Равиль ДЕЙНИКОВ. К вопросу о выводе христиан из Крымского ханства в 1778 году. Часть 1
Одним из "белых пятен" в истории процесса включения Крымского ханства в состав Российской империи является вывод христианских подданных крымского хана в пределы Российской империи в период недолгой "независимости" этого государства.
Кратко напомним предысторию вопроса. В результате русско-турецкой войны 1768–1774 гг. по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору Крымское ханство получило формальную независимость. При этом, договор 1774 г. сохранил религиозную зависимость татар от турецкого султана – халифа "всех правоверных" (1). За Турцией сохранялся также мощный центр влияния в регионе – крепость Очаков. Кроме того, почти все производство и внешняя торговля ханства были ориентированы исключительно на турецкий рынок (2). Поэтому сразу после вывода российских войск с территории ханства там произошел проосманский мятеж Девлет-Гирея, ставшего новым крымским ханом, К осени 1776 г. быстрыми темпами с османской и крымскотатарской сторон происходила ревизия договоров 1772 и 1774 гг., апофеозом которого стало приостановление Османской империей контрибуционных выплат России с требованием "... отступить от независимости татар, возвратить Кинбурн и оставить ей во владение Таман".
После этого, в конце 1776 г., российские войска вступили на территорию Крымского ханства и Санкт-Петербург поддержал мятеж "пророссийской" партии в Крыму во главе с Шагин-Гирей-султаном. Резкая смена внешнеполитических ориентиров нового крымскотатарского правительства, не очень взвешенная реформаторская деятельность молодого хана, а также деструктивные действия османских властей привели к страшному по своим масштабам антиханскому бунту в Крыму в конце 1777 - начале 1778 г., подавленному с помощью российских войск. Все это происходило на фоне подготовки Турции к новой войне, убийства османскими агентами пророссийски настроенного господаря Молдавского княжества Григория III Гики и явно намечающегося общеевропейского кризиса из-за резкого ухудшения отношений между Францией и Великобританией, Пруссией и империей Габсбургов.
В этих условиях, в своем рескрипте графу Румянцеву-Задунайскому от 09.03.1778 императрица Екатерина II дала указание "склонять живущих там (в Крыму. - Р. Д.) греков и других христиан к переселению их в Россию" (3). После официального Постановления крымских христиан от 17.07.1778 с просьбой о принятии их в российское подданство и ханского Повеления ко всем в крымских городах каймаканам предположительно от 25.07.1778 с фактическим разрешением выезда в Россию всех желающих крымских христиан, начался их массовый выход из Крыма в Россию, который был официально завершен 18 сентября 1778 года.
Надо отметить, что тема переселения христиан Крыма в Россию в той или иной степени затрагивалась в отечественной дореволюционной историографии и весьма активно муссируется современными украинскими исследователями. В советской историографии данная проблема обойдена молчанием.
Целью данного исследования является не описание самого факта выхода крымских христиан в Россию в 1778 г., а попытка рассмотреть ситуацию с выселением христиан из Крыма с точки зрения анализа основных постулатов этого процесса, выдвинутых исследователями.
Впервые серьезно проблему выселения христиан из Крыма затронул в своем труде "Генералиссимус князь Суворов" российский военный историк А, Петрушевский. Он отмечал, что "обладание Крымом в эту пору еще далеко не представлялось за Россией обеспеченным. Надо было и сделать новые ходы, чтобы приблизиться к цели и извлечь из Крыма что можно на случай неудачи. То и другое достигалось переселением из Крыма находившихся там христиан, преимущественно греческой и армянской национальностей. В их руках находились промышленность, садоводство и земледелие горной полосы, что составляло знатную долю доходных статей хана... С другой стороны – представлялась выгода заселения приазовского края многочисленною колониею трудолюбивых, промышленных людей" (4). Версию об экономической подоплеке выселения христиан из Крыма, которое, якобы, еще более привязало хана к России, практически повторил другой выдающийся российский военный историк Николай Дубровин (5), а позже и видный крымский историк, один из основателей Таврической ученой архивной комиссии Арсений Маркевич (6).
В советское время версия дореволюционных исследователей о выселении христиан из Крыма полностью вписалась в материалистическую, "марксистско-ленинскую" теорию исторического процесса. Е. Дружинина фактически поставила жирную точку в рассмотрении причин переселения – не вдаваясь в глубокий анализ проблемы, она отмечала, что "в дальнейшем (после заключения Кючук-Кайнарджийского мира. – Р.Д.) русское правительство стало готовиться к включению Крыма в состав России. Одной из важнейших мер в этом направлении являлось переселение из Крыма христианских жителей полуострова... Поскольку именно христиане (греки и армяне) составляли основную трудовую часть населения Крыма, переселение их в Россию означало экономическое ослабление ханства и ставило Крым в прямую зависимость от России" (7). Эта версия становится доминирующей в процессе изучения проблемы и неоднократно повторяется в разных вариациях и современными исследователями. Вероятно, исходя из логики этих рассуждений, современный отечественный историк Алексей Крючков пишет, что "к анализу названных событий следует, по всей видимости, подходить, учитывая взятый Петербургом с конца 1777 – начала 1778 г. курс на присоединение Крыма" (8).
Но был ли действительно официальным Петербургом на рубеже 1777–1778 гг. взят курс на присоединение Крыма к России, как полагает значительная группа ученых? На наш взгляд, серьезно вопрос о включении Крымского ханства в состав Российской империи в то время стоять не мог, так как, во-первых, оставались нератифицированными османской стороной многие пункты весьма выгодного для России мирного договора 1774 г.; во-вторых, аннексия Крыма привела бы к серьезным внешнеполитическим осложнениям, которые нарушили бы хрупкий баланс во всей Восточной и Центральной Европе; в-третьих, подобные действия означали бы начало крупномасштабной войны с Османской империей, а к войне Россия была не готова как по внутренним, так и по внешнеполитическим причинам. В результате, значительная часть российского политического истеблишмента считала нецелесообразным присоединение Крымского ханства к России, полагая необходимым сохранение номинальной независимости ханства под покровительством России. Если этого сделать не удастся, то предполагалось разыграть "кубанскую карту", при которой ногайские орды отделились бы от Крыма с созданием "независимого" ханства под протекцией России. То, что данная тенденция в российской политике конца 1777 – начала 1778 гг. стала преобладающей, подтверждается документально. Так, на заседании Государственного Совета России от 6 ноября 1777 г. было принято решение поручить фельдмаршалу Румянцеву-Задунайскому "убедить хана собственными поступками его к перемене поведения и сколь нужно ему держаться сдешних наставлений, соединить ногайские народы ласкою и деньгами под его послушание, перевесть его самого, в случае объявления войны, на Кубанскую сторону, и разорить Крым как вину распрей и дабы турки не имели более способов там утвердиться" (9). Зачем в случае войны разорять край, который хочешь присоединить к своей державе?
Очень важные свидетельства содержатся и в Указе Императрицы П. Румянцеву от 11.02.1778, в котором Екатерина И пишет, что "хотя впрочем столь великая часть Крыма взволновавшаяся противу настаящаго своего хана Шагин-Гирея до того в бунте своем упорствует, что вовсе не хочет повиноваться ни ему, ни находящемуся при нем правительству, однакожь тем не меньше польза дел и службы нашей требуют вести его с нашей стороны на ноге владетельнаго и законнаго хана, по последней мере до самой крайности". При этом, однако, императрица замечает: "с другой стороны, сооружение на Кубани независимо от Крымцев благонамереннаго общества под властию Шагин-Гирея-хана, становится, по мнению нашему, вящше и вящше нужным, дабы там сохранить лицо вольной татарской области, еслиб при настоянии войны Крым совсем уже потерян был, а по крайней мере не иметь от Ногайскйх орд вредной диверсии" (10).
Таким образом, политически в указанный период Россия не готовилась к аннексии Крыма. Но еще ведь остается экономическая составляющая вывода христиан из Крыма. Составляли ли доходы от налогов с христиан основную часть доходов ханства как полагают некоторые исследователи? Вряд ли, учитывая, что Шагин-Гирей-хан, придя к власти, обложил и мусульманское население (которое в несколько раз по численности превосходило христиан) такими же податями (11). Да и версия о лишении татарской знати местного источника их дохода в виде сбора налогов с христиан (12) не выдерживает критики. Ведь "при своем избрании он (Шагин-Гирей. – Р.Д.) обязался запретить чиновникам брать самим жалованье с платящих подати и десятины и из пошлин, взимаемых прежде ими в свою пользу. Все доходы взял он в свои руки, всякому же из них назначил определенное жалованье" (13). Согласно данным ряда исследователей, по соглашению с Шагин-Гирей-ханом, Россия в качестве возмещения своих затрат на его постоянную военную поддержку, получила доходы крымской казны с соляных озер и налоги, взимаемые с христиан, а также гавани Балаклавскую и Козловскую (14). Кроме того, современный украинский исследователь П. Марциновский, проанализировав доходные части бюджета Крымского ханства за 1777–1783 гг., пришел к выводу о том, что "в 1777 г. 85% всех ханских доходов находились на откупе у русских купцов. Вряд ли ситуация коренным образом изменилась в следующем году" (15). Так что большой роли для ханской казны налоги с крымских христиан играть в то время не могли.
