Чехов: «В холере много интересного»
Вернувшись с Сахалина, Антон Павлович, хотя и уверял сестру и мать, что чувствует себя прекрасно, но торопился побыстрее решить несколько домашних проблем и обработать собранные на острове материалы. Он давно мечтал переселить родителей в сельскую местность, развести свой сад и устроить огород для матери, чтобы она могла выращивать там все, что захочет. И сам надеялся поправить здоровье на свежем воздухе. Он, доктор, прекрасно знал, что страдает от туберкулеза, который тогда еще не умели лечить.
Найти подходящее имение Антон Павлович поручил сестре. Мария Павловна по объявлениям в газетах объездила изрядную территорию, осмотрела уйму «дворянских гнезд», но так и не нашла ничего удобного для своей большой и сложной семьи: старики, взрослые мужчины, она, девушка… Ко всем постоянно приезжают друзья. Пришлось самому Антону Павловичу заняться поисками и привлечь к ним брата Михаила.
Когда, наконец, нашли небольшое и недорогое поместье Мелихово в 55 км от Москвы, оказалось, у семьи даже на него не хватает денег. Михаил Павлович заложил в банке свой дом. Купили. Ремонт и достройки–перестройки семья опять возложила на любимого Антошу. Весной участок облагородили: вычистили, посадили вишневый сад, 100 кустов сирени и розы.
Но больные легкие «домовладельца» едва выдерживали такой «отдых на свежем воздухе». Лето 1892 года выдалось не комфортным для него — слишком жарким, душным. Дождей не было. С весны погибли озимые, а летом горели от засухи хлеба. Значит, жди неурожая, за ним — голода… Врачи знали: по великим рекам Азии из Индии идет эпидемия чумы или холеры (их не всегда различали). Они действительно пришли, по Каспию из Астрахани в Центральную Россию– холера в компании с дизентерией и тифом. Уже погубившие часть населения Центральной Азии. Сколько? Можно сказать только приблизительно.
К сожалению, в 19 веке считали, что что болезнь эта вызывается миазмами — некими «зловонными испарениями». Следовательно, защищать людей нужно было с помощью сильных ароматов. Иногда людей в профилактических целях заставляли нюхать навоз. Но самое простое и действенное средство предложено еще в 1830-х годах, во время второй пандемии холеры. Это чистая вода. Однако подавляющее число медиков XIX века придерживались иного мнения.
Антон Павлович, по его словам, «не дожидаясь особого приглашения», изъявил желание принять участие в борьбе с опасной заразой, хотя перед отъездом на Сахалин сложил с себя обязанности земского врача и снял с двери московской квартиры табличку с надписью «Докторъ Чеховъ». Тогда он мечтал заняться исключительно творчеством. А тут холера…
Но где и чем лечить больных, если нет ничего?! Пришлось доктору ездить по серпуховским предприятиям и умолять их владельцев оказать помощь больным холерой. Но кое-кто, сунув доктору рублей 500, «сваливал» на европейские курорты. От холеры подальше, хотя болезнь свирепствовала и там.
Братья Чеховы занялись в Мелихове оборудованием больничного приемного пункта. Вот что вспоминал Михаил Павлович: «Каждый день с утра во дворе чеховской усадьбы собирались больные, ожидая приема. Из далеких деревень, иногда находившихся в 20-25 верстах от Мелихова, приезжали на телегах мужики – привозили больных. Ежедневно с 5 до 9 часов утра Антон Павлович вел прием у себя дома, ездил к больным за десятки верст во всякую погоду по ухабистым деревенским дорогам, заботился об устройстве больных крестьян в московские больницы. Часто будили Чехова и по ночам. Однажды среди ночи проезжавшие мимо Мелихова путники привезли к нам человека с проколотым вилами животом, которого они подобрали на дороге». Его внесли в кабинет Чехова, положили среди пола на ковер, и Антон Павлович долго возился с ним, исследуя раны и накладывая повязки».
