О книге Сергея Мироненко «Сто событий, которые изменили Россию» (2019)
Прочел научно-популярную книгу Сергея Мироненко «Сто событий, которые изменили Россию», в основу которой легла серия его документальных передач на радио «Звезда», записанных в 2017-2018 годах. Сергей Владимирович Мироненко - известный историк, специалист по движению декабристов и политической истории Российской империи в эпоху Александра I, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАН (2019); директор (в 1992—2016 годах) и научный руководитель (с 2016 года) Государственного архива Российской Федерации; заведующий кафедрой истории России XIX века — начала XX века исторического факультета МГУ.
Я отношусь к нему с большим уважением как к специалисту и человеку, не побоявшемуся встать на защиту профессии историка под давлением влиятельного политикана В. Мединского, пытающегося использовать отечественную историю для искусственной возгонки "патриотических" мифов. В общем-то из-за «спора» с Мединским Мироненко и лишился одной из своих должностей.
Эта его книга будет интересна, скорее, массовому читателю, хотя, думаю, что и профессиональные историки смогут найти в ней что-то интересное и неожиданное, ведь труд охватывает всю российскую историю от Рюрика до Ельцина, а каждый из очерков автор пытался сделать не вполне тривиальным. В целом пишет Мироненко не менее увлекательно и точно основательнее, чем популярный Акунин, издающий свою версию российской истории; хотя и его труд не оказался полностью застрахован от ляпов и ошибок, но о них позднее.
Из 100 сюжетов истории России в книге 57 посвящены XX веку, что создает заметный перекос в сторону новейшей истории. Мироненко в ряде случаев, по-моему, излишне категоричен и как бы одним росчерком «закрывает» сложные вопросы, которые отнюдь не закрыты ввиду того, что многие документы советского времени до сих пор засекречены. Какие-то из глав сильно перекликаются друг с другом и вообще являются разномасштабными (например, «Северная война» и «Полтавская битва»). Выстраивание глав не по хронологии, а в произвольном порядке тоже спорно, хотя такие скачки из одной эпохи в другую нисколько не раздражают, а, поскольку большинство материалов посвящено XX веку, в этом даже есть своя пикантность.
Порой приводимые автором цифры уже сами по себе характеризуют эпоху. Например, в главе о П.А. Столыпине, Мироненко замечает, что в его премьерство (с 1906 по 1910 год) было вынесено по политическим преступлениям около 6 тысяч смертных приговоров, из которых 3700 были приведены в исполнение (осужденные были повешены). К каторжным работам было приговорено 66 тыс. человек (с. 132). При этом за все предыдущие 80 лет, с 1825 по 1905 год, по политическим преступлениям было вынесено всего 625 смертных приговоров, из которых только 191 был приведен в исполнение (с. 132). Как мы знаем, революцию это не остановило.
В главе «Бироновщина» Мироненко доказательно поправляет в оценке аннинского царствования такого авторитета, как В.О. Ключевский: «”Народное хозяйство расстраивалось, - писал В.О. Ключевский. – Торговля упала”. Сейчас известно, что это не так. По данным современного исследователя, историка Н.Н. Репина, обобщившего сведения о российской торговле первой половины XVIII века, с 1725 по 1739 год ее общий объем вырос с 3,4 до 4,1 млн рублей» (с. 141). В 2,5 раза за это время выросли показатели выплавки чугуна и т.п.
В главе «И.В. Сталин» развенчивается миф о том, что молодой большевик Коба лично грабил поезда: «Долгое время было принято считать, что Сталин имел отношения к эксам, то есть к экспроприациям денег и имущества банков и буржуазии. Однако такое мнение сомнительно. Сохранившиеся источники свидетельствуют: он всегда стоял на втором плане, никогда не принимая активного участия в захватах, в отличие, например, от его друга Камо» (с. 152). Тут можно было бы заметить, что товарищ Сталин умел подчищать ненужные свидетельства, но Мироненко твердо стоит на позиции, что полностью уничтожить следы никогда невозможно, и, что если нет твердых и железобетонных оснований для каки-либо предположений, то и рассуждать об этом не стоит. Также Мироненко убежден, что Сталина не убивали и не травили его соратники, и что смерть вождя была полностью естественной (с. 155). Мне такая безапелляционность не близка.