Тем более, вывод христиан не мог быть связан с ослаблением Шагин-Гирей-Хана, который "пытался Крымское ханство превратить в сильное независимое государство", что "никак не входило в планы Екатерины и Потемкина" (16). Напомним, что Шагин-Гирей был возведен на ханский престол с помощью России и в первые три месяца получил от нее только деньгами не менее 65 тыс. рублей (17) (а эта сумма составляет почти 19% от среднего годового дохода в 345,6 тыс. руб. всего Крымского ханства в конце 70 – начале 80-х гг. XVIII столетия (18)). На заведенный в Бахчисарае монетный двор поставлялось российское серебро (19). Более того, как сообщает А. Прозоровский графу Румянцеву-Задунайскому по поводу ханского займа в 10 тыс. руб., который "хотя он (хан. - Р.Д.) и обещается возвратить, однакожь скоро сие ему выполнить очень трудно" (20). То есть, в финансовом плане Шагин-Гирей-хан с первых дней своего воцарения был в полной зависимости от России. Но самое главное – новый крымский хан не был утвержден в своем звании халифом всех мусульман-суннитов – османским султаном. Без этого легитимность власти Шагин-Гирея ставилась под сомнение. Не случайно, именно фигура Шагин-Гирея, во многом, являлась камнем преткновения для ратификации Османской империей основных пунктов Кючук-Кайнарджийского мирного договора, о чем 9 января 1778 г. впрямую заявил османский муфтий: "хорошо, если бы российский двор перестал защищать Шагин-Гирея и не старался бы делать ханом такую свинью и собаку, но кого другого, тогда бы и все распри кончились" (21). Очевидно, что в этих условиях хан не был способен на проведение сколь-нибудь значимой самостоятельной политики, которая бы не устраивала Петербург. Он был зависим в финансовом плане, легитимность его власти держалась на российских штыках, а в дальнейшем – на российской же дипломатии.
Что касается заселения Приазовья выходцами из Крыма – то резон в этом, безусловно, был. Огромная и пустынная территория Новороссии заселялась недостаточными темпами. В этой связи, организованное переселение греков и грузин в Александровский, а армян – в Ростовский уезд резко увеличило население этих крайне малонаселенных районов (22). Большинство этих людей были торговцами, ремесленниками и ростовщиками. В короткое время они смогли переориентировать внешнеэкономические связи Крымского ханства с Османской империи на Россию.
Однако, все же, мы не можем согласиться с С.Ф. Орешковой, которая полагает, что основной причиной указанной акции служила исключительно заинтересованность России "в быстром заселении своих новых южных окраин... Экономические же последствия этого мероприятия для Крыма российские власти тогда мало интересовали" (23). Вероятно, указанной причины все же должно быть недостаточно дня проведения столь масштабной и дорогостоящей акции. Напомним, что только прямые затраты России на проведение переселения (без учета субсидий хану и знати, а также финансовых и налоговых преференций переселяемым) составили сумму, не менее 130 тыс. рублей (24).
Итак, версия причин переселения крымских христиан в Россию в 1778 г., связанная с экономическим ослаблением Крымского ханства в преддверии его аннексии Россией с одновременным заселением Новороссии представляется нам малоубедительной, а иногда и прямо опровергается официальными документами. Тем более не выдерживает никакой критики трактовка переселения христиан в качестве широкомасштабной экономической диверсии России в отношении Крымского ханства, направленной на подрыв его экономики и финансов (25). Известно, что земли и угодья, оставляемые христианами, отходили хану (26). Более того, Шагин-Гирей-хан отказался не только компенсировать христианам оставляемую недвижимость (особенно сады) и выданные ссуды бежавшим татарским мурзам, чье имущество было конфисковано в ханскую казну, но даже имеющиеся "долги на чиновниках... и на самом хане" (27).
Вторая крупная группа исследователей поддерживает официальную версию вывода христиан из Крыма, озвученную впервые в марте 1778 г. в рескрипте Екатерины II. В этом документе говорится, что "сие (переселение крымских христиан в Россию. – Р.Д.) делается в предупреждение могущаго им быть мщения от татар и может статься и от турок, если оные в Крым прибудут" (28). Подобное мнение было характерно как для дореволюционных исследователей (29), так и для наших современников (30). Правда, справедливости ради стоит отметить, что эти исследователи всегда рассматривали угрозу жизни крымских христиан лишь как одну из основных, но не единственную причину их переселения. Как не странно, наиболее четко позицию указанной группы выразила видный представитель британской школы историков-славистов Исабель де Мадариага: "План (эвакуации христианского населения Крыма. – Р.Д.) возник в 1777–1778 гг., порожденный, вероятно, вполне обоснованным страхом перед возможными мусульманскими репрессиями в отношении христиан после выхода российских войск. Но выгода от привлечения большой группы поселенцев-христиан на южнорусские территории скоро заслонила собой первоначальную причину переселения, и опасения за безопасность крымских христиан стали обычным предлогом" (31).
Общеизвестно, что в Крымском ханстве судебная система основывалась на нормах Шариата, опирающегося в свою очередь на Коран, Сунну, Кияс к фикх. Как отмечает исследователь государственного и правового устройства Крымского ханства Фатма Аметка, "особенностью осуществления правосудия в Крымском ханстве является его религиозный характер, каким переполнены все этапы судопроизводства. Не только само правосудие основывалось на религиозно-правовых нормах, но и организация судопроизводства составляла религиозно-правовое действо" (32). При этом, "все, что учинено не в соответствии с шариатскими постановлениями считается, незаконным, и объявляется недействительным" (33). Не стоит и говорить, что немусульмане в ханстве были зачастую лишены правовой защиты. Как совершенно справедливо отмечал российский историк XIX в. Феоктист Хартахай, "все иноверцы, жившие отдельными общинами, составляли как бы отдельные сословия. Они не были рабами татар (рабами в полном смысле были только одни военнопленные), но, лишенные строгого покровительства законов государства, представляли средину между рабом и полноправным гражданином" (34). По сведениям современного турецкого исследователя Турана Ахмета Незихи, с конца XVII столетия "было повелено, чтобы “племя неверных носило приметы”, то есть имело на своей одежде специальные знаки, указывающие на то, что они не мусульмане. Кадии должны были... наказывать тех, кто ему (повелению. – Р.Д.) не подчиняется" (35). Тем не менее, при всей тяжести положения христиан в Крыму, описанной выше, надо признать, что они приспособились и даже многие из них благоденствовали.
Ситуация стала меняться после окончания русско-турецкой войны 1768-1774 годов. Не считая всех ужасов войны, которые испытало население ханства, это пограничное государство оказалось в системном кризисе, когда его социально-экономические и административно-политические проблемы были помножены на углубляющийся этно-национальный кризис (противостояние ногайцев и крымских татар, мусульман и райя) и раскол политической элиты (так называемая "пророссийская" и "проосманская" партии). Все это привело к фактически непрекращающейся гражданской войне и чехарде Гиреев на бахчисарайском престоле. Естественно, положение христианского населения ханства существенно осложнилось хотя бы из-за их вероисповедания, учитывая, что все русско-турецкие войны велись под идеологическим прикрытием защиты веры как с одной, так и с другой стороны. В этой связи, были и грабежи, и насилия. Например, о прямом вымогательстве Девлет-Гирей-хана свидетельствует современник событий караим Рабби-Азарья (иудей), утверждавший, что под вымышленным предлогом "жители монастырской обители (Успенского монастыря. – Р.Д) были схвачены, и скованные брошены в заключение, и мучимы разными истязаниями... Монахи... должны были внести 1000 груш (вероятно, речь идет о турецком пиастре. – Р.Д.) после чего были освобождены из заточения" (36). По данным украинского исследователя М. Сухарева, речь в данном случае шла не о простых монахах, а о митрополите Игнатии и его помощнике по епархиальному управлению протоиерее Трифилии (37). О постоянных проблемах у христиан Кафы, включая осквернение церкви, докладывал П. Румянцеву А. Прозоровский (38).
