Когда на Руси становится общепризнанным двуперстие.
«На словах он показывал себя ревнителем Православия, но преспокойно принимал в Англии причастие по англиканскому образцу, а в Германии перед памятником Лютеру произнес хвалебную речь в честь “сего великого пастыря”» [37] (с. 410).
«Известно, что Петр живо интересовался устройством религиозной жизни в протестантских государствах, во время своих путешествий по Европе он посещал их соборы и встречался как с пасторами, так и с раввинами [204]. Он был бы не против вообще ликвидировать Православие, как ему неоднократно советовали пасторы и раввины. Однако Петр, выслушивая эти советы, только улыбался. Вы не знаете, что вы говорите, отвечал он. Пойти на такую меру он не мог, боялся. После смерти патриарха прошло 20 лет, а он все думал, на что решиться. И именно те из бояр, кто так активно нападал на Никона, посоветовали ему не назначать больше патриарха. Среди русского духовенства у Петра I не было сторонников в проведении церковной реформы по протестантским образцам, и он обращается за помощью к духовенству малороссийскому, получившему образование в Киево-Могилянской академии, где богословие было построено по католическому образцу, преимущественно иезуитскому» [151] (с. 52—53).
Вот с этих самых пор и обнаруживается слишком явственный крен в ту же сторону и всего петровского окружения:
«Начиная с Петра правительственный аппарат, по существу, исповедует деизм и пантеизм, то есть безбожие, неверие в личного Бога, и поклоняется Верховному Существу и Великому Мастеру» [151] (c. 76).
Все это творилось совершенно в открытую. А потому появилось достаточно устойчивое мнение, что:
«Петр и его приближенные — оборотни…» [37] (с. 410).
Так оно, судя по всему вышеизложенному, и было на самом деле. А потому нет в том ничего необычного, что русские люди уже тогда:
«почувствовали дух петровских нововведений, определив его как дух антихристов» [205] (с. 161, 323, 367); [37] (с. 410).
Но и Лжедмитрий в этом вопросе со своим последователем шел нога в ногу:
«…предоставляя католикам свободу совести в своем государстве, Димитрий равным образом предоставлял ее протестантам всех толков» [128] (с. 309).
Но Петр, за что следует отдать ему должное, все же в этой области «обштопал» своего предшественника по самозванству. Потому и магометанство запустил в Россию абсолютно так же преднамеренно, как и католичество с лютеранством:
«Первым переводом К[орана] на русский яз. является “Алкоран о Магомете, или закон турецкий”, книга, представляющая перевод К[орана], сделанный по приказанию Петра В[еликого] Постниковым в 1716 году» [168] (с. 1468).
Но здесь не следует думать, что и иные вероучения, ранее не пускаемые к нам и на порог, Петр чем-либо обошел в своем безмерном почитании:
«Царь хотел ознакомить русских с другими вероисповеданиями и иными верами и приказал в начале 1723 года перевести лютеранский и кальвинистский катехизисы на русский язык» [128] (с. 739).
Мало того. Именно на этих «дел» эпоху приходится таинственная деятельность каббалиста, масона и чернокнижника:
«…Якова Брюса (сподвижника Петра I), который, как известно, был выдающимся астрологом» [206] (с. 47).
Симоновский архимандрит Петр Смилянич, родом серб, приводит слова полковника Пантелеймона Божича:
«Мы думали, что в Москве лучше нашего благочестие, а вместо того худшее иконоборство, чем у лютеран и кальвинов, начинается какая-то новая ересь. Человек, у которого отведена мне квартира, какой-то лекарь… на Церковь Православную страшный хулитель, иконы святые и священнический чин сильно уничижает; всякий вечер приходят к нему русские молодые люди, сказываются учениками немецкой школы, которых он поучает своей ереси, про священнический чин, про исповедь и причастие так ругательно говорит, что и сказать невозможно. Я не смог снести ругательства вере Христианской и чуть в беду не попал, вчера вечером чуть саблиею всех не перерубил, вынул саблю и всех еретиков выгнал из хором; а нынче поутру пришел он ко мне с женою, упал в ноги и просил прощенья: “Пожалуй, не гневайся на нас, ныне у нас на Москве… вольно всякому — кто какую веру себе изберет, такою и верует…”» [207] (с. 540).
Вот такого толка в те времена ходило в модных салонах вероисповедание, за которое православный человек, углядев в его проявлениях хулу своим святыням, мог (а точнее обязан был) адепта подобной ереси саблей в капусту искрошить.
