У Николая II была лучшая в мире система ПВО
Самодержец был озабочен не столько успехами на фронте, сколько личной безопасностью
Да, действительно, в Российской империи к 1917 году была создана лучшая в мире система ПВО. По высоколетящим (2−7 км) самолётам должны были вести огонь 76-мм скорострельные зенитные пушки системы Лендера образцов 1914 и 1915 годов. А по низколетящим (0−4 км) стреляли 40-мм автоматические пушки Виккерса с ленточным питанием. Подобная система ПВО была бы достаточно эффективна и в июне 1941 года.
Беда только в одном — 76-мм пушек Лендера и 40-мм автоматов Виккерса к январю 1917 года на фронте и не видели, а столь превосходная система ПВО охраняла лишь один объект — Александровский дворец в Царском Селе, резиденцию императорской семьи в 1914—1917 годах.
Главное же, что эта система ПВО создавалась не для борьбы с германскими самолётами, а для защиты от своих же аэропланов.
Но начнем по порядку.
В 4 часа утра 23 мая 1881 года на площади Коннетабля рядом с гатчинским дворцом со страшным грохотом рухнул огромный обелиск. Судя по всему, в медный шар, венчавший обелиск, ударила молния. Однако в Петербурге все, от министров до лавочников, были уверены, что обелиск был уничтожен бомбой, сброшенной народовольцами с аэростата. Александра Викторовна Богданович — жена генерала от инфантерии, товарища министра внутренних дел Е.В. Богдановича, записала в дневнике: «Не дай Бог, что б это была правда, но от нигилистов всего можно ожидать, они до всего дойдут».
И нигилисты, и сановники рассказывали анекдоты о «гатчинском пленнике революции». Всех интересовало, каким способом злодеи решат достать Александра III, и, как видим, уже тогда публика считала, что лучший способ — это удар с воздуха.
Однако организацией первого в истории воздушного теракта занялся в 1906 году руководитель боевой организации эсеров Евно Фишелевич Азеф.
Проектирование аэроплана, который должен был бомбить царскую резиденцию, вёл инженер Сергей Иванович Бухало. Он эмигрировал из России и жил в Мюнхене. О своём детище Бухало сообщил эсерам минимум сведений — аппарат должен лететь со скоростью аж 140 верст в час и поднимать большой груз. На строительство аэроплана Бухало запросил у Азефа 20 тысяч рублей — огромную по тем временам сумму.
В кассе боевой организации таких денег не оказалось, и Евно Фишелевич обратился к эсеру Гершуни, бежавшему в США с Акатуйской каторги, с просьбой набрать там необходимую сумму. Тот немедленно согласился: «У меня голова кружится от этого дела, это такой грандиозный план». Гершуни удалось собрать аж 160 тысяч долларов.
Если верить мемуарам Бориса Савинкова, в январе 1907 года он высказал свои сомнения Евно Фишелевичу: «Я слушал слова Азефа, как сказку. Я знал об опытах Фармана, Делагранжа и Блерио, знал и о том, что в Америке братья Райт достигли в воздухоплавании крупных успехов. Но аппарат, развивающий скорость в 140 километров в час и подымающий на любую высоту большой груз, казался мне несбыточной мечтой. Я спросил: „Ты сам проверял чертежи?“ Азеф ответил, что он в последнее время специально изучал вопрос о воздухоплавании и сам проверил все формулы Бухало».
В начале 1910 года Бухало приступил к сборке аэроплана, но вскоре дело застопорилось — денег потребовалось гораздо больше, нежели планировалось. Эсеры же давать новые средства отказались, хотя касса их в 1910—1912 годах вовсе не пустовала.
В итоге Бухало продал документацию на свой аэроплан немецкому заводчику. В августе 1913 года Бухало с горечью писал Савинкову: «Работал для России, получит Пруссия; работал для мира, получит военное ведомство».
В 1915 году идеей авиационного теракта заинтересовались военные. Дело в том, что ещё русско-японская война показала полнейшую неспособность Николая II управлять империей. А в 1914 году целый ряд прозорливых людей из всех сфер общества указывали на неизбежность краха монархии и революции в России в случае начала войны с Германией. Среди них были министр внутренних дел Петр Николаевич Дурново, великий князь Николай Михайлович и другие. Ну а поражения 1915 года, министерская чехарда и многое другое заставили прийти к аналогичным выводам сотни, если не тысячи русских генералов и офицеров.
Ну, а как известно, у думающих военных застольные разговоры о любви к отечеству автоматически приводят к вопросам: «почему все так плохо?», «кто виноват?», «что делать?» и «с чего начать?».
Уже в конце 1915 года военные заговорщики разработали два варианта устранения императора — «железнодорожный» и «авиационный».
История «авиационного варианта» покрыта тайной. А.Ф. Керенский в книге «Россия на историческом повороте» писал, что в 1915 году одну из версий «авиационного варианта» предложил лётчик-истребитель капитан Костенко. О том же глухо упоминают и другие авторы.
Как мне удалось становить, Николай Михайлович Костенко в 1904 году окончил Николаевское инженерное училище и через три года был зачислен в состав Брест-Литовского воздухоплавательного отделения. Дело в том, что с конца XIX века при больших крепостях начали создать воздухоплавательные отделения, а с 1910—1911 годов — авиационные отряды. Где-то в это время Костенко и перевёлся в авиационный отряд при Брестской крепости. Замечу, что в 1912 году Инженерное ведомство заставили построить подземные бетонные ангары для этого отряда.