Крайняя нестабильность ситуации в Крымском ханстве заставила Россию впрямую вмешаться в борьбу крымских политических партий, и в начале 1777 г. с ее помощью ханом стал Шагин-Гирей, который в числе своих реформ произвел "уравнение греков и армян его (крымского хана. - Р.Д.) области в податях и прочих преимуществах с магометанами". Это посчиталось среди татар "за наичувствительную обиду и к роду своему презрение, чрез что и возрастает между народом молва и роптание, а между чиновниками неудовольствие и огорчение" (39). Реформы хана привели в начале октября к бунту в Крыму и глубокому международному кризису, грозившему перерасти в полномасштабную войну между Россией и Османской империей. Так, в момент крымского восстания Блистательная Порта присоединила к своей территории крымские земли в Бессарабии, создав новый пашалык с включением в него Каушан, Балты, Дубоссар и прочих земель до р. Буг. Также "проосманской партией" при непосредственном участии турок были проведены перевороты в Дунайских княжествах (40). Напомним, что пункт 16 Кючук-Кайнарджийского российско-османского договора прямо прописывал права и привилегии указанных княжеств и их правителей, гарантом которых являлись обе стороны договора.
Тем временем, бунт в Крыму все разрастался. Коммуникации Крымского корпуса оказались перерезанными, и князь Прозоровский, запаниковав, перевел антиханский мятеж в межконфессиональный конфликт. Сначала, осадив Карасубазар и узнав, что мятежники в горы "увезли своих жен и детей... послал вооруженных албанцев (в данном случае албанцами называли греков из Архипелага, активно поддержавших российские войска в войне 1768–1774 гг. и эвакуированных в Россию после снятия русским флотом морской блокады Проливов. - Р.Д.), требуя оных из Ениколя, с тем, чтобы они там грабили и истребляли бунтовщиков"(41). Затем, митрополит Готфейский и Кафайский Игнатий (42) по просьбе Прозоровского выступил с призывом "о соглашении всех христиан поднять противу их (бунтовщиков. - Р.Д.) оружие". При этом, Прозоровский докладывал Румянцеву, что "обнадежил их (христиан. - Р.Д.) по благополучном успехе отменным вашего сиятельства и чрез ходатайство ваше высочайшим ея императорского величества покровительством" (43).
Между тем, в Кафе с помощью османских войск высадился прибывший из Стамбула новый претендент на ханский престол – Селим-Гирей. А уже в начале 1778 г., согласно докладу российского резидента в Османской империи А. Стахиева, в Стамбуле была арестована вся крымскотатарская делегация от Шагин-Гирея и "Порта... через Очаков отправила в Крым салахора Хаджи-бея к Селим-Гирей-хану с обыкновенною инвеститурою его на ханство" (44). Совершенно очевидно, что, несмотря на подавление острой стадии бунта, со дня на день можно было ожидать прямого военного вмешательства Османской империи в крымские дела. А тут еще и активное участие местных христиан и "албанцев" в карательных походах ханских войск против бунтовщиков. Рабби-Азарья отмечал, что "Греки и Армяне... грабили и убивали Мусульман и издевались над их религиею, и потому с возстановлением мира и порядка они боялись, чтобы Татары не отомстили им за претерпенныя от них гонения во время войны" (45).
Мы думаем, что все сказанное выше показывает реальность весьма значительной угрозы, возникшей перед христианским населением Крыма. Соответственно, основополагающей причиной вывода христиан из Крыма в 1778 г. являлось все же стремление России эвакуировать с полуострова в условиях гражданской войны и угрозы османской интервенции единоверное и традиционно благожелательно настроенное к России население. Ведь говоря о "восточном вопросе" во внешней политике Российской империи XVIII столетия, мы почему-то совершенно забываем о важнейшей составляющей этой политики – религиозной. Как правильно отмечала известный отечественный этнолог и историк Светлана Лурье, "Российская Империя, в плане религиозно-мистическом, осознавала себя как продолжение Римской и Византийской Империй, как Третий Рим. Вопреки часто раздающимся утверждениям... идея Третьего Рима – это вполне осязаемая политическая реальность, признававшаяся не только в России, но и во всем православном мире... Православная мысль не считалась и не хотела считаться с многочисленностью земных царств – все это были царства языческие, неистинные. Православное царство могло быть лишь одно – Римское (продолжением которого считалась Российская империя. – Р.Д.) и все прочие православные государства воспринимались не иначе как его подданные" (46). Очевидно, что эта направленность соответствовала логике российского имперского строительства и не могла игнорироваться во внешней политике государства. При этом, вероятная выгода этого шага для развития пограничных и малозаселенных российских губерний не могла сравниться по важности задачи с религиозно-этической составляющей эвакуации христиан из потенциально враждебного им мусульманского государства.
Казалось бы, что вопрос об инициаторах выселения христиан из Крыма не должен быть предметом дискуссии в то время, когда доступен большой пласт весьма авторитетных источников. Тем не менее, и в данном случае мы наблюдаем различие во мнениях. Фактически, в научных кругах сложилось две точки зрения на данный счет. Первая группа исследователей полагает, что основная инициатива этого процесса исходила от митрополита Готфейского и Кафайского Игнатия (47). Так, профессор Алан Фишер (Alan Fisher) прямо пишет, что инициатива выхода христиан в Россию шла не от широких масс греческого и армянского населения Крыма, а от митрополита Игнатия(48).
Вторая большая группа исследователей, основываясь на превалировании экономических причин выселения христиан из Крыма, отмечала, что инициатива их выселения целиком исходила от российского правительства. Так, еще в XIX столетии Дубровин писал: "Россия успела... поставить Шагин-Гирея в еще более зависимое положение. В Крыму находилось в то время много христиан, произведения труда которых составляли главныя статьи доходов хана... С выселением их вся культура ослаблялась и доходы хана ограничивались. Под предлогом опасности, которой подвергались христиане при всякого рода возмущениях татар, русское правительство успело вывести в Россию до 30 000 человек греков и армян"(49).
В ходе российско-османской войны Крымский полуостров в 1771 г. был оккупирован российскими войсками. При этом, христианское население ханства встречало русских более, чем доброжелательно (50). Более того, в июне 1771 г. не без помощи местных христиан российскими войсками практически без потерь была взята хорошо укрепленная Кафа с многотысячным османским гарнизоном (51). В результате, как отмечает А. Маркевич, в отношении христиан ханское правительство приняло репрессивные меры. Так, вспышки репрессий имели место в 1770, 1772 и 1774 годов (52). В самый разгар указанных событий, 27 апреля 1771 г., в Крым прибыл новый митрополит Игнатий (53). Естественно, то, что Игнатий увидел в своей новой епархии, его ошеломило. Вероятно, с этим связаны два его обращения в Синод РПЦ от 29 сентября 1771 г., а также к Екатерине II от 8 декабря 1772 г., в которых митрополит затронул вопрос о возможности переселения крымских греков в пределы православной России с целью сохранения веры и национальных обычаев (54). Однако это было в то время не реально, так как российское правительство полагало, что "отторжение их (татар. – Р.Д.) от Порты может почесться самым важным приобретением, каково мы от сей войны ожидать имели" (55). Поэтому, важнейшей внешнеполитической задачей российской дипломатии первой половины 70-х гг. XVIII в. было добиться признания Османской империей факта независимости от нее Крымского ханства. Тем не менее, с подачи все того же Игнатия, вскоре после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора в 1774 г. все крымские христиане были взяты под особое покровительство правительства России (56).
Однако, на рубеже 1777–1778 гг. о каких-то предложениях митрополита по эвакуации христиан из Крыма в Россию нам не известно. При этом, совершенно очевидно, что в разгар бунта Батыр-Гирея / Селим-Гирея, именно в российских правительственных кругах начала активно муссироваться тема защиты христиан Крыма. Судя по всему, первые так сказать официальные мысли по этому поводу были озвучены Екатериной II в рескрипте графу Румянцеву от 11 ноября 1777 года (57). К сожалению, непосредственно этот документ нами не обнаружен, но уже в марте 1778 г. императрица отдала распоряжение, которое снимает, на наш взгляд, все вопросы по инициатору вывода христиан из Крыма: "из последних донесений ваших относительно до Крыма усмотрели мы, что сделали вы с своей стороны предписание генералпоручику князю Прозоровскому, чтобы он старался склонять живущих там греков и других Христиан к переселению их в Россию. Мы приемля пункт сей со всею важностию не можем довольно предписать средств, коими помянутый генерал-поручик долженствует усугубить все возможные для него способы уговаривать их, чтобы добровольно согласились перенести домовство свое в Новороссийскую и Азовскую губернии... А особливо уговаривать к тому тамошняго митрополита, обнадежа его разными выгодами" (58).