Полностью опровергает Мироненко (со ссылкой на книгу Ю.М. Лопухина «Болезнь и смерть Ленина») и наличие сифилиса у В.И. Ленина (с. 167). Наверное, это вообще не столь важно, но там, где стоило бы сделать оговорку, автор нередко рубит сплеча – мол точка в вопросе уже поставлена.
Упрощением выглядит и суждение о Вере Засулич, которая дескать стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова только «за то, что он сбил шапку с заключенного, который не захотел при встрече с ним снять головной убор, как это требовалось» (с. 490). Об унизительной порке розгами, устроенной по приказу Трепова заключенному народнику Боголюбову, в нарушение закона о запрете телесных наказаний от 17 апреля 1863 года, автор почему-то умалчивает.
В главе «Правление Алексея Михайловича» и вовсе можно встретить курьез. Так, Мироненко отмечает, что отец Петра I «очень увлекался астрологией. Сохранились сведения, что он просил одного из своих врачей заказать ему в Дании телескоп» (с. 182). Ввиду сильной сжатости текста неясно, почему просьба о заказе телескопа свидетельствует о сильном увлечении астрологией, а не астрономией? Наверное, автор мог бы раскрыть свои слова, но он этого в книге не делает, так что относительно увлечения царя астрологией приходится верить ему на слово, что для исторических трудов не лучшее качество.
В главе «Заговор против Хрущева» приводится любопытный фрагмент из мемуаров А.Н. Шелепина, который считал, что «за заговором против Хрущева стоял заведующий Административным отделом ЦК Н.Р. Миронов, погибший через пять дней после снятия Хрущева. Самолет, на котором летели Миронов и маршал С.С. Бирюзов, потерпел авариюнедалеко от Белграда. Все члены правительственной делегации и экипаж погибли» (с. 24-25). Я об этой истории прежде не слышал.
В очередной раз поражаешься и масштабу американской помощи СССР в годы Второй мировой войны. «Довольно долго тема ленд-лиза замалчивалась в советской историографии, говорили, что мы выиграли войну сами, нам практически никто не помогал. Второй фронт открыли в 1944 году, когда уже ни у кого не осталось сомнений, на чьей стороне будет победа. Однако масштабы помощи были внушительными: совокупные поставки по ленд-лизу превысили среднегодовой импорт Советского Союза в 1940 году в 50 раз. Если перевести данное соотношение на внешнеторговый баланс современной России, то помощь составила 10 трлн долларов. При перерасчете в золото картина выходит еще более впечатляющей: совокупная помощь США соответствует 50 тыс. т золота на основе золотого стандарта 1944 года, что почти в два раза превышает все совокупные золотые запасы всех стран мира на сегодняшний день, включая США» (с. 204).
Из главы «Строительство Санкт-Петербурга» можно узнать, что «никакого указа о переносе столицы из Москвы или объявлении Петербурга второй столицей не было никогда» (с. 214) – всё произошло постепенно и как бы само-собой.
Некоторые другие тезисы тоже весьма любопытны, но чисто декларативны (приходится их принимать на веру). Например, говоря о первой поездке Б.Н. Ельцина в штаты в конце 1980-х годов, Мироненко отмечает, что «в бюджете советского гражданина 60% зарплаты уходило на еду» (с. 231). Так ли это? Наверное, Мироненко лучше знать, хотя мне казалось, что «свободных» денег тогда у населения было гораздо больше, чем оно могло потратить на нужную еду, которая была в дефиците.
В главе о восстании Степана Разина рассказывается, что тот в молодости бывал в Москве и в Архангельске, а вот «никакой персидской княжны, конечно, не было» (с. 242). Во время своего каспийского похода Разин разбил флот персидского шаха и захватил в плен сына персидского флотоводца – Шабалда.
Производит впечатление и рассказ о неистовстве патриарха Никона, который в 1654 году «приказал изъять из домов иконы, написанные на “фряжский манер”, то есть на итальянский. У таких икон патриаршие служители выкалывали глаза, а затем Никон прилюдно разбивал их о каменный пол Успенского собора. Только вмешательство Алексея Михайловича спасло иконы от сожжения, их разрешено было зарыть, то есть похоронить» (с. 254-255).
Узнал из книги Мироненко, что, оказывается, Емельян Пугачев не просто участвовал в Семилетней войне, но «вместе со своим полком брал Берлин» (с. 264). То есть военный опыт у него к началу восстания был немалый (он успел отличиться и в начале Русско-турецкой войны 1768-1774 годов).
