Пирожное для соседки
Вечер у Котляковых не задался как-то сразу. Олег спешил домой с работы, но все равно пришел поздно. Задержали у начальника. Сначала образовалось небольшое рабочее совещание, потом, как водится в их маленьком дружном коллективе, остались обсудить вопросы «за рюмочкой». Ну и напряжение снять, как любил говорить Олег. Где рюмочка, там и вторая; где рабочие вопросы, там и обычная болтовня — о политике, о машинах, ну и посплетничали, конечно. Давно уже замечено: мужчины — сплетники похлеще женщин бальзаковского возраста. Ситуация простая, ситуация понятная, но Олег знал, что жена его Александра сильно рассердится. Потому что поженились меньше года назад (Олег каждый раз вздрагивал от сусального словца «молодожены») — а «молодому»-то уже тридцать восемь годочков! Перешагнул, так сказать, опасный для поэтов возраст. Хотя стихов Олег не писал никогда, и вообще, работа его была рутинной, связанной с поставкой автозапчастей. Но отчего-то всегда Олег, мысленно конечно, позиционировал себя как величина творческая и в чем-то трагическая.
Но — жизнь у него складывалась вполне себе благополучная, без серьезных взлетов, но и без неприятных посадок. Остался далеко позади первый, студенческий еще, брак. От него сохранилось только щемящее воспоминание — первые неумелые поцелуи под дождем, запах булочек с корицей. Несколько выцветших и не в фокусе фотографий, на них неузнаваемый, худой Олег с длинными, по плечи, волосами и нежными юношескими усиками обнимает за плечи круглолицую и щекастую девушку. Результатом юношеской страсти стала маленькая Аленка, сейчас ей, страшно сказать, уже семнадцать лет. Будет поступать в институт. Впрочем, с Аленкой Олег общался мало. Просто тепло и радостно было знать, что где-то там, в подмосковной Балашихе, подрастает его маленькое продолжение. Олег так и представлял, что существует чтото вроде табеля об оценках. Не школьных, конечно, а таких, по жизни. Так вот, в том умозрительном бланке напротив графы «Дети» стоит галочка: задание выполнено. Аленка есть, значит, он, Олег, молодец.
Такая же галочка, с выполненным заданием, про квартиру: маленькая, в спальном районе, ипотечная, но своя. Галочка: родители живы и в порядке. Ну, относительном, конечно. Как говорят врачи, соответственно возрасту. Родителям раз в неделю обязательно звонок (тоже галочка). Раз в месяц — визит. Еще одно выполненное задание — женитьба. Жена — загляденье, молоденькая, горячая, любопытная до жизни. Александра, Сашура. Рыжая, кудрявая, и глаза такие, как темный мед. Кожа очень белая — так бывает у рыжих — и вся в мелких веснушках. Олегу льстила ее ревнивая любовь. Казалось, и сам он как-то от страстной, крикливой Сашуры стал значительнее, что ли. Сашура умела красиво преподнести любую покупку, выходной день, каждое событие. Тщательно готовила постановочный кадр, сочиняла к нему трогательную подпись — и публиковала в социальной сети, получая заслуженную жатву из сердечек-лайков. Главным героем ее публикаций был, конечно, Олег. Конкурировала с Олегом только кошка Дуся породы рэгдолл. Как сиамская, только пушистая, с сапфирово-голубыми глазами, племенная красавица. Иногда Олегу казалось, что Дуся для Сашуры даже важнее, чем он, законный муж. Кошка Олега раздражала. А может, его просто начинала слегка раздражать шумная и яркая Сашура…
Сейчас он торопился домой и предвидел скандал. На вечер был запланирован поход в магазин за платьем на годовщину свадьбы. Сашура готовиться начала еще с утра. Рано проснулась, запостила фото Дуси, сидящей на подоконнике и задумчиво вглядывающейся в новый день. Подпись гласила: «Жду сюрприза». Сюрприз, конечно, был для Сашуры, более того, был тщательно ею самой срежиссирован. Вечером ее из дома должен был забрать Олег, одарить букетом роз, непременно бледно-розовых, как она любила. Потом — поход в магазин (платье, конечно, выбрано заранее, но для подписчиков оно должно было стать сюрпризом). Примерка, фото в зеркале, еще одно — Олег целует на камеру в щеку, Сашура смеется, запрокинув голову и демонстрируя безупречную счастливую улыбку. Платье отправляется в красивый пакет с бантом. «Скоро годовщина нашего счастья», — напишет Сашура. Ну, или что-то вроде этого.