Исполнительный вояка Прозоровский практически сразу побеседовал с митрополитом Игнатием. 18 апреля он сообщил Потемкину, что митрополит "объявил мне, что его эмиссары употребленные в праздничные дни между христиан для отобрания их мыслей в выходе отсюда возвратились и на каких кондициях объявили они свое желание" (59). Россия приняла указанные "кондиции" и 17 июля было представлено Постановление крымских христиан, начинавшееся словами: "Все общество крымских христиан, греческаго, армянскаго и католическаго законов, вступая в подданство всероссийское, с согласия и доброй воли, чрез преосвященнаго митрополита Игнатия просят ея императорскаго величества милости высочайшего покровительства..." (60)
Таким образом, мы можем сделать однозначный вывод о том, что инициатива вывода крымских христиан в Россию в 1778 г. принадлежала правительству России, а митрополит Игнатий (как и религиозные лидеры армян-григорианцев и армян-католиков) явились лишь удобным инструментом в руках России.
Доказав этот факт, самое время ответить на вопрос – был ли этот процесс добровольным или являлся насильственным.
В отечественной историографии подобный вопрос специально не рассматривался, так как нет явных свидетельств насильственного вывода христиан из Крыма.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИНФОРМАЦИИ
1. ДРУЖИНИНА Е.И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года (его подготовка и заключение). М. 1955, с. 280.
2. Там же, с. 110–113.
3. Рескрипт императрицы – графу Румянцеву от 09.03.1778. ДУБРОВИН Н. Ф. Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции и донесения. Т. II (1778 г.). СПб. 1885, с. 317.
4. ПЕТРУШЕВСКИЙ А. Генералиссимус князь Суворов. Т. I. СПб. 1884, с. 207–208.
5. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I (1775–1777 гг.), предисловие, с. V.
6. МАРКЕВИЧ А. Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму. – Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии (ИТУАК). Симферополь, № 31, 1901, с. 7.
7. ДРУЖИНИНА Е.И. Северное Причерноморье в 1775–1800 гг. М. 1959, с. 328.
8. КРЮЧКОВ А.В. Присоединение Крыма к России и начальный этап его включения в общеимперское пространство (последняя треть XVIII – начало XIX в.). Дисс. канд. ист. наук. Саратов. 2006, с. 116.
9. Архив Государственного Совета (АТС). Т. I. Ч. I. СПб. 1869, стб. 332.
10. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. И, с. 224.
11. Там же, т. I, с. 690; FISHER A.W. The Russian Annexation of the Crimea (1772–1783). Cambridge. 1970, p. 101. '
12. КРЮЧКОВ А.В. Ук. соч., с. 118.
13. События, случившиеся в Крыму в царствование Шагин-Гирей-хана. Временник Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете (Временник ОИДР), кн. 24, 1856, с. 103.
14. САМОЙЛОВ А.Н. Жизнь и деяния генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. – Русский Архив. 1867, № 7, стб. 1210; ВОЛОДАРСКИЙ Я.Е., ЕЛИСЕЕВА О.И., КАБУЗАН В.М. Население Крыма в конце XVIII – конце XX веков (численность, размещение, этнический состав). М. 2003, с. 26.
15. МАРЦИНОВСКИЙ П.Н. Доходная часть бюджета Крымского ханства в 1777–1783 гг., по материалам "Камерального описания Крыма". – Культура народов Причерноморья. № 20, 2001, Симферополь, с. 103.
16. ГЕРАСИМЧУК А. Зачем из Крыма изгнали греков? Как донецкими стали греки крымские.
17. Письмо князя Прозоровского – статскому советнику Стахиеву от 09.06.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 690.
18. Сумма годового дохода Крымского ханства выведена И.А. Игельстромом в 1784 году. См.: ЛАШКОВ Ф.Ф. О Камеральном описании Крыма. – ИТУАК. 1897, № 2, с. 29.
19. КЕССЕЛЬБРЕННЕР Г.Л. Крым. Страницы истории. М. 1994, с. 37.
20. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 695.
21. Из оперативных донесений, приложенных к письму посланника А. Стахиева – графу Н. Панину от 22.01.1778 года. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 107.
22. Подробнее см.: КАБУЗАН В.М. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в XVIII – первой половине XIX века (1719–1858 гг.). М. 1976, с. 132-135.
23. OPEШKOBA С.Ф. Крымское ханство в 70-е годы XVIII в. – Вопросы истории. № 7, 2008. с. 125.
24. Рапорт генерал-поручика Суворова – графу Румянцеву-Задунайскому от 18.09.1778. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 710.
25. КУЗЬМИНКОВ Л.М. Переселение крымских греков в Приазовье 1778–1780 гг. Украина – Греция: опыт дружественных связей и перспективы сотрудничества. Мариуполь. 1996, с. 55-56.
26. МАСАЕВ М.В. Присоединение Крыма к России. Симферополь. 1997, с. 157.
27. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 588.
28. Рескрипт Императрицы – графу Румянцеву от 09.03.1778. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 317.
29. Наиболее последовательно ее отстаивал Арсений Маркевич в двух своих известных работах: Императрица Екатерина II и Крым – ИТУАК, т. 27, 1897, с. 32; Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму. Там же, т. 31, 1901, с. 6–7.
30. КЕССЕЛЬБРЕННЕР Г.Л. Ук. соч., с. 42; ВОЛОДАРСКИЙ Я.Е., ЕЛИСЕЕВА О.И., КАБУЗАН В.М. Ук. соч., с. 26; СУХАРЕВ М.В. Становище православного населения в Криму в 70-i – на початку 80-х pp. XVIII ст. – Культура народов Причерноморья. № 50, 2002, Симферополь, с. 184–185.
31. МАДАРИАГА И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М. 2002, с. 604.
32. АМЕТКА Ф. Судебная власть в Крымском ханстве. – Голос Крыма. 02.07.2004, Симферополь, с. 7.
33. ТОРНАУ Н. Изложение начал мусульманского законоведения. СПб. 1850, с. 117.
34. ХАРТАХАИ Ф. Историческая судьба крымских татар. – Вестник Европы. Т. 2. СПб. 1867, с. 143.
35. ТУРАН АХМЕТ НЕЗИХИ (Турция). Черты повседневного быта народа Крыма (XVII– XVIII вв.). – Культура народов Причерноморья. № 43, 2002, Симферополь, с. 305.
36. События, случившиеся в Крыму.., с.101–102.
37. СУХАРЕВ М.В. Ук. соч., с. 184–185.
38. Рапорт князя Прозоровского – графу Румянцеву-Задунайскому от 04.05.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 598.
39. Там же, с. 690–691.
40. ДРУЖИНИНА Е.И. Кючук-Кайнарджийский мир.., с. 326–327.
41. Рапорт князя Прозоровскаго – графу Румянцеву от 29.10.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 807.
42. Глава греческой православной церкви в Крымском ханстве.
43. Рапорт князя Прозоровскаго – графу Румянцеву от 29.10.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 810-811.
44. Из Письма А. Стахиева – графу Н.И. Панину от 17.02.1778. Там же, т. II, с. 201–202.
45. События, случившиеся в Крыму.., с. 226.
46. ЛУРЬЕ С.В. Идеология и геополитическое действие (вектор русской внешнеполитической экспансии: Балканы – Константинополь – Палестина – Эфиопия). М. 1996.
47. FISHER A.W. Op. cit.; ДАЙНЕКО Л.И. Малые этносы в Крымском ханстве (К вопросу о выселении христиан из Крыма в 1778 г.). – Известия Крымского Республиканского краеведческого музея. № 5, 1993; ТЕРЕНТЬЕВА Н.А. Греки в Украине: экономическая и культурно-просветительская деятельность (XVII–XX вв.). Киев. 1999.
48. FISHER A.W. Op. cit., p. 102-103.
49. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 5.
50. МАРКЕВИЧ А. Ук. соч., с. 6; СУХАРЕВ М.В. Ук. соч., с. 184.
51. СМИРНОВ В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты в XVIII в. до присоединения его к России. М. 2005, с. 122; ЛАПИЦКАЯ С. Завоевание и колонизация Крыма царизмом. – Исторический журнал. 1937, с. 43.
52. МАРКЕВИЧ А. Ук. соч., с. 6.
53. Статистико-хронологико-историческое описание Таврической епархии: Общий и частный обзор. Симферополь. 1872, с. 40.
54. Крымский Афон (Бахчисарайский Успенский монастырь в исторических описаниях). Симферополь. 1995, с. 12–13.
55. Заседание от 25.07.1771 г. АГС, т. I, ч. I, стр. 97.
56. СУХАРЕВ М.В. Ук. соч., с. 184-185.
57. На указанный документ Екатерина ссылается в рескрипте Румянцеву от 18.02.1778. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 261–262.
58. Рескрипт императрицы – трафу Румянцеву от 09.03.1778. Там же, т. II, с. 317.
59. Письмо князя А. Прозоровского – князю Потемкину от 18.04.1978. Там же, т. II, с. 405.
60. Постановление крымских христиан приложено к рапорту генерал-поручика Суворова – графу Румянцеву-Задунайскому от 17.07.1778. Там же, т. II, с. 556–557.
Автор: Дейников Равиль Тагирович – кандидат исторических наук.
Опубликовано: Вопросы истории. 2014 – № 4.