Еще один далеко не всем известный факт: гимн французского Сопротивления был написан русской эмигранткой Анной Марли (Анна Юрьевна Бетулинская)» (с. 304).
Весьма колоритным получился портрет и князя Владимира Михайловича Волконского, товарища председателя III и IV Государственных дум. «Удивительно, но сильной стороной Волконского считалось полное безразличие к большинству обсуждавшихся вопросов. Когда его спрашивали: «Что обсуждается?», - он чаще всего отвечал: «Черт его знает». Такая позиция позволяла ему сохранять нейтралитет и добрые отношения практически со всеми фракциями Государственной думы. <…> Князь Волконский относил к числу своих неоспоримых достоинств опыт службы вахмистром. Ему не составляло большого труда перекричать 400 человек – голос у него был очень зычный. Еще Волконского отличало умение «правильно» считать голоса, поданные за тот или иной законопроект. Октябрист, член 3-й Государственной думы барон Е.Е. Тизенгаузен вспоминал, что князь Волконский замечательно справлялся со счетом голосов: “Знаете, князь такой милый, с ним проведешь что угодно, великолепно считает голоса. Положим 103 «за», тогда он говорит: мой голос 106-й, барона Тизенгаузена 112-й и т.д. – принято и готово. Математику знает в превосходстве”» (с. 283).
Интересен пассаж и об итогах Северной войны для Швеции и России. Как это нередко бывает в истории, для страны-победителя триумф обернулся построением полицейского государства, ростом налогов для населения (в 3,5 раза!) и демографическим кризисом (к 1710 году численность населения в ряде областей сократилась на 20-40%). Проигравшая же сторона - Швеция, утратившая статус империи, открыла для себя «эру свободы» (с. 292).
Книга содержит немало юмора. Например, Мироненко приводит такой анекдот о Леониде Брежневе эпохи застоя: «Сталин звонит Жукову и спрашивает: где вы с Рокоссовским собираетесь наступать? Жуков отвечает: вот дозвонимся на Малую землю полковнику Брежневу, посоветуемся с ним, тогда и решим» (с. 346).
А вот глава «Русское масонство» вызывает некоторое недоумение. Так, автор отмечает, что «масонские обряды были больше похожи на игру, чем на какую-то серьезную церемонию» (с. 374). Очевидно, что это больше свидетельствует о его скептическом отношении к масонству в целом, а не о характере и значении масонских ритуалов. К тому же, кто сказал, что «игра» - это по определению что-то несерьезное? Заканчивается эта глава не менее странным утверждением, что современное российское масонство «к историческому масонству уже не имеет отношения» (с. 377).
Рассказывая о цензуре в СССР, Мироненко приводит любопытные свидетельства. Например, после передачи Курильских островов от Японии к СССР в советской печати были полностью запрещены любые упоминания о народности айнов (с. 381), а «с какого-то времени, когда начались испытания атомного оружия, в прогнозах погоды запретили публиковать направление ветра» (с. 381). Порой же «в своей бдительности цензоры доходили до абсурда. Например, был анекдотический случай, когда малограмотный цензор переименовал «Слово о полку Игореве» в «Слово о подразделении Игореве». По его мнению, упоминание некоего полка означало раскрытие государственной тайны» (с. 382).
А это о тезисе «Россия – родина слонов», когда в советское время всячески принижались заслуги иностранцев и возвеличивалось все отечественное, иное из достижений и вовсе выдумывалось. Например, «неожиданно оказалось, что братья Монгольфье не первыми совершили полет на воздушном шаре. Первым воздухоплавателем в истории советская пропаганда объявила подьячего Крякутного, который якобы за пятьдесят лет до французов совершил полет на аэростате собственного изобретения. Позже выяснилось, что никакого Крякутного не существовало, его придумал известный фальсификатор исторических документов А.И. Сулакадзев (или А. Родин). Но о подьячем Крякутном-воздухоплавателе появилась статья в Большой советской энциклопедии, писали о нем и и в школьных учебниках. До сих пор в городе Нерехте Костромской области стоит памятник-стела мифическому Крякутному» (с. 474). Добавлю, что похожу историю обыграл в своем романе «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» (2016) Виктор Пелевин.
В главе о новгородском князе Александре Невском проясняется происхождение его исторического прозвища: «Невские земли, которыми владел Александр Ярославич, находились за пределами Новгородской земли. И прозвище Невский, скорее всего, было дано не по битве, а по тем землям, которым он владел за пределами Новгородского княжества» (с. 443).