А Олег все испортил. Задержался на работе, забыл про букет роз. Вообще, подумал: зачем ему-то тащиться за платьем? Пусть Сашка сама купит, хватит и того, что он проспонсирует. Сидит целый день дома, распалял себя Олег по дороге домой. Ногти делает, красоту наводит да по телефону щебечет. Канарейка. Заранее готовил, одним словом, аргументы в ссоре с Сашурой. Что ссора будет, он не сомневался: за год уже изучил нрав своей рыжеволосой строптивицы.
Возле дома забежал в маленький магазинчик-стекляшку и купил коробочку пирожных. Корзиночки с кремовыми розочками, точно как были в детстве. Корзиночки должны были стать сигналом к примирению, тем самым пресловутым первым шагом, который так непросто сделать.
Но Сашуру пирожные только разозлили еще больше. Она стояла в прихожей, зареванная, лохматая, с красным распухшим носом, совсем сейчас не красивая. Она задыхалась от ненависти, от обиды. Олег и слова-то сказать не успел, как услышал о себе все. И сверх того — грубое и несправедливое обвинение: пирожные-корзиночки он принес специально, чтобы она, юная стройная красавица, побыстрее разжирела и вышла в тираж.
— Тогда ты сможешь гулять сколько захочешь — на законных основаниях! — крикнула Сашура. — Ненавижу тебя, видеть не могу. Убирайся вон! И пирожные не забудь!
Кошка Дуся испуганно выглядывала из кухни. Олегу показалось, что Дуся все понимает и радуется ссоре. Теперь-то хозяйка любит только ее!
Олег схватил коробку с корзиночками и выскочил на лестницу, громко хлопнув дверью. Этот резкий хлопок прозвучал как выстрел, как окончательная точка в конце повествования.
На улице уже было темно. Мартовский вечер наступает внезапно. Только, кажется, было светло — и вот уже синие сумерки, а через пятнадцать минут просто черная ночь. Олег не знал, куда ему пойти. Знал по опыту, что Сашуре надо дать отдохнуть, выплакаться, прокричаться. А потом уже можно мириться. Что они помирятся, ни минуты не сомневался. «Как же она меня все-таки любит! Эти слезы, эти вспышки гнева — все потому, что любит, ревнует», — самодовольно подумал Олег. Но где-то ведь надо было скоротать хотя бы час. Возле подъезда — детская площадка. Днем там шумят, как воробьи, дети. Сейчас возле домика-грибочка Олег заметил одинокую женскую фигурку. Женщина всхлипывала. Олег подошел ближе и увидел, что она молода и хороша собой. Не яркой рыжей красотой, как его худая и модная Сашура. Невысокая, пожалуй, полноватая, с тугим узлом светлых волос на непокрытой голове, показалась она Олегу до боли похожей на его первую, полузабытую уже, любовь.
— Вам без шапки-то не холодно? — искренне побеспокоился Олег. — Про март говорят: марток, надевай семь порток. Вечером холодно, как зимой!
Женщина молчала, но и плакать, кажется, перестала.
— А вы любите пирожные? — продолжал наступать Олег. — Корзиночки с кремом! Как в детстве! Давайте пирожные есть вместе!
Женщина чуть улыбнулась. Олег не был похож на злодея, наоборот, эдакий недотепа. Осторожно взяла кремовую корзиночку, надкусила. Сказала:
— Вкусно. Действительно, как в детстве.
И представилась:
— Люся.
Олег вздрогнул от того, что из незнакомки она так быстро превратилась в пусть случайную, но знакомую. Люся — такое простое имя, милое.
Отчего-то представился вычурным:
— А я Роберт.
Вот откуда этот Роберт выскочил, из каких глубин подсознания?
Люся восприняла имя Роберт как должное. Сказала:
— Вы, наверное, необычный человек. Я заметила, что у необычных людей и имена тоже непростые. Роберт — красиво! Как у Ремарка.
Олег воспарил. Да, конечно, он необычный. Объездил весь мир, учился искусству в Лондоне, отец у него — актер, фамилию называть не буду, слишком известная.