Возможность комментировать открыта в окончании статьи.
Кратко напомним предысторию вопроса. В результате русско-турецкой войны 1768–1774 гг. по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору Крымское ханство получило формальную независимость. При этом, договор 1774 г. сохранил религиозную зависимость татар от турецкого султана – халифа "всех правоверных" (1). За Турцией сохранялся также мощный центр влияния в регионе – крепость Очаков. Кроме того, почти все производство и внешняя торговля ханства были ориентированы исключительно на турецкий рынок (2). Поэтому сразу после вывода российских войск с территории ханства там произошел проосманский мятеж Девлет-Гирея, ставшего новым крымским ханом, К осени 1776 г. быстрыми темпами с османской и крымскотатарской сторон происходила ревизия договоров 1772 и 1774 гг., апофеозом которого стало приостановление Османской империей контрибуционных выплат России с требованием "... отступить от независимости татар, возвратить Кинбурн и оставить ей во владение Таман".
После этого, в конце 1776 г., российские войска вступили на территорию Крымского ханства и Санкт-Петербург поддержал мятеж "пророссийской" партии в Крыму во главе с Шагин-Гирей-султаном. Резкая смена внешнеполитических ориентиров нового крымскотатарского правительства, не очень взвешенная реформаторская деятельность молодого хана, а также деструктивные действия османских властей привели к страшному по своим масштабам антиханскому бунту в Крыму в конце 1777 - начале 1778 г., подавленному с помощью российских войск. Все это происходило на фоне подготовки Турции к новой войне, убийства османскими агентами пророссийски настроенного господаря Молдавского княжества Григория III Гики и явно намечающегося общеевропейского кризиса из-за резкого ухудшения отношений между Францией и Великобританией, Пруссией и империей Габсбургов.
В этих условиях, в своем рескрипте графу Румянцеву-Задунайскому от 09.03.1778 императрица Екатерина II дала указание "склонять живущих там (в Крыму. - Р. Д.) греков и других христиан к переселению их в Россию" (3). После официального Постановления крымских христиан от 17.07.1778 с просьбой о принятии их в российское подданство и ханского Повеления ко всем в крымских городах каймаканам предположительно от 25.07.1778 с фактическим разрешением выезда в Россию всех желающих крымских христиан, начался их массовый выход из Крыма в Россию, который был официально завершен 18 сентября 1778 года.
Надо отметить, что тема переселения христиан Крыма в Россию в той или иной степени затрагивалась в отечественной дореволюционной историографии и весьма активно муссируется современными украинскими исследователями. В советской историографии данная проблема обойдена молчанием.
Целью данного исследования является не описание самого факта выхода крымских христиан в Россию в 1778 г., а попытка рассмотреть ситуацию с выселением христиан из Крыма с точки зрения анализа основных постулатов этого процесса, выдвинутых исследователями.
Впервые серьезно проблему выселения христиан из Крыма затронул в своем труде "Генералиссимус князь Суворов" российский военный историк А, Петрушевский. Он отмечал, что "обладание Крымом в эту пору еще далеко не представлялось за Россией обеспеченным. Надо было и сделать новые ходы, чтобы приблизиться к цели и извлечь из Крыма что можно на случай неудачи. То и другое достигалось переселением из Крыма находившихся там христиан, преимущественно греческой и армянской национальностей. В их руках находились промышленность, садоводство и земледелие горной полосы, что составляло знатную долю доходных статей хана... С другой стороны – представлялась выгода заселения приазовского края многочисленною колониею трудолюбивых, промышленных людей" (4). Версию об экономической подоплеке выселения христиан из Крыма, которое, якобы, еще более привязало хана к России, практически повторил другой выдающийся российский военный историк Николай Дубровин (5), а позже и видный крымский историк, один из основателей Таврической ученой архивной комиссии Арсений Маркевич (6).
В советское время версия дореволюционных исследователей о выселении христиан из Крыма полностью вписалась в материалистическую, "марксистско-ленинскую" теорию исторического процесса. Е. Дружинина фактически поставила жирную точку в рассмотрении причин переселения – не вдаваясь в глубокий анализ проблемы, она отмечала, что "в дальнейшем (после заключения Кючук-Кайнарджийского мира. – Р.Д.) русское правительство стало готовиться к включению Крыма в состав России. Одной из важнейших мер в этом направлении являлось переселение из Крыма христианских жителей полуострова... Поскольку именно христиане (греки и армяне) составляли основную трудовую часть населения Крыма, переселение их в Россию означало экономическое ослабление ханства и ставило Крым в прямую зависимость от России" (7). Эта версия становится доминирующей в процессе изучения проблемы и неоднократно повторяется в разных вариациях и современными исследователями. Вероятно, исходя из логики этих рассуждений, современный отечественный историк Алексей Крючков пишет, что "к анализу названных событий следует, по всей видимости, подходить, учитывая взятый Петербургом с конца 1777 – начала 1778 г. курс на присоединение Крыма" (8).
Но был ли действительно официальным Петербургом на рубеже 1777–1778 гг. взят курс на присоединение Крыма к России, как полагает значительная группа ученых? На наш взгляд, серьезно вопрос о включении Крымского ханства в состав Российской империи в то время стоять не мог, так как, во-первых, оставались нератифицированными османской стороной многие пункты весьма выгодного для России мирного договора 1774 г.; во-вторых, аннексия Крыма привела бы к серьезным внешнеполитическим осложнениям, которые нарушили бы хрупкий баланс во всей Восточной и Центральной Европе; в-третьих, подобные действия означали бы начало крупномасштабной войны с Османской империей, а к войне Россия была не готова как по внутренним, так и по внешнеполитическим причинам. В результате, значительная часть российского политического истеблишмента считала нецелесообразным присоединение Крымского ханства к России, полагая необходимым сохранение номинальной независимости ханства под покровительством России. Если этого сделать не удастся, то предполагалось разыграть "кубанскую карту", при которой ногайские орды отделились бы от Крыма с созданием "независимого" ханства под протекцией России. То, что данная тенденция в российской политике конца 1777 – начала 1778 гг. стала преобладающей, подтверждается документально. Так, на заседании Государственного Совета России от 6 ноября 1777 г. было принято решение поручить фельдмаршалу Румянцеву-Задунайскому "убедить хана собственными поступками его к перемене поведения и сколь нужно ему держаться сдешних наставлений, соединить ногайские народы ласкою и деньгами под его послушание, перевесть его самого, в случае объявления войны, на Кубанскую сторону, и разорить Крым как вину распрей и дабы турки не имели более способов там утвердиться" (9). Зачем в случае войны разорять край, который хочешь присоединить к своей державе?
Очень важные свидетельства содержатся и в Указе Императрицы П. Румянцеву от 11.02.1778, в котором Екатерина И пишет, что "хотя впрочем столь великая часть Крыма взволновавшаяся противу настаящаго своего хана Шагин-Гирея до того в бунте своем упорствует, что вовсе не хочет повиноваться ни ему, ни находящемуся при нем правительству, однакожь тем не меньше польза дел и службы нашей требуют вести его с нашей стороны на ноге владетельнаго и законнаго хана, по последней мере до самой крайности". При этом, однако, императрица замечает: "с другой стороны, сооружение на Кубани независимо от Крымцев благонамереннаго общества под властию Шагин-Гирея-хана, становится, по мнению нашему, вящше и вящше нужным, дабы там сохранить лицо вольной татарской области, еслиб при настоянии войны Крым совсем уже потерян был, а по крайней мере не иметь от Ногайскйх орд вредной диверсии" (10).
Таким образом, политически в указанный период Россия не готовилась к аннексии Крыма. Но еще ведь остается экономическая составляющая вывода христиан из Крыма. Составляли ли доходы от налогов с христиан основную часть доходов ханства как полагают некоторые исследователи? Вряд ли, учитывая, что Шагин-Гирей-хан, придя к власти, обложил и мусульманское население (которое в несколько раз по численности превосходило христиан) такими же податями (11). Да и версия о лишении татарской знати местного источника их дохода в виде сбора налогов с христиан (12) не выдерживает критики. Ведь "при своем избрании он (Шагин-Гирей. – Р.Д.) обязался запретить чиновникам брать самим жалованье с платящих подати и десятины и из пошлин, взимаемых прежде ими в свою пользу. Все доходы взял он в свои руки, всякому же из них назначил определенное жалованье" (13). Согласно данным ряда исследователей, по соглашению с Шагин-Гирей-ханом, Россия в качестве возмещения своих затрат на его постоянную военную поддержку, получила доходы крымской казны с соляных озер и налоги, взимаемые с христиан, а также гавани Балаклавскую и Козловскую (14). Кроме того, современный украинский исследователь П. Марциновский, проанализировав доходные части бюджета Крымского ханства за 1777–1783 гг., пришел к выводу о том, что "в 1777 г. 85% всех ханских доходов находились на откупе у русских купцов. Вряд ли ситуация коренным образом изменилась в следующем году" (15). Так что большой роли для ханской казны налоги с крымских христиан играть в то время не могли.
