«Живу пока, вроде ничего!» Василию Нетребенко из Новой Таволжанки исполнилось 95 лет

Я еду к человеку, которому 95. Он родился в 1925 году, как Маргарет Тэтчер и Аркадий Стругацкий. В тот год умер Сергей Есенин, вышел первый номер газеты «Комсомольская правда», а в Крыму открылся всесоюзный пионерский лагерь «Артек». На советские экраны вышел «Броненосец «Потёмкин» Сергея Эйзенштейна, а на американские – «Золотая лихорадка» Чарли Чаплина. Мой собеседник – современник этих и многих других событий, о которых поколение даже моих родителей знает только из учебника истории, и это трудно осмыслить.Как поживаете?Скромный домик напротив сахарного завода скрывают разросшиеся деревья. Должно быть, здесь? Откинув железный крючок и пройдя через зелёную галерею яблонь и слив, я нерешительно останавливаюсь у деревянного крыльца. На звонок открывает сам хозяин.— Здра-авствуйте, проходите.— Как поживаете, Василий Николаевич?— Живу пока, вроде ничего! – смеётся он в ответ и ведёт в большую комнату.Его дом и ещё четыре таких же построили ещё при Боткиных для работников сахарного завода, как раз напротив проходной. Дом на две квартиры с высоченными потолками, просторными комнатами и широким коридором. В комнате на белёной стене красный ковёр над диваном. Стёкла старинного буфета украшают чёрно-белые фотокарточки, а за ними видны рюмки и фужеры на кружевных салфеточках. Под посудой множество открыток с 9 мая. На одном из конвертов «Москва, Кремль» – президент поздравил. Бережно хранится и открытка, и конверт. Посреди просторной комнаты стол, на нём расставлены шашки и шахматы.— Это мы с дочкой играем, – говорит Василий Николаевич.— Кто выигрывает?— Да что‑то последние два раза я. Убивать не пришлось. В этот дом семья переехала 50 лет назад. За это время обстановку изменили, кажется, только пластиковые окна – подарок администрации к одному из юбилеев Победы и плоский белый телевизор.— За новостями следите?— Да, новости смотрю, слушаю всегда, интересуюсь, что в мире происходит.— И что происходит?— Вчера про Ефремова было и его адвоката. — А кино смотрите?— На диване ложусь, если не заснул – значит, посмотрел.— Какие фильмы любите?— Про войну.— Вы и сами, наверно, войну видели? Расскажите про детство, юность.— Я родился в селе Стрелица-Вторая, тут недалеко, в Шебекинском округе. Детство у меня было плохое. Мать умерла с голоду в 1933 году, и мы с отцом остались вдвоём. Он завербовался на Дальний восток в нынешний город Белогорск, взял меня, и мы уехали. Жил я там, пока меня в армию не призвали – в декабре 1942 года в снайперскую школу в Шкотово. Нетребенко и ещё около 80 юношей стали первыми призывниками новой снайперской школы. Необходимость подготовки снайперов в широких масштабах появилась в ходе Сталинградской битвы. Тогда по приказу Сталина на Дальнем Востоке и сформировали три снайперские школы. После обучения курсантов распределили по разным полкам.— Война шла далеко на западе, но мы там тоже были наготове. Многие подавали рапорты, просились на фронт, но нам сказали: когда надо будет – тогда возьмём и спрашивать не будем! Помню, 9 августа 1945 года мы перешли границу у деревни Градеково в Маньчжурию и пошли на город Муданьцзян.— Японцев через прицел видели?— Было дело. Снайперы в паре работали: наблюдающий и стрелок. Я в прицел наблюдал за ними, а убивать людей мне не пришлось.  Это было наше всё. После демобилизации в 1948 году решил вернуться на свою родину. Оказалось, рабочие руки нужны на сахарном заводе.«Когда я пришёл, завод только восстанавливался после войны, оборудование было немецкое, привезённое по репарации. Тут всё кипело! В 1949 году был пуск завода, я помню митинг праздничный. По профессии я был когда‑то слесарем, а потом главным механиком, отвечал, чтобы завод работал без остановок. На мне были ремонтные бригады. Ох, тогда и весёлая жизнь была, хорошая!». Василий Николаевич трудился на заводе до начала 1980-х, потом его закрыли.«Я хоть тогда уже давно на пенсии был, но расстроился, это же было наше всё! Жалко было, аж слёзы шли. Когда завод работал, с утра все шли на смену, у всех настроение хорошее, мне это нравилось…»Нина Андреевна. Он вспоминает былое, сидя в зелёном кресле. В покрывалах я узнаю знакомые мотивы из далёкого детства – такие же были у моей бабушки, да и в каждой советской семье, наверное. Взгляд переходит к книжному шкафу: Толстой, Маяковский, Грин, Макаренко, «Очерки истории КПСС», «Теория механизмов и машин», благодарность от главы поселения за многолетний добросовестный труд и подарочные книги о Белгородской области. Книг он давно не читает, говорит, что очки никогда в жизни не носил, а сейчас, когда правый глаз не видит совсем, они уже и ни к чему.Перед книгами расставлены фотографии: пожилая пара на фоне цветочной клумбы, молодая пара с ребёнком, чёрно-белый снимок ребёнка на пляже.— А это ваша жена?— Да, Нина Андреевна!Нину он увидел в клубе на танцах в 1948 году, тогда и поженились. Свадьбы никакой не было. Посидели за столом, выпили да песни попели. Даже гармошки не было.Нина Андреевна вела домашнее хозяйство, воспитывала сына и дочку, вышивала крестиком. Её две вышивки и сейчас украшают стену над журнальным столиком. Единственный внук и правнучка живут на Украине, и редкое общение происходит по телефону. Иногда к Василию Николаевичу приходят школьники. Последний раз были весной, он вышел на крыльцо, и дети спели несколько песен под баян. Говорит, понравилось.  Не о чем жалеть. Его прогулки давно ограничены двором и палисадником. В нём очень пахнет яблоками, они усыпали деревья и лежат в траве. Раскидистые сливы покрывает лишайник, их урожай тоже созрел – вот бы кому собрать.— 95 лет – много или мало?— Это уже мно-о-ого. Уже, наверно, скоро будем покидать.— Страшно?— Страшного ничего нет. Сама придёт как‑то внезапно, я об этом не думаю.— В свои 95 вы о чём‑то жалеете в своей жизни?— Вроде не о чем жалеть.— А есть на что пожаловаться?— Особо не на что жаловаться. Разве что вот штакетник во дворе старый…  Ирина Дудка