Дальше тормоза отказали, и врал уже как по писаному. Что живет в городе на Неве, преподает графический дизайн, а недавно пригласили работать за океан. Раздумывает: может, и принять приглашение? Все равно свободен, одинок. Так трудно встретить родную душу! А еще заканчивает свой новый роман (значит, были и другие, предыдущие книги). В Питере у него четырехкомнатная квартира и собака породы дог. И еще одна, маленький спаниель. Спаниеля взял из приюта, от него отказались хозяева по непонятным причинам, а он вот его спас. А сюда приехал проведать давнего товарища. Товарища, Кольки, дома не оказалось, вот мерзавец, а я с пирожными к нему шел. Не с бутылкой, нет, не выпиваю ведь совсем. Ну разве что ром, но хорошего рома здесь не достать днем с огнем. Кто с собаками сейчас? Да домработница.
Люся слушала, и глаза ее становились круглыми от удивления. Надо же, какую яркую, почти фантастическую птицу по имени Роберт занесло в их тихий уютный дворик! Жаль, конечно, что о себе она не может рассказать ничего такого вот удивительного. Так все прозаично, до обидного просто.
Работает она, Люся, продавщицей в цветочном магазине. Можно было бы сказать: флорист, дизайнер. Но постеснялась. Какой еще флорист, простая продавщица. Удивительно, но работу свою очень любит, и цветы — тоже. Может быть, поэтому собранные ее маленькими ловкими руками букеты не вянут долго? Люся родилась в далеком южном городе, а сюда приехала поступать в институт и не поступила. Но зато встретила Сережку, будущего мужа. Сережка — москвич, обладатель квартирки в этом самом доме. Квартиру Сережке помогли купить родители, и на этом вот основании Сережкина мама, а Люсина, получается, свекровка Анна Львовна приходит пару раз в неделю и проверяет, хорошо ли Люська ведет хозяйство, правильно ли варит борщ, здорова ли маленькая Оля, дочка Люси и Сережи. Оля здорова, и весела, и бабку Анну Львовну любит, и похожа на нее как две капли воды. А вот Люсе от строгой свекрови достается. Все она делает по-своему. Например, заставляет Люсю стирать и гладить тканевые платки; говорит, что именно так нужно, а не в одноразовые бумажные сморкаться. Не в платках, конечно, дело. Просто для Анны Львовны Люся чужая и нелюбимая. Это очень тяжело, когда тебя не любят. А Сережка с Олей для Анны Львовны — свои, родные. И не объяснить даже такое. Сегодня вот Люся забрала Олю из садика, пришли домой, а там Анна Львовна жарит картофельные драники. Оля бабушке обрадовалась, побежала сразу на кухню — обниматься. Люся прикрикнула:
— Олька, ты хоть руки помой!
Выплыло в коридор недовольное лицо Анны Львовны. Сказала, как процедила сквозь зубы:
— На ребенка не цыкай! Тоже мне, королева роз.
Люся задохнулась от обиды, выскочила на улицу. Сидит вот, ждет, когда домой пойдет Сережка.
— А хочется, как в детстве, спрятаться в этот детский домик на площадке, объедаться в нем пирожными. Корзиночками с кремом. И липкие пальцы вытирать прямо об рукав, — добавила Люся.
Смотрела на Олега-Роберта с какой-то надеждой. Будто он волшебный принц, который прискакал на коне к ней из сказки. Принц, который вырвет ее из лап злобного дракона по имени Анна Львовна. Принц, который увезет в другую, прекрасную, конечно, жизнь.
Тренькнул телефон: пришло сообщение. Олег, даже не глядя на экран, знал, что это Сашура проплакалась и готова к перемирию.
Что ж, пора прощаться с этой милой, простой и такой понятной женщиной. Может, не будь Сашуры, Люся могла б стать его судьбой. И как же похожа на ту его, давнюю, первую…
— Ну, я побежал! Колька объявился, — резко поднялся и ушел, не прощаясь.
Потом, уже в лифте, думал: что за дурак! Они ведь с Люсей, получается, соседи по дому. Только подъезды разные. Могут еще встретиться, и не раз. А впрочем, какая разница.
Дверь в квартиру была открыта, Сашура, умело подкрашенная, с волосами, схваченными блестящей лентой, широко улыбалась.
— Любимый возвращается домой, — объяснила она кому-то невидимому в телефоне.
«Снимает видосик», — понял Олег.
И улыбнулся в ответ, и распахнул руки для объятия.