Новая Газета: Родители политзэков вышли на пикеты к Кремлю и сами оказались в автозаках: фотографии

7 декабря родственники и друзья политических заключенных из разных городов России собрались в московском «Мемориале». Большинство присутствующих — мамы фигурантов девяти самых громких политически мотивированных дел: от «Сети» (запрещенная в России террористическая организация) и «Нового величия» до Ростовского дела и дела Хизб ут-Тахрира (запрещенная в России террористическая организация).

4 ноября 2019 года все эти мамы, испытывающие одинаково боль и бессилие от несправедливости приговоров собственным детям, объединились в организацию «Матери против политических репрессий».

Сегодня они вышли на пикет у Кремлевской стены. В надежде, что так их услышат.

Родители простояли в пикете у стен Кремля около получаса. После этого некоторые из них, стоявшие на набережной, были задержаны (Светлана Пчелинцева — мама Дмитрия Пчелинцева, фигуранта дела «Сети», Юлия Виноградова — мама Анны Павликовой, фигурантки дела «Нового величия», Татьяна Чернова — мама Андрея Чернова, фигуранта дела «Сети» и Михаил Метлин — отец Егора Метлина) и доставлены в ОВД «Китай-город».

Анна Пчелинцева,

сестра Дмитрия Пчелинцева

(Дело «Сети», организация запрещена в России)

«В понедельник у нас начинаются прения. Все наше дело строится на признательных показаниях, полученных под пытками электрическим током. Это не электрошокер. Это когда пальцы ног или рук напрямую подсоединяют к проводам и пускают ток».

Юлия Шестун и Зоя Михайловна,

Жена и мама Александра Шестуна

(Экс-глава Серпуховского района Подмосковья, обвиняется в превышении должностных полномочий)

«Мой сын сидит в тюрьме уже полтора года. Я ни разу его не видела. Я вырастила таких детей, которыми можно гордиться. Я жила и думала: вот мои дети будут счастливее нас. Нашему поколению пришлось пережить войну, но сейчас же мирное время…

50 человек в масках и с оружием ворвались в дом моего сына в 6 утра, задержали его, заломили жене руки, направляли автоматы на детей. Ему обещали до этого: «Пойдешь на выборы — мы пустим твою семью под каток». Они выполнили свое обещание.

Так за что мы страдаем? За то, что несовершенна правоохранительная система? За что страдают наши дети? За то, что они смогли пойти против сложившегося режима?»

Юлия Виноградова,

мама Ани Павликовой

(Дело «Нового величия»)

«Моя дочь сейчас находится под домашним арестом по ложному обвинению. Почти год она провела в СИЗО.

Теперь я, конечно же, понимаю, что такое может случиться с каждым. Почти в каждом деле есть провокатор. Сейчас мы ничего хорошего уже от грядущих судов не ждём.

Прокурор нас сейчас ужасно торопит: встречаемся чуть ли не по три раза в неделю.

Чем ближе к приговору — тем всем нам хуже».

Миляуша Нурлыгаянова,

мама Рината Нурлыгаянова

(Дело Хизб ут-Тахрир — «исламской партии освобождения», признанной в 2003 году террористической Верховным судом РФ)

«Сюда приехали 24 человека из Уфы, Тольятти, Стерлитамака, Астрахани. Больше 300 молодых мусульман, не причастных к террористической деятельности, находятся под судом, сидят, некоторые из них уже даже вышли. Если они активные мусульмане, если хоть раз говорили в мечетях с подозреваемыми людьми — их помещают под следствие. По нашему делу очень большие сроки. Моего сына арестовали 5 лет назад и его приговор — 24 года.

Сейчас ему 28 лет.

К этой партии он не причастен».

Михаил и Марина Метлины,

родители Егора Метлина

(Осужден по статье 205.1, содействие террористической деятельности)

«Наш сын честный, неподкупный человек, всегда говорящий правду.

Он служил в воинской части в Тамбове по контракту. Ему там открыто говорили: «Ты занимаешь не свое место, ты за него не заплатил».

За это его и стали провоцировать: то сам майор ФСБ устраивал политические разговоры; то провокатор-сослуживец, который втерся к нему в доверие.

Сын не вёлся на эти разговоры, никого не критиковал.

Но 27 июля провокатор поехал с сыном за город на велосипедах. Они остановились где-то, провокатор открыл рюкзак, оттуда достал какие-то колбы и что-то начал смешивать. Тут же подъехала машина, обоих забрали. В итоге только нашему сыну вменяют статью о терроризме, обвиняют в желании поджечь чуть ли не все здания города, а также лиц кавказской национальности.

На бутылках, в которые якобы содержалось взрывчатое вещество (на самом деле там просто содержался бензин), проверка не нашла отпечатков пальцев Егора, только провокатора. Но провокатор отпущен, а наш сын в заключении. Ему 33 года, а грозит до 15 лет тюрьмы.

Сейчас нам не дают даже свиданий. Следователь считает их нецелесообразными».

Эльвира Хайрудинова,

жена Радика Хайрудинова

(Дело Хизб ут-Тахрир — «исламской партии освобождения», признанной в 2003 году террористической Верховным судом РФ)

«Порядка 2,5 месяцев прошло с момента задержания моего мужа. Его пока не осудили, но это только дело времени. Все дела по Хизб ут-Тахрир штампуются. Все, что вменяется, — хранение дома литературы или разговоры о религии. Некоторым — подготовка к свержению власти. Причём никаких планов или оружия у обвиняемых не изымалось.