Тем более, вывод христиан не мог быть связан с ослаблением Шагин-Гирей-Хана, который "пытался Крымское ханство превратить в сильное независимое государство", что "никак не входило в планы Екатерины и Потемкина" (16). Напомним, что Шагин-Гирей был возведен на ханский престол с помощью России и в первые три месяца получил от нее только деньгами не менее 65 тыс. рублей (17) (а эта сумма составляет почти 19% от среднего годового дохода в 345,6 тыс. руб. всего Крымского ханства в конце 70 – начале 80-х гг. XVIII столетия (18)). На заведенный в Бахчисарае монетный двор поставлялось российское серебро (19). Более того, как сообщает А. Прозоровский графу Румянцеву-Задунайскому по поводу ханского займа в 10 тыс. руб., который "хотя он (хан. - Р.Д.) и обещается возвратить, однакожь скоро сие ему выполнить очень трудно" (20). То есть, в финансовом плане Шагин-Гирей-хан с первых дней своего воцарения был в полной зависимости от России. Но самое главное – новый крымский хан не был утвержден в своем звании халифом всех мусульман-суннитов – османским султаном. Без этого легитимность власти Шагин-Гирея ставилась под сомнение. Не случайно, именно фигура Шагин-Гирея, во многом, являлась камнем преткновения для ратификации Османской империей основных пунктов Кючук-Кайнарджийского мирного договора, о чем 9 января 1778 г. впрямую заявил османский муфтий: "хорошо, если бы российский двор перестал защищать Шагин-Гирея и не старался бы делать ханом такую свинью и собаку, но кого другого, тогда бы и все распри кончились" (21). Очевидно, что в этих условиях хан не был способен на проведение сколь-нибудь значимой самостоятельной политики, которая бы не устраивала Петербург. Он был зависим в финансовом плане, легитимность его власти держалась на российских штыках, а в дальнейшем – на российской же дипломатии.
Что касается заселения Приазовья выходцами из Крыма – то резон в этом, безусловно, был. Огромная и пустынная территория Новороссии заселялась недостаточными темпами. В этой связи, организованное переселение греков и грузин в Александровский, а армян – в Ростовский уезд резко увеличило население этих крайне малонаселенных районов (22). Большинство этих людей были торговцами, ремесленниками и ростовщиками. В короткое время они смогли переориентировать внешнеэкономические связи Крымского ханства с Османской империи на Россию.
Однако, все же, мы не можем согласиться с С.Ф. Орешковой, которая полагает, что основной причиной указанной акции служила исключительно заинтересованность России "в быстром заселении своих новых южных окраин... Экономические же последствия этого мероприятия для Крыма российские власти тогда мало интересовали" (23). Вероятно, указанной причины все же должно быть недостаточно дня проведения столь масштабной и дорогостоящей акции. Напомним, что только прямые затраты России на проведение переселения (без учета субсидий хану и знати, а также финансовых и налоговых преференций переселяемым) составили сумму, не менее 130 тыс. рублей (24).
Итак, версия причин переселения крымских христиан в Россию в 1778 г., связанная с экономическим ослаблением Крымского ханства в преддверии его аннексии Россией с одновременным заселением Новороссии представляется нам малоубедительной, а иногда и прямо опровергается официальными документами. Тем более не выдерживает никакой критики трактовка переселения христиан в качестве широкомасштабной экономической диверсии России в отношении Крымского ханства, направленной на подрыв его экономики и финансов (25). Известно, что земли и угодья, оставляемые христианами, отходили хану (26). Более того, Шагин-Гирей-хан отказался не только компенсировать христианам оставляемую недвижимость (особенно сады) и выданные ссуды бежавшим татарским мурзам, чье имущество было конфисковано в ханскую казну, но даже имеющиеся "долги на чиновниках... и на самом хане" (27).
Вторая крупная группа исследователей поддерживает официальную версию вывода христиан из Крыма, озвученную впервые в марте 1778 г. в рескрипте Екатерины II. В этом документе говорится, что "сие (переселение крымских христиан в Россию. – Р.Д.) делается в предупреждение могущаго им быть мщения от татар и может статься и от турок, если оные в Крым прибудут" (28). Подобное мнение было характерно как для дореволюционных исследователей (29), так и для наших современников (30). Правда, справедливости ради стоит отметить, что эти исследователи всегда рассматривали угрозу жизни крымских христиан лишь как одну из основных, но не единственную причину их переселения. Как не странно, наиболее четко позицию указанной группы выразила видный представитель британской школы историков-славистов Исабель де Мадариага: "План (эвакуации христианского населения Крыма. – Р.Д.) возник в 1777–1778 гг., порожденный, вероятно, вполне обоснованным страхом перед возможными мусульманскими репрессиями в отношении христиан после выхода российских войск. Но выгода от привлечения большой группы поселенцев-христиан на южнорусские территории скоро заслонила собой первоначальную причину переселения, и опасения за безопасность крымских христиан стали обычным предлогом" (31).
Общеизвестно, что в Крымском ханстве судебная система основывалась на нормах Шариата, опирающегося в свою очередь на Коран, Сунну, Кияс к фикх. Как отмечает исследователь государственного и правового устройства Крымского ханства Фатма Аметка, "особенностью осуществления правосудия в Крымском ханстве является его религиозный характер, каким переполнены все этапы судопроизводства. Не только само правосудие основывалось на религиозно-правовых нормах, но и организация судопроизводства составляла религиозно-правовое действо" (32). При этом, "все, что учинено не в соответствии с шариатскими постановлениями считается, незаконным, и объявляется недействительным" (33). Не стоит и говорить, что немусульмане в ханстве были зачастую лишены правовой защиты. Как совершенно справедливо отмечал российский историк XIX в. Феоктист Хартахай, "все иноверцы, жившие отдельными общинами, составляли как бы отдельные сословия. Они не были рабами татар (рабами в полном смысле были только одни военнопленные), но, лишенные строгого покровительства законов государства, представляли средину между рабом и полноправным гражданином" (34). По сведениям современного турецкого исследователя Турана Ахмета Незихи, с конца XVII столетия "было повелено, чтобы “племя неверных носило приметы”, то есть имело на своей одежде специальные знаки, указывающие на то, что они не мусульмане. Кадии должны были... наказывать тех, кто ему (повелению. – Р.Д.) не подчиняется" (35). Тем не менее, при всей тяжести положения христиан в Крыму, описанной выше, надо признать, что они приспособились и даже многие из них благоденствовали.
Ситуация стала меняться после окончания русско-турецкой войны 1768-1774 годов. Не считая всех ужасов войны, которые испытало население ханства, это пограничное государство оказалось в системном кризисе, когда его социально-экономические и административно-политические проблемы были помножены на углубляющийся этно-национальный кризис (противостояние ногайцев и крымских татар, мусульман и райя) и раскол политической элиты (так называемая "пророссийская" и "проосманская" партии). Все это привело к фактически непрекращающейся гражданской войне и чехарде Гиреев на бахчисарайском престоле. Естественно, положение христианского населения ханства существенно осложнилось хотя бы из-за их вероисповедания, учитывая, что все русско-турецкие войны велись под идеологическим прикрытием защиты веры как с одной, так и с другой стороны. В этой связи, были и грабежи, и насилия. Например, о прямом вымогательстве Девлет-Гирей-хана свидетельствует современник событий караим Рабби-Азарья (иудей), утверждавший, что под вымышленным предлогом "жители монастырской обители (Успенского монастыря. – Р.Д) были схвачены, и скованные брошены в заключение, и мучимы разными истязаниями... Монахи... должны были внести 1000 груш (вероятно, речь идет о турецком пиастре. – Р.Д.) после чего были освобождены из заточения" (36). По данным украинского исследователя М. Сухарева, речь в данном случае шла не о простых монахах, а о митрополите Игнатии и его помощнике по епархиальному управлению протоиерее Трифилии (37). О постоянных проблемах у христиан Кафы, включая осквернение церкви, докладывал П. Румянцеву А. Прозоровский (38).
Крайняя нестабильность ситуации в Крымском ханстве заставила Россию впрямую вмешаться в борьбу крымских политических партий, и в начале 1777 г. с ее помощью ханом стал Шагин-Гирей, который в числе своих реформ произвел "уравнение греков и армян его (крымского хана. - Р.Д.) области в податях и прочих преимуществах с магометанами". Это посчиталось среди татар "за наичувствительную обиду и к роду своему презрение, чрез что и возрастает между народом молва и роптание, а между чиновниками неудовольствие и огорчение" (39). Реформы хана привели в начале октября к бунту в Крыму и глубокому международному кризису, грозившему перерасти в полномасштабную войну между Россией и Османской империей. Так, в момент крымского восстания Блистательная Порта присоединила к своей территории крымские земли в Бессарабии, создав новый пашалык с включением в него Каушан, Балты, Дубоссар и прочих земель до р. Буг. Также "проосманской партией" при непосредственном участии турок были проведены перевороты в Дунайских княжествах (40). Напомним, что пункт 16 Кючук-Кайнарджийского российско-османского договора прямо прописывал права и привилегии указанных княжеств и их правителей, гарантом которых являлись обе стороны договора.