Если верить воспоминаниям современников, было два основных способа реализации «авиационного варианта» — разбомбить императорский автомобиль с горизонтального полёта на сверхнизкой высоте или сбросить бомбу из пикирующего самолёта. В последнем случае не было ясно, сумеет ли лётчик вывести аппарат из пике. Скорей всего, он в этом случае стал бы камикадзе.
Однако по неизвестным мне причинам авиационный вариант реализован не был, а сам Н.М. Костенко подался к гетману Скоропадскому. Кстати, в 1917 году он уже был подполковником. С 1 апреля по 12 ноября 1918 года Костенко служил начальником Технического отдела Управления инспектора воздухоплавания при «державной» армии.
К 1914 году русские армия и флот, в отличие от германских, не имели зенитных орудий. В результате в 1914—1916 годах были созданы десятки кустарных «самоделок на коленке» — приспособлений для стрельбы по самолётам из состоявших на вооружении орудий — из 76-мм полевых пушек образцов 1900 и 1902 годов, 75-мм морских пушек Кане, 57-мм капонирных пушек Норденфельда и даже из 122-мм гаубиц. Так, поручик Рекалов создал 76-мм зенитную установку на базе паровой молотилки.
И вот уже в апреле 1915 года была сформирована Отдельная батарея для воздушной охраны Императорской Резиденции в Царском Селе. Она состояла из трёх полубатарей с двенадцатью 76-мм полевыми пушками образца 1900 года на неподвижных кустарных установках системы генерала Розенберга, и автомобильной полубатареи с четырьмя пушками образца 1914 года, а также пулемётной команды.
Пушка образца 1914 года — это первый образец 76-мм пушек конструкции Ф.Ф. Лендера — первого отечественного специального зенитного орудия.
К этому времени Царское Село отстояло от линии фронта на расстояние свыше 700 вёрст, и никаких аэропланов, способных долететь туда даже в один конец, у немцев тогда не было. Чисто теоретически можно было предположить налёт «Цеппелинов». Но какой резон кайзеру было бомбить Александру Федоровну и Григория Ефимовича? Вспомним манифест царя Фердинанда в октябре 1915 года о вступлении Болгарии в войну: «Клика Распутина объявила нам войну». Перефразируя Вольтера, можно сказать, что если бы Александры Федоровны и Распутина не существовало, Вильгельму II их следовало выдумать.
Так что если бы и стали немцы что-либо бомбить, так это Обуховский завод — крупнейший артиллерийский завод России и единственный, где производилась морская артиллерия и артиллерия большой и особой мощности.
Но, увы, до февраля 1917 года ни Обуховский, ни Путиловский, ни Адмиралтейский, ни другие военные заводы Петрограда не имели ни одной зенитной пушки прикрытия.
В Царском Селе же зенитчики готовились к встрече… собственных самолётов. Соответственно, зенитная батарея была непосредственно подчинена Дворцовому коменданту, форма одежды прислуги установлена походная «по образцу гвардейской лёгкой артиллерии».
76-мм пушки Лендера были установлены на бронированных автомобилях, которые для «самообороны» были оснащены 7,62-мм пулемётами Максима. Вот от кого «самооборона»? От парашютистов кайзера?
Кроме того, в батарее было четыре броневика, игравших роль зарядных ящиков. В каждый из них перевозилось по 96 трёхдюймовых шрапнельных выстрелов и 330 кг бензина и масла.
Руководство дворцовой охраны понимало, что скорее всего заговорщики будут бомбить с малых или сверхмалых высот, когда действие 76-мм зенитных орудий неэффективно. Поэтому ещё 5 октября 1914 года был выдан заказ на изготовление в США 40-мм автоматов типа Виккерс. Причём Морское министерство заказало автоматы на тумбовых станинах, а Военное ведомство — 16 зенитных автоматов, установленных на бронеавтомобилях. Общая стоимость заказа Военного ведомства составила 319,2 тысячи рублей.
40-мм автоматы Виккерса монтировались на тумбах в кузове бронированного трёхтонного грузовика «Пирлесс». Первые автоматы прибыли в Архангельск 21 марта 1916 года без автомобилей. Начальник Морского Генерального штаба потребовал немедленно отправить орудия в Ревель «для срочной установки на миноносцы Балтийского флота». Однако по пути автоматы были переадресованы в Царское Село — там они нужнее!
В Царском Селе мобильные 76-мм и 40-мм установки использовались достаточно активно. Во время приезда царя их перемещали в район вокзала. А когда царица отправлялась в госпиталь в Феодоровский городок, она ведь числилась сестрой милосердия, туда отправлялись и бронеавтомобили.
Однако с началом Февральской революции личный состав батарей, равно как и дворцовая охрана, без всякого сопротивления перешли на сторону революционных солдат. Сделали они это, разумеется, не из идейных соображений, а из-за нежелания проливать кровь за безнадежное дело династии Романовых.
На этом деятельность сильнейшей в России системы ПВО закончилась. В начале лета 1917 года все эти зенитные орудия и их расчёты находились уже на фронте.