковых. Возле будки лежит обглоданная туша. Фото: Дарья Кудрина / «Новая газета»
— Кони ходят туда дальше, в горы, где бурьяном все заросло, брошенные поля. Почему им хорошо в горах? Зимой может много снега выпасть, а в горах все ветер сдувает. Они по сопкам начинают: копнул сантиметров десять — и все, трава сухая, они ее собирают.
Табун, который впоследствии был расстрелян, Дроковы выпустили еще до Нового года, всего в нем было 68 лошадей. Хозяева навещали его в горах два-три раза в неделю. Знакомый Дрокова последний раз видел лошадей 5 января. Потом поднялся туман, и Дроковы решили отложить поездку. Уже 8-го числа вечером в логу, в 5 км от Камышенки, были найдены 53 трупа.
Застреленные лошади Дрокова. Фото: Елизавета Кирпанова / «Новая газета»
— Как мы узнали об этом? — переспрашивает Роман. — Нам позвонил дальний знакомый, он проезжал мимо на снегоходе.
Мы отправились туда на следующий день, а их там куча лежит, снегом припорошило, еще талые были. Но глаза уже поклеваны воронами.
Потом съездили написали заявление в полицию. Начали металлоискателями по лошадям… Пули нашли. Со следователем лазили, не могли понять, откуда стреляли. Вроде обозначили место, но гильз не было. Может, их в другом месте стреляли, а они прибежали, раненые, потом сюда. Почему они сразу не разбежались? Да мы тоже не поняли. Никто не может понять. Обычно к ним подъезжаешь, до тюков, стогов сена, ****, 500 метров, они уже начинают двигаться и убегать. Даже нас иногда не признают. Я на снегоходе поеду, бывает, час кружу.
Застреленные лошади Дрокова. Фото: Дарья Кудрина / «Новая газета»
Животные, которые находятся на свободном выпасе (в народе «бродячий скот»), — предмет давнего конфликта между алтайскими животноводами и фермерами, которые занимаются зерновым хозяйством. Хозяева табунов говорят, что такой выпас благотворно влияет на лошадей мясного направления, особенно жеребых кобыл и их потомство — «они не застаиваются в конюшнях». Земледельцы уверяют, что в Петропавловском районе попросту нет «свободной» земли: «Каждый клочок замежеван и кому-то принадлежит». И просят скотоводов выпасать коней на своей, огороженной земле, потому что иначе они уничтожают озимые посевы, а собственники полей несут ущерб.
Огороженный скот фермера из Алексеевки. Фото: Дарья Кудрина / «Новая газета»
Раньше управу на бродячих животных фермеры находили сами и свои методы даже не скрывали: если разговоры с владельцами не помогали, стреляли в качестве второго предупреждения по одной-две головы. В прошлом году так убили семь лошадей у местного фермера Алексея Заздравных. Причастных к убийству так и не нашли (или не хотели искать), но после того случая Заздравных огородил около двух тысяч гектаров на своей земле, поставил там будку и нанял пастухов. Контролирует скот на снегоходе.
Но то, что случилось с конями Дроковых, — такого в Петропавловском районе не бывало никогда.
Убитая лошадь Дрокова. Фото: Елизавета Кирпанова / «Новая газета»
Роман Дроков признает, что их лошади тоже время от времени заходили на чужую территорию.
— Но никто нам не говорил, что они мешают. Никто не писал, не обращался в полицию: примите меры. Если бы жалобы были, мы бы пошли тогда и собрали. А теперь-то че говорить… Щас все считают, что наши лошади ходят на землях на чужих, что мы за ихний счет пользуемся, а они за эти земли налоги платят. Сейчас думают, как бы закон такой ввести, чтобы лошадей убрать с полей. Ну, в таком случае будете соевую колбасу есть (конину добавляют в некоторые сорта колбас, например, в сервелат. — Е. К.), — Роман грустно ухмыляется. — Да, мы понимаем, наша вина, что они, ****, где-то заходили на чужую землю. ****, но это же неправильно так поступать сразу, убивать целый табун. Если человек зайдет, че, в него тоже стрелять будут?
Убитая лошадь недалеко от главного места преступления. Фото: Елизавета Кирпанова / «Новая газета»
Спрашиваем его:
— Вы в последнее время ссорились с кем-то?
— Ну, может, у некоторых людей, ****, неприязнь и была, но такого не было, чтобы вот стоит человек и я с ним поругался на всю деревню. Были [мелкие ссоры], но мы не придавали им такого значения.
Мертвый табун
Убитый табун так и остался лежать в горах: забрать животных оттуда нельзя, пока ведутся следственные действия. Мы просим Дрокова показать нам это место, но он отказывается:
— Ой-ей-ей, это километров 15 ехать по горам. Я в тот раз на тракторе проезжал. Сейчас мы туда не проедем.
Нас соглашается отвезти к месту расстрела лошадей Петр Вислогузов — двоюродный брат Николая Дрокова. Приземистый, коренастый мужчина, в уголках глаз залегли глубокие морщинки.
— Страшно, девоньки! Как раньше фашисты пленных расстреливали, так и лошадей бедных расстреляли…
ПРОДОЛЖЕНИЕ