Все это происходит из-за антиисламской политики государства. Когда говорят «экстремист», «террорист», то в умах людей возникает обязательно бородатый мусульманин с оружием наперевес».

Елена,

подруга Азата Мифтахова

(Дело о хулиганстве)

«Сейчас уже будет год как он сидит по обвинению в том, что разбил окно офиса «Единой России». Его пытали шуруповертом, чтобы он дал признательные показания».

Лариса Рыжова,

мама Сергея Рыжова

(Дело «Артподготовки» — запрещенной в России террористической организации)

«Мой сын гражданский активист, выступал против коррупции в нашем городе, Саратове. Он очень хотел, чтобы в том месте, где он родился, развивалась бы жизнь. Он устраивал пикеты против вырубки лесов в Саратове, против губернатора, устраивал митинги в защиту политзаключённых, против войны на Украине и захвата Крыма. На него заводили административные дела, но такие топорные, что на судах по этим делам смеялись над формулировками все, даже судья.

Но было понятно, что круг суживается. За ним началась слежка. Он уехал на время пожить к приятелю. Во время его захвата было ощущение, что захватывали террористов: выбили стеклоо, в окно кинули какую-то зажигательную смесь, а затем подкинули ещё внутрь тротил и смеси.

У меня в квартире был обыск. Они в течение 6 часов искали что-то, но ничего не нашли.

Его обвиняют в том, что он должен был захватить администрацию, телеграф и все это взорвать.

Сейчас он находится в Самарском СИЗО. Он нечаянно сломал шейку бедра и попал в больницу. Операцию ему не делают, но как-то лечат..».

Надежда Сидорова,

мама Яна Сидорова

(«Ростовское дело»)

«Наших ребят интересовали социальные проблемы города.

Например, мой сын стоял в пикетах за кукольный театр в Ростове, здание которого пытались отобрать.

После страшного пожара в Ростове многие заинтересованные в социальных проблемах ребята, в том числе мой сын, скооперировались в одном чате, где они предлагали организовать пикет за погорельцев и за проблемы города.

Их задержали даже до самого пикета. Рапорты ФСБшников затем гласили о том, что они собирались произвести вооруженное восстание с применением оружия. Обвинение, построенное со слов с третьих лиц, — это все, на чем строится процесс.

Моему ребенку сейчас 20. Когда его посадили, ему только исполнилось 18.

Приговор: 6 лет и 6 месяцев строгого режима. За выход на пикет».

Обновлено. Комментарий после задержания матерей

«Жаль, в ОВД остался плакат с красивым фото сына»

Это первый раз, когда задерживают матерей. «Марш матерей» и «Марш материнского гнева» прошли без задержаний. Теперь, оказывается, можно и так.

О том, что произошло, рассказывает Светлана Пчелинцева:

— Я вышла в одиночный пикет с плакатом, на котором было написано: «Свободу нашим детям» — и фотография Димы. И были перечислены другие дела, по которым ребята несправедливо сидят. Подошел товарищ из ФСО, поинтересовался, что я тут делаю. Спрашиваю: «Тут можно стоять? Я ничего не нарушила?» Он говорит: «Понятия не имею». Снова спрашиваю: «Вас смущает место, где я стою?» А это набережная напротив «Зарядья», прямо у стен Кремля. Потом, видимо, он позвонил, и приехало три машины.

Уже в машине спрашивают: «Сообщников у вас много?» Как будто я магазин ограбила. Я ребенка спасаю, а меня о сообщниках спрашивают. Сын в тюрьме — мать везут в отделение.

В отделении первое, что сделали, — объявили план «Крепость», поставили ограждение и никого не пускали. Ни адвокатов, ни друзей. Адвокат к нам с трудом пробилась. И в итоге — статья 20.2, часть пятая. Стояла в неположенном месте, нарушала порядок проведения одиночных пикетов. До 20 тысяч рублей штрафа, насколько я поняла. А нарушение в том, что пикет проходил на территории, прилегающей к резиденции президента и другим режимным объектам. Была б моя воля, я б еще ближе подошла к резиденции президента. Чтобы объяснить, что Дима не виноват, чтобы его отпустили. Мы, матери, испробовали уже все. Мы и Путину писали недавно, но нас опять никто не услышал. И что нам делать? Бросить детей в тюрьме?

Раньше матерей не задерживали, первый раз такое произошло. Мы выходили в пикеты, на материнские марши. Несанкционированные, кстати, но не было ни одного задержания. Все понимали, что это некрасиво, это уж совсем дно пробить.

Люди кричат о своей беде, они в отчаянии. Это преступление? Нет. И вот с почином нас. Дети в тюрьме, теперь берут матерей.

В общем, составили протокол в ОВД «Китай-город» часа три спустя. И плакат, говорят, изымаем. Вот тут я всерьез расстроилась. Там очень красивое фото Димы, а теперь оно лежит у чужих людей в ОВД.

Оксана, адвокат мой, говорит полицейскому: «Раз уж оставили плакат, почитайте, что там написано — сколько людей ни за что сидит. Там все дела политические перечислены». А он: «Я очень далек от политики». Мы с адвокатом обалдели. Это вы-то далеки от политики?

Но знаете, я даже обрадовалась, когда меня задержали. И все мамы обрадовались. Задержали — значит, будет огласка и больше людей узнает о наших детях. Это еще один шанс.

Записал Ян Шенкман

Виктория Одиссонова

https://novayagazeta.ru/articles/2019/12/07/83052-za-chto-stradayut-nashi-deti