А наши московские святыни, столетиями собираемые со всего света ценою неимовернейших финансовых затрат и физических усилий, напряжением всей нации, во времена царствования Петра были предоставляемы на рассмотрение иноверцам в качестве редкостных музейных экспонатов. Причем, их можно было басурманам не только осматривать, но и брать в свои еретические руки. Чему сильно удивляется и сам тискавший их в своих руках иностранец и иноверец Берхгольц:
«Все названные сокровища трех церквей [Кремлевских соборов — А.М.] и патриаршего дома, до которых прежде не допускали ни одного иноверца и никому из светских не дозволяли дотрагиваться и которые даже само духовенство осмеливалось брать не иначе как обернув руки шелковою материею, мы, как сказано выше, не только рассматривали сколько угодно, но и брали в руки» [95] (с. 369).
И понятно дело, что такое кощунственное разрешение могло поступить лишь от самого Петра. О том же сообщает и Перри:
«До сих пор никакому человеку, не принявшему Русскую Веру, не дозволялось входить в их церкви; в тех же редких случаях, когда это было допускаемо, на это смотрели, как на великую милость, и после этого церковь очищалась святою водою и курением фимиама [как если бы в церковь забежала собака — А.М.]; иностранцев также не положено было хоронить на их кладбище [как и вообще самоубийц — А.М.]; но так как теперешний царь сам, вместе с некоторыми из своих господ, часто ходит в иностранные церкви… то с этих пор иностранцам открыт свободный доступ в Русские церкви» [208] (c, 151).
То есть в его времена в наших храмах, что выясняется, стояла мерзость запустения.
И вот кто являлся в те времена раскольниками. Вот что пишет Феофан Прокопович в:
«…Рассуждении о поливательном крещении (СПб. 1724 г.), в котором защищает, против раскольников, силу поливательного крещения…» [154] (с. 131).
То есть раскольниками в те времена именовались те русские люди, которые отказались принять новый, что выясняется, чисто католический способ крещения своих детей. Но, в период, когда их церкви оказались подвергнуты мерзости запустения, совершали этот обряд в открытых водоемах, как делалось это в старину.
А вот по какой причине Петр столь был озабочен уничтожением русских часовен:
«…понеже часовни всегда правильным церквам препятием бывают, ибо некоторые невежды и суеверцы не так имеют прилежание к церквам, как к часовням, а раскольникам и противному их мнению не малый способ есть, ибо они, по своему невеженному упрямству и умовредной прелести отчуждающееся св. церквей, могут приходить в те часовни, аки в некоторые свои мольбища и отправляемую там по своему суемнению мольбу почитать за правильную церковную службу…» [154] (с. 104).
То есть подвергшиеся в ту пору мерзости запустения свои храмы русские люди перестают посещать, а для отправления церковных служб начинают пользоваться часовнями, открытыми для всех. Вот почему именно их и стал царь-антихрист раздавать под лавки армянам и татарам.
И вот находим у Перри ярко выраженные признаки, по которым это запустение наступило:
«Самые сильные и жаркие распри между ними, когда зайдет речь о каком вероисповедном разногласии, заключаются в том, как складывать пальцы для совершения крестного знамения. Недавно Патриарх установил закон, по которому миряне должны креститься только двумя перстами, но, несмотря на это, между ними существует упорная секта, которая совершает крестное знамение тремя перстами. В числе поборников этой секты был некто Яков Нурсов, который произвел последнее возмущение в Астрахани…» [208] (с. 150–151).
То есть Астраханский бунт, о чем свидетельствует не какой там нибудь безграмотный башмачник или булочник, но разработчик проектов и строитель кораблей, каналов и шлюзов — капитан Перри, посланный к Петру самим королем Англии, произошел чисто по религиозным мотивам. А самой причиной бунта, что выясняется, является замена нашего исконного Крестного Знамения на так называемое «старообрядческое».
Но ведь и предыдущий бунт, когда стрельцы убивали Нарышкиных, захвативших в тот момент в стране власть и выдвинувших на царство безграмотного на редкость тупого мальчика Петра, был таким же — чисто религиозного характера. Стрельцы, со слов Желябужского, требовали, чтобы:
«…на Москве б выбрали на Московское царство его, князь Ивана; и патриарха и властей поставить, кого изберут народом, которые бы старые книги любили» [209] (с. 266).
И эти страстные любители старых книг, которые исключительно из-за них даже бунт на Москве подняли, что выясняется, крестились троеперстно.