Первой напечатанной книгой в России также был вовсе не «Апостол» (1564) Ивана Федорова. «До этого в Москве было напечатано несколько книг. К группе так называемых анонимных книг относится 7 изданий – это узкошрифтовое Четвероевангелие, Триодь Постная, среднешрифтовое Четвероевангелие, среднешрифтовая Псалтырь, Триодь Цветная, широкоформатное Четвероевангелие и широкоформатная Псалтырь. Общепризнано, что все эти издания выпущены в Москве в 50-60-х годах XVI века, но до 1564 года» (с. 450).
Встречаются в книге и опечатки. Так, патриарх Адриан в одном месте поименован «Андрианом» (с. 257), а филолог Владимир Николаевич Топоров – «Виктором Николаевичем Топоровым» (с. 509).
Можно еще привести немало других любопытных фактов, интересных исторических свидетельств и спорных моментов, содержащихся в замечательной книге С.В. Мироненко, но на этом, пожалуй, стоит остановиться.
________
Мироненко С.В. Сто событий, которые изменили Россию. – М.: Кучково поле Музеон, 2019. – 624 с.
______________
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky
Я отношусь к нему с большим уважением как к специалисту и человеку, не побоявшемуся встать на защиту профессии историка под давлением влиятельного политикана В. Мединского, пытающегося использовать отечественную историю для искусственной возгонки "патриотических" мифов. В общем-то из-за «спора» с Мединским Мироненко и лишился одной из своих должностей.
Эта его книга будет интересна, скорее, массовому читателю, хотя, думаю, что и профессиональные историки смогут найти в ней что-то интересное и неожиданное, ведь труд охватывает всю российскую историю от Рюрика до Ельцина, а каждый из очерков автор пытался сделать не вполне тривиальным. В целом пишет Мироненко не менее увлекательно и точно основательнее, чем популярный Акунин, издающий свою версию российской истории; хотя и его труд не оказался полностью застрахован от ляпов и ошибок, но о них позднее.
Из 100 сюжетов истории России в книге 57 посвящены XX веку, что создает заметный перекос в сторону новейшей истории. Мироненко в ряде случаев, по-моему, излишне категоричен и как бы одним росчерком «закрывает» сложные вопросы, которые отнюдь не закрыты ввиду того, что многие документы советского времени до сих пор засекречены. Какие-то из глав сильно перекликаются друг с другом и вообще являются разномасштабными (например, «Северная война» и «Полтавская битва»). Выстраивание глав не по хронологии, а в произвольном порядке тоже спорно, хотя такие скачки из одной эпохи в другую нисколько не раздражают, а, поскольку большинство материалов посвящено XX веку, в этом даже есть своя пикантность.
Порой приводимые автором цифры уже сами по себе характеризуют эпоху. Например, в главе о П.А. Столыпине, Мироненко замечает, что в его премьерство (с 1906 по 1910 год) было вынесено по политическим преступлениям около 6 тысяч смертных приговоров, из которых 3700 были приведены в исполнение (осужденные были повешены). К каторжным работам было приговорено 66 тыс. человек (с. 132). При этом за все предыдущие 80 лет, с 1825 по 1905 год, по политическим преступлениям было вынесено всего 625 смертных приговоров, из которых только 191 был приведен в исполнение (с. 132). Как мы знаем, революцию это не остановило.
В главе «Бироновщина» Мироненко доказательно поправляет в оценке аннинского царствования такого авторитета, как В.О. Ключевский: «”Народное хозяйство расстраивалось, - писал В.О. Ключевский. – Торговля упала”. Сейчас известно, что это не так. По данным современного исследователя, историка Н.Н. Репина, обобщившего сведения о российской торговле первой половины XVIII века, с 1725 по 1739 год ее общий объем вырос с 3,4 до 4,1 млн рублей» (с. 141). В 2,5 раза за это время выросли показатели выплавки чугуна и т.п.