Далее Михаил Павлович пишет: «Антон ездил к владельцам перчаточной и текстильной фабрик, к архимандриту в монастырь и к поместным дворянам, прося их помочь деньгами и принять участие в строительстве холерных бараков. Архимандрит Чехову отказал, а графиня Орлова-Давыдова — Антон вообще плохо ладил с аристократами — повела себя так, будто он пришел к ней наниматься. Впрочем, вскоре Антон установил хорошие отношения с серпуховским земским врачом И. Витте, а участковый врач П. Куркин был знаком ему со студенческой скамьи. Запас лекарств и инвентаря пока был крайне скуден, но серпуховские власти уже поторопились заказать пополнение: термометры, шприцы Кантани для подкожных инъекций, танин и клистиры для дезинфекции кишечника, карболовую кислоту, касторовое масло, каломель, кофе и коньяк. Все лето Антон был на посту: объезжая по ухабистым дорогам вверенные ему 25 деревень, проверял санитарное состояние изб, лечил дизентерию, сифилис и туберкулез, а к ночи падал, обессиленный, в постель, чтобы с рассветом вновь отправиться в путь. Пациенты выражали ему благодарность: один подарил породистую свинку, другой — полдюжины перчаток для Маши. Опыт, приобретенный на Сахалине, сослужил Антону хорошую службу. Вместе с доктором Куркиным он инспектировал местные фабрики. После трех их визитов на перчаточную фабрику, загрязнявшую реку сточными водами, ее владельцы были вынуждены установить очистные сооружения (впоследствии оказавшиеся фикцией). Не написав за это время ни строчки, Антон тем не менее пополнил свой литературный багаж новыми впечатлениями, наблюдая разорение природы, людское горе, самодовольство властей и несостоятельность проповедуемых ими идеалов.»
До Мелихова холера так и не добралась. В соседнем уезде было шестнадцать случаев заболевания холерой, из них четыре закончились смертью. Усердие Антона заслужило похвалы начальства, и он был втянут в многочисленные комитеты, радеющие о судьбе крестьянства.» Справившись с холерой, Чехов займется строительством школ, библиотек, почтовых отделений, дорог и мостов в округе, превышающей по площади 250 квадратных километров.
Позже крестьяне с благодарностью говорили о Чехове-враче. «А как он о больных заботился! – рассказывал один из его постоянных пациентов. — Заболел у меня папаша. Приходит Антон Павлович, посмотрел и говорит: «Тут я один сделать ничего не могу». И ушел. Мы подумали — не хочет лечить, а он за 12 верст на своих лошадях за другим доктором послал, да фельдшера выписал и денег не взял. А папашу-то он и отходил».
Когда в одной семье в деревне Талеж заболели тифом, Антон Павлович не только лечил больных, но и привез для них свои кровати, постельное белье, заботился о питании.
Точно так же доктор Чехов вел себя на карантине. Тут длинная история. Многие врачи работали на холере без зарплаты. Считалось, что все расходы оплачивают земства – общественные организации. Но именно они не дали Чехову даже фельдшера, а участок для работы выделили огромный. «У меня в участке 25 деревень, 4 фабрики и 1 монастырь, — писал Чехов. — Утром приемка больных, а после утра — разъезды. Езжу, читаю лекции печенегам лечу, сержусь и, так как земство не дало мне на организацию пунктов ни копейки, клянчу у богатых людей то у того то у другого… Теперь мой участок имеет 2 превосходных барака со всею обстановкой и бараков пять не превосходных, а скверных. Я избавил земство даже от расходов по дезинфекции».
«Из меня хороший нищий получился бы. Вот сколько всего навыпрашивал!» – грустно шутил этот добросовестный бесплатный земский врач и хвалил всех, кто хоть чем-то помогал лечить больных холерой.
В одном из писем Чехов рассказывает о том, в каких условиях приходилось работать ему, земскому врачу, в холерные годы: «В разъездах я с утра до вечера и уже утомился, хотя холеры еще не было. Вчера вечером мок на проливном дожде, не ночевал дома и утром шел домой пешком по грязи и все время ругался». Это с его-то легкими!