Тем временем, бунт в Крыму все разрастался. Коммуникации Крымского корпуса оказались перерезанными, и князь Прозоровский, запаниковав, перевел антиханский мятеж в межконфессиональный конфликт. Сначала, осадив Карасубазар и узнав, что мятежники в горы "увезли своих жен и детей... послал вооруженных албанцев (в данном случае албанцами называли греков из Архипелага, активно поддержавших российские войска в войне 1768–1774 гг. и эвакуированных в Россию после снятия русским флотом морской блокады Проливов. - Р.Д.), требуя оных из Ениколя, с тем, чтобы они там грабили и истребляли бунтовщиков"(41). Затем, митрополит Готфейский и Кафайский Игнатий (42) по просьбе Прозоровского выступил с призывом "о соглашении всех христиан поднять противу их (бунтовщиков. - Р.Д.) оружие". При этом, Прозоровский докладывал Румянцеву, что "обнадежил их (христиан. - Р.Д.) по благополучном успехе отменным вашего сиятельства и чрез ходатайство ваше высочайшим ея императорского величества покровительством" (43).
Между тем, в Кафе с помощью османских войск высадился прибывший из Стамбула новый претендент на ханский престол – Селим-Гирей. А уже в начале 1778 г., согласно докладу российского резидента в Османской империи А. Стахиева, в Стамбуле была арестована вся крымскотатарская делегация от Шагин-Гирея и "Порта... через Очаков отправила в Крым салахора Хаджи-бея к Селим-Гирей-хану с обыкновенною инвеститурою его на ханство" (44). Совершенно очевидно, что, несмотря на подавление острой стадии бунта, со дня на день можно было ожидать прямого военного вмешательства Османской империи в крымские дела. А тут еще и активное участие местных христиан и "албанцев" в карательных походах ханских войск против бунтовщиков. Рабби-Азарья отмечал, что "Греки и Армяне... грабили и убивали Мусульман и издевались над их религиею, и потому с возстановлением мира и порядка они боялись, чтобы Татары не отомстили им за претерпенныя от них гонения во время войны" (45).
Мы думаем, что все сказанное выше показывает реальность весьма значительной угрозы, возникшей перед христианским населением Крыма. Соответственно, основополагающей причиной вывода христиан из Крыма в 1778 г. являлось все же стремление России эвакуировать с полуострова в условиях гражданской войны и угрозы османской интервенции единоверное и традиционно благожелательно настроенное к России население. Ведь говоря о "восточном вопросе" во внешней политике Российской империи XVIII столетия, мы почему-то совершенно забываем о важнейшей составляющей этой политики – религиозной. Как правильно отмечала известный отечественный этнолог и историк Светлана Лурье, "Российская Империя, в плане религиозно-мистическом, осознавала себя как продолжение Римской и Византийской Империй, как Третий Рим. Вопреки часто раздающимся утверждениям... идея Третьего Рима – это вполне осязаемая политическая реальность, признававшаяся не только в России, но и во всем православном мире... Православная мысль не считалась и не хотела считаться с многочисленностью земных царств – все это были царства языческие, неистинные. Православное царство могло быть лишь одно – Римское (продолжением которого считалась Российская империя. – Р.Д.) и все прочие православные государства воспринимались не иначе как его подданные" (46). Очевидно, что эта направленность соответствовала логике российского имперского строительства и не могла игнорироваться во внешней политике государства. При этом, вероятная выгода этого шага для развития пограничных и малозаселенных российских губерний не могла сравниться по важности задачи с религиозно-этической составляющей эвакуации христиан из потенциально враждебного им мусульманского государства.
Казалось бы, что вопрос об инициаторах выселения христиан из Крыма не должен быть предметом дискуссии в то время, когда доступен большой пласт весьма авторитетных источников. Тем не менее, и в данном случае мы наблюдаем различие во мнениях. Фактически, в научных кругах сложилось две точки зрения на данный счет. Первая группа исследователей полагает, что основная инициатива этого процесса исходила от митрополита Готфейского и Кафайского Игнатия (47). Так, профессор Алан Фишер (Alan Fisher) прямо пишет, что инициатива выхода христиан в Россию шла не от широких масс греческого и армянского населения Крыма, а от митрополита Игнатия(48).
Вторая большая группа исследователей, основываясь на превалировании экономических причин выселения христиан из Крыма, отмечала, что инициатива их выселения целиком исходила от российского правительства. Так, еще в XIX столетии Дубровин писал: "Россия успела... поставить Шагин-Гирея в еще более зависимое положение. В Крыму находилось в то время много христиан, произведения труда которых составляли главныя статьи доходов хана... С выселением их вся культура ослаблялась и доходы хана ограничивались. Под предлогом опасности, которой подвергались христиане при всякого рода возмущениях татар, русское правительство успело вывести в Россию до 30 000 человек греков и армян"(49).
В ходе российско-османской войны Крымский полуостров в 1771 г. был оккупирован российскими войсками. При этом, христианское население ханства встречало русских более, чем доброжелательно (50). Более того, в июне 1771 г. не без помощи местных христиан российскими войсками практически без потерь была взята хорошо укрепленная Кафа с многотысячным османским гарнизоном (51). В результате, как отмечает А. Маркевич, в отношении христиан ханское правительство приняло репрессивные меры. Так, вспышки репрессий имели место в 1770, 1772 и 1774 годов (52). В самый разгар указанных событий, 27 апреля 1771 г., в Крым прибыл новый митрополит Игнатий (53). Естественно, то, что Игнатий увидел в своей новой епархии, его ошеломило. Вероятно, с этим связаны два его обращения в Синод РПЦ от 29 сентября 1771 г., а также к Екатерине II от 8 декабря 1772 г., в которых митрополит затронул вопрос о возможности переселения крымских греков в пределы православной России с целью сохранения веры и национальных обычаев (54). Однако это было в то время не реально, так как российское правительство полагало, что "отторжение их (татар. – Р.Д.) от Порты может почесться самым важным приобретением, каково мы от сей войны ожидать имели" (55). Поэтому, важнейшей внешнеполитической задачей российской дипломатии первой половины 70-х гг. XVIII в. было добиться признания Османской империей факта независимости от нее Крымского ханства. Тем не менее, с подачи все того же Игнатия, вскоре после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора в 1774 г. все крымские христиане были взяты под особое покровительство правительства России (56).
Однако, на рубеже 1777–1778 гг. о каких-то предложениях митрополита по эвакуации христиан из Крыма в Россию нам не известно. При этом, совершенно очевидно, что в разгар бунта Батыр-Гирея / Селим-Гирея, именно в российских правительственных кругах начала активно муссироваться тема защиты христиан Крыма. Судя по всему, первые так сказать официальные мысли по этому поводу были озвучены Екатериной II в рескрипте графу Румянцеву от 11 ноября 1777 года (57). К сожалению, непосредственно этот документ нами не обнаружен, но уже в марте 1778 г. императрица отдала распоряжение, которое снимает, на наш взгляд, все вопросы по инициатору вывода христиан из Крыма: "из последних донесений ваших относительно до Крыма усмотрели мы, что сделали вы с своей стороны предписание генералпоручику князю Прозоровскому, чтобы он старался склонять живущих там греков и других Христиан к переселению их в Россию. Мы приемля пункт сей со всею важностию не можем довольно предписать средств, коими помянутый генерал-поручик долженствует усугубить все возможные для него способы уговаривать их, чтобы добровольно согласились перенести домовство свое в Новороссийскую и Азовскую губернии... А особливо уговаривать к тому тамошняго митрополита, обнадежа его разными выгодами" (58).
Исполнительный вояка Прозоровский практически сразу побеседовал с митрополитом Игнатием. 18 апреля он сообщил Потемкину, что митрополит "объявил мне, что его эмиссары употребленные в праздничные дни между христиан для отобрания их мыслей в выходе отсюда возвратились и на каких кондициях объявили они свое желание" (59). Россия приняла указанные "кондиции" и 17 июля было представлено Постановление крымских христиан, начинавшееся словами: "Все общество крымских христиан, греческаго, армянскаго и католическаго законов, вступая в подданство всероссийское, с согласия и доброй воли, чрез преосвященнаго митрополита Игнатия просят ея императорскаго величества милости высочайшего покровительства..." (60)
Таким образом, мы можем сделать однозначный вывод о том, что инициатива вывода крымских христиан в Россию в 1778 г. принадлежала правительству России, а митрополит Игнатий (как и религиозные лидеры армян-григорианцев и армян-католиков) явились лишь удобным инструментом в руках России.