Причем, побывавший в России уже ближе к концу царствования Петра брауншвейгский посол Вебер подтверждает нам, что и действительно во времена этого царствования здесь у нас господствовала какая-то ересь. Вот что он вынес из своего пребывания в набожной Москве. Причем, конкретно в главных соборах и монастырях Кремля, где господствовала, что и естественно, богослужение, введенное Петром и его предшественниками:
«Русские безпрестанно прибегают к крестному знамению, которое совершают они сложив два (sic) перста и прикладывая их сперва на голову, потом на грудь, на правое и на левое плечо, и на всех улицах, где только завидят они церковь или крест, их всегда встречаешь в таком благоговейном положении» [210] (аб. 309, с. 1371).
То есть в официальной церкви Петра принято было двуперстие (а вовсе не у «старообрядцев», как нам врали до сего дня!!!). Мало того, использовался при этом перевернутый крест! Удивляет?
Да, конечно же удивляет. Но процитированные выше авторы не являются единственными своего рода публицистами каких-то странностей, встречающихся лишь у одних у них. Об этом также свидетельствуют: австрийский барон Августин Майерберг (1661 г.), поляк Яков Рейтенфельс (1670 г.), голландец Ян Стрюйс (1676 г.), немецкий барон Мейерберг (1683 г.), шведский путешественник, ученый и лингвист Юхан Габриэль Спарвенфельд (1684 г.), немец Шлейссингер (1682–1685 гг.), датский посол Юст Юль (1709 г.), англичанин Джон Перри (1698–1712 гг.), шведский священник Генрих Седерберг (1709–1718), посол Брауншвейга Фридрих Вебер (1714–1720 гг.), голштинец Фридрих-Вильгельм Берхгольц (1722–1729) (подробно см.: [163]).
Конечно же, совершенно естественно было бы услышать на эту тему возражения. А как же относиться к тем свидетельствам современников Петра I, которые опровергают выдвинутую версию ряда перечисленных авторов на счет бытовавшего в момент царствования Петра I признанного официальным Крестного Знамения?
А таковых в мемуарной литературе, что выясняется, нет вообще. Многие, что и понятно, о том и не заикаются, но лишь потому как считают не существенным, многие молчат, возможно, из-за того, что им посоветовали на эту тему не особенно-то и распространяться. Специально, перевернув все с ног на голову, об этом не заявляет вообще ни один иностранец. А ведь перелопачено автором на эту тему (смотрите Библиографии всех 5 книг о Петре I и 3 книги по теме «Патриарх Тушинского вора») достаточно не мало. Но, увы, рассказов об официально признанном при Петре троеперстном Крестном Знамении нет вообще ни у кого. А есть лишь вот какого плана высказывания. Седеберг (1709–1718):
«Несмотря на то еще крестятся тремя перстами, хотя не открыто» [211] (с. 16).
То есть боятся, потому как за такое в то время головы рубили. Шлейссингер, например, вот как описывает смерть от руки палача тогдашних времен «раскольника»:
«…при моем пребывании в Москве не проходило ни единого утра, чтобы кого-то не казнили на Лобном месте. Так, я видел среди прочих одного старичка, который положил на плаху свою седую голову столь охотно, будто иначе и быть не может…» [183] (с. 118).
Ему, что и понятно, предложили отречься от своих убеждений. Но он сообщил, что ему легче расстаться с жизнью, чем последовать заблуждению, которое на тот момент приняла высшая церковная иерархия. И вот каким Крестным Знамением он освятил себя перед самой своей смертью:
«После этого он захотел во имя Святой Троицы в последний раз перекреститься тремя пальцами и даже успел несколько раз это проделать, так и сложив за это свою голову» [183] (с. 119).
То есть стойких в своих убеждениях русских людей в те времена казнили за Русскую Веру. Многие же, что и понятно, продолжали креститься как делали это их пращуры лишь дома при закрытых дверях, как сообщает Седеберг, — не открыто.
А когда Петр, явившись из-за границы, не довольствуясь уже внедренными нововведениями, начал еще и бороды резать, лишая русского человека образа и подобия Божия, стало понятным, что на троне подножия Престола Господня воцарился антихрист. Ведь по тем временам, когда русские люди, единственные избежавшие перерождения на строительстве Вавилонского капища, еще помнили свое родство с Адамом, сотворенным по образу и подобию Божию:
«В России бороду образом Божиим почитали, и за грех считали ее брить…» [212] (с. 17).
Потому, когда это очередное кощунство воцарившимся во имя свое супостатом стало узаконено, ясно стало для всех:
«Пришла кончина света и антихрист настал…» [142] (с. 191).