Медиков упрекали, что они плохо объясняли мужикам, как вести себя во время эпидемии. Но это не совсем правда. Готовясь к борьбе с надвигающейся холерой Чехов принимает активное участие в комиссии, которая распространяла среди крестьян медицинские сведения о холере. Были выпущены брошюры, которые вручали мужикам… в основном неграмотным. Чехов часто выступает на сельских сходках, о чем пишет с иронией: «Надо ехать к земскому начальнику, который собрал для меня сход… Он и я — оба на сходах упражняемся в красноречии, разубеждая скептиков в целительной силе перцовки, огурчиков и т. п.».
Некоторых порядочных людей и не требовалось уговаривать, например, семью Л.Н.Толстого. Во время эпидемии в спасении крестьян от голода принимали участие все потомки графа. От имени Льва Николаевича его жена Софья Андреевна (кстати, дочь кремлевского врача) обратилась в газеты с призывом жертвовать средства на столовые для голодающих крестьян и их детей. На собранные деньги и продукты Толстые кормили около тысячи человек, отчитываясь о каждой копеечке. На этой общественной акции самые велики писатели века подружились до конца своих жизней. Но об этом надо рассказывать отдельно. А то некоторые наши казахстанские историки только и пишут, что впервые большевики в 1921 году напустили голод и болезни на Великую степь, чтобы извести именно их народ. Точно так (только без злодеев — большевиков) рассуждали неграмотные крестьяне в России в 19 веке: «Наехали доктора – и пришла холера». В 19 веке случилось 7 крупных эпидемий. А.П. Чехову и его коллегам досталась пятая — 1891-92 гг.. Она мало чем отличались от всех предыдущих и последующих, особенно от уже подзабытой даже тогда пандемии холеры 1830-31 гг., когда толпы народа, возбужденного слухами, что доктора намеренно заражают людей. Их якобы помещают в холерные бараки здоровыми, затем травят каким-то белым порошком, добавляя его в муку и воду (это было средство для дезинфекций — смесь извести с хлоркой). Потом живых вместе с мертвыми сбрасывают в ямы и закапывают, чуть присыпав землей. Эти «погубители народа» выполняют задание правительства по уменьшению количества бедных. В результате начались холерные бунты. Бунтовщики стаскивали с дрожек врачей, ехавших к больным, и убивали их, «отравителей», особенно «немцев». Так погиб родной брат деда Ленина – доктор Бланк. Особенно доставалось «мортусам» — похоронным командам, которые доставляли умерших на кладбища или в холерные бараки. Избивали и патрульных, и солдат. И даже архиерея убили за то, что не разрешал целовать икону, якобы исцелявшую от болезни.
Во время эпидемии 1830-31 г. были разгромлены десятки больниц, полицейских управлений, ну и попутно разграблены барские усадьбы. Чего добру пропадать-то! Кое — где только армия могла усмирять тогдашних «антиваксеров». Было растерзано около 100 офицеров, поэтому, долго не церемонясь, некоторые командиры приказывали стрелять в толпы бунтовщиков даже из пушек. А потом – суды, каторга, кандалы, шпицрутены или шомпола до полусмерти… Ссылки «навечно в места отдаленные», может, на тот же Сахалин, откуда недавно вернулся потрясенный порядками на острове доктор Чехов.
Во конце 19 века нашли еще одного «врага народа», распространяющего эпидемии, — «шайтан арбу». В самом деле, именно в то время активно строились железные дороги. А это вам не медлительные верблюды, нагруженные тюками с «колониальными товарами»! «Чугунка» в десятки раз быстрее перебрасывала на большие расстояния людей и товары, а вместе с ними и всякую заразу. Кстати, именно «колониальные товары» — чай, кофе, сахар — продавались в лавке отца юных братьев Чеховых в Таганроге. Возможно, товары привозили оттуда же, откуда расползались инфекционные болезни – из Индии, Китая или других таких же экзотических стран
Все когда-нибудь кончается. Даже пандемии. В сентябре, с похолоданием, наметился резкий спад заболеваний. Вскоре холера исчезла, словно ее и не было. Впрочем, она снова появилась летом 1892 года. Официально было выявлено более 600 тыс. заболевших. Каждый второй умер.