Доказав этот факт, самое время ответить на вопрос – был ли этот процесс добровольным или являлся насильственным.
В отечественной историографии подобный вопрос специально не рассматривался, так как нет явных свидетельств насильственного вывода христиан из Крыма.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИНФОРМАЦИИ
1. ДРУЖИНИНА Е.И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года (его подготовка и заключение). М. 1955, с. 280.
2. Там же, с. 110–113.
3. Рескрипт императрицы – графу Румянцеву от 09.03.1778. ДУБРОВИН Н. Ф. Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции и донесения. Т. II (1778 г.). СПб. 1885, с. 317.
4. ПЕТРУШЕВСКИЙ А. Генералиссимус князь Суворов. Т. I. СПб. 1884, с. 207–208.
5. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I (1775–1777 гг.), предисловие, с. V.
6. МАРКЕВИЧ А. Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму. – Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии (ИТУАК). Симферополь, № 31, 1901, с. 7.
7. ДРУЖИНИНА Е.И. Северное Причерноморье в 1775–1800 гг. М. 1959, с. 328.
8. КРЮЧКОВ А.В. Присоединение Крыма к России и начальный этап его включения в общеимперское пространство (последняя треть XVIII – начало XIX в.). Дисс. канд. ист. наук. Саратов. 2006, с. 116.
9. Архив Государственного Совета (АТС). Т. I. Ч. I. СПб. 1869, стб. 332.
10. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. И, с. 224.
11. Там же, т. I, с. 690; FISHER A.W. The Russian Annexation of the Crimea (1772–1783). Cambridge. 1970, p. 101. '
12. КРЮЧКОВ А.В. Ук. соч., с. 118.
13. События, случившиеся в Крыму в царствование Шагин-Гирей-хана. Временник Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете (Временник ОИДР), кн. 24, 1856, с. 103.
14. САМОЙЛОВ А.Н. Жизнь и деяния генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. – Русский Архив. 1867, № 7, стб. 1210; ВОЛОДАРСКИЙ Я.Е., ЕЛИСЕЕВА О.И., КАБУЗАН В.М. Население Крыма в конце XVIII – конце XX веков (численность, размещение, этнический состав). М. 2003, с. 26.
15. МАРЦИНОВСКИЙ П.Н. Доходная часть бюджета Крымского ханства в 1777–1783 гг., по материалам "Камерального описания Крыма". – Культура народов Причерноморья. № 20, 2001, Симферополь, с. 103.
16. ГЕРАСИМЧУК А. Зачем из Крыма изгнали греков? Как донецкими стали греки крымские.
17. Письмо князя Прозоровского – статскому советнику Стахиеву от 09.06.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 690.
18. Сумма годового дохода Крымского ханства выведена И.А. Игельстромом в 1784 году. См.: ЛАШКОВ Ф.Ф. О Камеральном описании Крыма. – ИТУАК. 1897, № 2, с. 29.
19. КЕССЕЛЬБРЕННЕР Г.Л. Крым. Страницы истории. М. 1994, с. 37.
20. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 695.
21. Из оперативных донесений, приложенных к письму посланника А. Стахиева – графу Н. Панину от 22.01.1778 года. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 107.
22. Подробнее см.: КАБУЗАН В.М. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в XVIII – первой половине XIX века (1719–1858 гг.). М. 1976, с. 132-135.
23. OPEШKOBA С.Ф. Крымское ханство в 70-е годы XVIII в. – Вопросы истории. № 7, 2008. с. 125.
24. Рапорт генерал-поручика Суворова – графу Румянцеву-Задунайскому от 18.09.1778. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 710.
25. КУЗЬМИНКОВ Л.М. Переселение крымских греков в Приазовье 1778–1780 гг. Украина – Греция: опыт дружественных связей и перспективы сотрудничества. Мариуполь. 1996, с. 55-56.
26. МАСАЕВ М.В. Присоединение Крыма к России. Симферополь. 1997, с. 157.
27. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 588.
28. Рескрипт Императрицы – графу Румянцеву от 09.03.1778. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 317.
29. Наиболее последовательно ее отстаивал Арсений Маркевич в двух своих известных работах: Императрица Екатерина II и Крым – ИТУАК, т. 27, 1897, с. 32; Краткий очерк деятельности генералиссимуса А.В. Суворова в Крыму. Там же, т. 31, 1901, с. 6–7.
30. КЕССЕЛЬБРЕННЕР Г.Л. Ук. соч., с. 42; ВОЛОДАРСКИЙ Я.Е., ЕЛИСЕЕВА О.И., КАБУЗАН В.М. Ук. соч., с. 26; СУХАРЕВ М.В. Становище православного населения в Криму в 70-i – на початку 80-х pp. XVIII ст. – Культура народов Причерноморья. № 50, 2002, Симферополь, с. 184–185.
31. МАДАРИАГА И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М. 2002, с. 604.
32. АМЕТКА Ф. Судебная власть в Крымском ханстве. – Голос Крыма. 02.07.2004, Симферополь, с. 7.
33. ТОРНАУ Н. Изложение начал мусульманского законоведения. СПб. 1850, с. 117.
34. ХАРТАХАИ Ф. Историческая судьба крымских татар. – Вестник Европы. Т. 2. СПб. 1867, с. 143.
35. ТУРАН АХМЕТ НЕЗИХИ (Турция). Черты повседневного быта народа Крыма (XVII– XVIII вв.). – Культура народов Причерноморья. № 43, 2002, Симферополь, с. 305.
36. События, случившиеся в Крыму.., с.101–102.
37. СУХАРЕВ М.В. Ук. соч., с. 184–185.
38. Рапорт князя Прозоровского – графу Румянцеву-Задунайскому от 04.05.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 598.
39. Там же, с. 690–691.
40. ДРУЖИНИНА Е.И. Кючук-Кайнарджийский мир.., с. 326–327.
41. Рапорт князя Прозоровскаго – графу Румянцеву от 29.10.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 807.
42. Глава греческой православной церкви в Крымском ханстве.
43. Рапорт князя Прозоровскаго – графу Румянцеву от 29.10.1777. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 810-811.
44. Из Письма А. Стахиева – графу Н.И. Панину от 17.02.1778. Там же, т. II, с. 201–202.
45. События, случившиеся в Крыму.., с. 226.
46. ЛУРЬЕ С.В. Идеология и геополитическое действие (вектор русской внешнеполитической экспансии: Балканы – Константинополь – Палестина – Эфиопия). М. 1996.
47. FISHER A.W. Op. cit.; ДАЙНЕКО Л.И. Малые этносы в Крымском ханстве (К вопросу о выселении христиан из Крыма в 1778 г.). – Известия Крымского Республиканского краеведческого музея. № 5, 1993; ТЕРЕНТЬЕВА Н.А. Греки в Украине: экономическая и культурно-просветительская деятельность (XVII–XX вв.). Киев. 1999.
48. FISHER A.W. Op. cit., p. 102-103.
49. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. I, с. 5.
50. МАРКЕВИЧ А. Ук. соч., с. 6; СУХАРЕВ М.В. Ук. соч., с. 184.
51. СМИРНОВ В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты в XVIII в. до присоединения его к России. М. 2005, с. 122; ЛАПИЦКАЯ С. Завоевание и колонизация Крыма царизмом. – Исторический журнал. 1937, с. 43.
52. МАРКЕВИЧ А. Ук. соч., с. 6.
53. Статистико-хронологико-историческое описание Таврической епархии: Общий и частный обзор. Симферополь. 1872, с. 40.
54. Крымский Афон (Бахчисарайский Успенский монастырь в исторических описаниях). Симферополь. 1995, с. 12–13.
55. Заседание от 25.07.1771 г. АГС, т. I, ч. I, стр. 97.
56. СУХАРЕВ М.В. Ук. соч., с. 184-185.
57. На указанный документ Екатерина ссылается в рескрипте Румянцеву от 18.02.1778. ДУБРОВИН Н.Ф. Ук. соч., т. II, с. 261–262.
58. Рескрипт императрицы – трафу Румянцеву от 09.03.1778. Там же, т. II, с. 317.
59. Письмо князя А. Прозоровского – князю Потемкину от 18.04.1978. Там же, т. II, с. 405.
60. Постановление крымских христиан приложено к рапорту генерал-поручика Суворова – графу Румянцеву-Задунайскому от 17.07.1778. Там же, т. II, с. 556–557.
Автор: Дейников Равиль Тагирович – кандидат исторических наук.
Опубликовано: Вопросы истории. 2014 – № 4.
Возможность комментировать открыта в окончании статьи.