Вот как расписывает «деяния» Петра в данном вопросе протестант Вебер:
«…он имеет обширные богословские познания (о Боге и существе Его), и потому конечно преобразует и улучшит многие недостатки и шарлатанство, которых не чужда Греческая вера; так, он уже и теперь многое отменил в ней, и между прочим, в обряде крещения повелел, чтобы вступающего в Русскую веру не окунали более в действительности троекратно в воде [но, по-католически, лишь опрыскивали — А.М.). Относительно строгости постов он также ввел порядочные изменения, в особенности в войсках... он приказывает священникам и вообще духовенству, чтобы они, по примеру других христианских народов, читали бы в Русских церквях и проповеди, чего до сих пор в России не слыхивали: ибо все богослужение там ограничивалось только чтением и пением псалмов и обеднею [то есть церковной службою вместо протестантской болтовни — А.М.). А как и то и другое совершается там на древнеславянском языке, то из всей службы мало понимают как те, которые читают и вообще совершают служение, так и те, которые оное слушают. Имея это в виду, царь повелел перевести на обыкновенный русский язык Библию, которая также употребляется там на Славянском языке, и потому очень непонятна, и этот новый перевод напечатать в новой типографии и издать в свет» [213] (с. 1696–1697).
Что исполнят лишь столетие спустя библейские масонские общества, все экземпляры книг которых спалит даже царь масон Александр I, за что и поплатится своей жизнью.
Потому очень не зря господствовало в ту пору такое вот мнение:
«…ныне царствует антихрист по все России и вера вся антихристова» [214] (с. 90).
«…пришел он в мир с помянутого 196 года [1686 год — год победы Петра над Софьей — А.М.], и ныне в мире есть, а познали-де его приход в мир по перемене веры и книг» [214] (с. 94).
Подытожим же главные отличия от Православия того вида ереси, которую железом и кровью пытался ввести Петр. Это двуперстие и бритье образа и подобия Божьего — бороды, обливанческое крещение и замена языка Бога, предназначенного человеку для молитвы, старославянского, нынешней тарабарской мовой, сформированной в язык лишь столетие спустя «петровских преобразований» — Пушкиным.
А потому русский человек тех времен, изрядно шарахаясь от всех этих басурманских нововведений, ясно ощутил тогда, что антихрист настал:
«…в 1700 году книгописец Григорий Талицкий… утверждал, что пришли последние времена, и в своих “тетрадях”, распространявшихся в народе, объяснял, что народился антихрист в лице Петра» [187] (с. 194).
Но и двадцатилетие спустя, когда Петр учредил св. Синод, отношение к его деятельности ничуть не изменилось:
«…все доказательства антихристова пришествия обращаются около уничтожения патриаршества: “И той лжехристос нача превозноситися паче всех глаголемых богов, сиречь помазанников, и нача величатися и славитися пред всеми, гоня и муча православных христиан… распространяя свою новую жидовскую веру и церковь во всей России… в 1721 г. приял на себя титлу патриаршескую, именовася Отец Отечества… и глава церкви российския, и бысть самовластен, не имея никого в равенстве себе, восхитив на себя не точию царскую власть, но и святительскую и Божию, бысть… глава надо всеми, противник Христов, антихрист… и устави Сенат и Синод, и сам бысть над ними главою и судьею главнейшим: и тако нача той глаголемый бог паче меры возвышаться. Той же лжехристос сие соделал от гордости живущего в нем духа… И тако той лжехристос, восхитив на себя царскую и святительскую власть, и вступи на высочайшую степень патриаршескую, яко свидетельствует изданная о нем книга “Регламент Духовный”, лист 3, в 9 пунктах: како и для чего уничтожи патриаршество, дабы ему единому властвовати…” [215] (с. 53–60)» [154] (прим. 1 к с. 59).
«И какой Петр царь… От такого царя нужно отступать, не надо его ни слушать, ни платить ему податей» [142] (с. 191).
Все правильно: во времена голода в Поволжье и на Украине, который искусственно устроили продолжатели дел Петра, самыми первыми от истощения умирали именно те, кто сдал весь свой хлеб без утайки. То есть исполнил пожелание властей насчет взимания непомерных податей в полном их объеме.
Во времена же Петра народ большевицкой пропагандой одурманен еще не был. Потому люди последнее с себя все-таки не спешили отдавать. Весьма вероятно, что лишь эта осторожность и позволила тогда русскому народу не подвергнуться полному вымиранию от антихристианской политики супостата, пришедшего к власти в нашей стране.