Антон Павлович Чехов теперь мог оставить «свою законную жену –медицину» и вернуться «к любовнице — литературе». Он ненадолго съездил с другом за границу, а когда вернулся, продолжил благоустраивать Мелихово. Выстроил три школы, устроил при них библиотеки. Доктор Чехов продолжал принимать больных в хорошо оборудованной избе-амбулатории. Однако «грудная» болезнь Чехова прогрессировала – начались горловые кровотечения. Врачи не рекомендовали писателю проводить осень и зиму в слякотном Подмосковье. Антон Павлович в конце 1898 года купил в Ялте участок земли и начал его обживать. А Мелихово, где было прожито 7 таких бурных лет, было продано, чтобы использовать деньги на дачу в Ялте. На ялтинском участке был разбит сад и построен дом. В этом доме Антон Павлович с сестрой и матерью прожил пять лет — с 1899 — 1904 годах. Сюда он привез жену – Ольгу Леонардовну Книппер, актрису МХАТа. Здесь Чеховым были написаны знаменитые произведения: пьесы «Три сестры» и «Вишнёвый сад», повесть «В овраге», рассказы «Дама с собачкой», «Архиерей», «На святках», «Невеста» и отредактировано первое собрание сочинений Чехова. Выпускала книги брата уже Мария Павловна. После его смерти она, сохранив все вещи семьи, создала в «белой даче» Музей Чехова и стала его заведующей.
Последние годы жизни Антона Павловича были окрашены дружбой с Л. Н. Толстым и Горьким. Осенью 1901 года Толстой, перенес воспаление легких и жил в Гаспре. Чехов нередко бывал у него. По словам Горького, «Чехова Лев Николаевич любил, и всегда, глядя на него, точно гладил лицо А. П. взглядом своим, почти нежным в эту минуту. Однажды Антон Павлович шел по дорожке парка… а Толстой, еще больной в ту пору, сидя в кресле, на террасе, весь как-то потянулся вслед, говоря вполголоса:
— Ах, какой милый, прекрасный человек: скромный, тихий, точно барышня! И ходит, как барышня, просто — чудесный!»
Забавно, что Чехову не нравились пьесы Толстого, а Лев Николаевич говорил Антону Павловичу, что хуже Чехова писал пьесы только Шекспир. Оба смеялись…
Антон Павлович не очень любил Ялту. Он считал, что московский климат ему полезнее крымского. Жить в Ялте еще и потому было непереносимо для Антона Павловича, что его угнетал контраст праздной роскоши сытых пошляков и страшной нищеты чахоточных больных-бедняков. Он хлопотал о множестве тружеников, приезжавших в Крым в надежде поправить здоровье. «Мне очень часто, — вспоминал Горький, — приходилось слышать от него:
— Тут, знаете, один учитель приехал… больной, женат, — у вас нет возможности помочь ему? Пока я его уже устроил…
Чехов мечтал создать в Крыму санаторий для больных туберкулезом учителей. Но этой мечте не суждено было сбыться. В июле 1904 г. из-за очередного обострения болезни Ольга Леонардовна увезла мужа в Германию. Там Антон Павлович скончался ночью с 1-го на 2-е июля. Сто лет считалось, что писателя погубил туберкулез, обострившийся во время его путешествия на Сахалин. Но в 2018 году британские исследователи взяли образцы крови с рубахи писателя и выяснили, что кроме микробактерий туберкулёза, в ней присутствовали протеины, способствующие образованию тромба в кровеносных сосудах и последующему кровоизлиянию. Так выяснилось, что туберкулез хоть и подточил здоровье писателя, не был причиной его смерти.
Тело Чехова доставили в Москву в железнодорожном вагоне с холодильной установкой. Увидев на нам надпись «Для устриц», М.Горький расплакался от горя. В этот же день состоялись похороны на кладбище Новодевичьего монастыря. Антона Павловича похоронили рядом с его отцом.