В главе «И.В. Сталин» развенчивается миф о том, что молодой большевик Коба лично грабил поезда: «Долгое время было принято считать, что Сталин имел отношения к эксам, то есть к экспроприациям денег и имущества банков и буржуазии. Однако такое мнение сомнительно. Сохранившиеся источники свидетельствуют: он всегда стоял на втором плане, никогда не принимая активного участия в захватах, в отличие, например, от его друга Камо» (с. 152). Тут можно было бы заметить, что товарищ Сталин умел подчищать ненужные свидетельства, но Мироненко твердо стоит на позиции, что полностью уничтожить следы никогда невозможно, и, что если нет твердых и железобетонных оснований для каки-либо предположений, то и рассуждать об этом не стоит. Также Мироненко убежден, что Сталина не убивали и не травили его соратники, и что смерть вождя была полностью естественной (с. 155). Мне такая безапелляционность не близка.
Полностью опровергает Мироненко (со ссылкой на книгу Ю.М. Лопухина «Болезнь и смерть Ленина») и наличие сифилиса у В.И. Ленина (с. 167). Наверное, это вообще не столь важно, но там, где стоило бы сделать оговорку, автор нередко рубит сплеча – мол точка в вопросе уже поставлена.
Упрощением выглядит и суждение о Вере Засулич, которая дескать стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова только «за то, что он сбил шапку с заключенного, который не захотел при встрече с ним снять головной убор, как это требовалось» (с. 490). Об унизительной порке розгами, устроенной по приказу Трепова заключенному народнику Боголюбову, в нарушение закона о запрете телесных наказаний от 17 апреля 1863 года, автор почему-то умалчивает.
В главе «Правление Алексея Михайловича» и вовсе можно встретить курьез. Так, Мироненко отмечает, что отец Петра I «очень увлекался астрологией. Сохранились сведения, что он просил одного из своих врачей заказать ему в Дании телескоп» (с. 182). Ввиду сильной сжатости текста неясно, почему просьба о заказе телескопа свидетельствует о сильном увлечении астрологией, а не астрономией? Наверное, автор мог бы раскрыть свои слова, но он этого в книге не делает, так что относительно увлечения царя астрологией приходится верить ему на слово, что для исторических трудов не лучшее качество.
В главе «Заговор против Хрущева» приводится любопытный фрагмент из мемуаров А.Н. Шелепина, который считал, что «за заговором против Хрущева стоял заведующий Административным отделом ЦК Н.Р. Миронов, погибший через пять дней после снятия Хрущева. Самолет, на котором летели Миронов и маршал С.С. Бирюзов, потерпел авариюнедалеко от Белграда. Все члены правительственной делегации и экипаж погибли» (с. 24-25). Я об этой истории прежде не слышал.
В очередной раз поражаешься и масштабу американской помощи СССР в годы Второй мировой войны. «Довольно долго тема ленд-лиза замалчивалась в советской историографии, говорили, что мы выиграли войну сами, нам практически никто не помогал. Второй фронт открыли в 1944 году, когда уже ни у кого не осталось сомнений, на чьей стороне будет победа. Однако масштабы помощи были внушительными: совокупные поставки по ленд-лизу превысили среднегодовой импорт Советского Союза в 1940 году в 50 раз. Если перевести данное соотношение на внешнеторговый баланс современной России, то помощь составила 10 трлн долларов. При перерасчете в золото картина выходит еще более впечатляющей: совокупная помощь США соответствует 50 тыс. т золота на основе золотого стандарта 1944 года, что почти в два раза превышает все совокупные золотые запасы всех стран мира на сегодняшний день, включая США» (с. 204).
Из главы «Строительство Санкт-Петербурга» можно узнать, что «никакого указа о переносе столицы из Москвы или объявлении Петербурга второй столицей не было никогда» (с. 214) – всё произошло постепенно и как бы само-собой.
Некоторые другие тезисы тоже весьма любопытны, но чисто декларативны (приходится их принимать на веру). Например, говоря о первой поездке Б.Н. Ельцина в штаты в конце 1980-х годов, Мироненко отмечает, что «в бюджете советского гражданина 60% зарплаты уходило на еду» (с. 231). Так ли это? Наверное, Мироненко лучше знать, хотя мне казалось, что «свободных» денег тогда у населения было гораздо больше, чем оно могло потратить на нужную еду, которая была в дефиците.
В главе о восстании Степана Разина рассказывается, что тот в молодости бывал в Москве и в Архангельске, а вот «никакой персидской княжны, конечно, не было» (с. 242). Во время своего каспийского похода Разин разбил флот персидского шаха и захватил в плен сына персидского флотоводца – Шабалда.
Производит впечатление и рассказ о неистовстве патриарха Никона, который в 1654 году «приказал изъять из домов иконы, написанные на “фряжский манер”, то есть на итальянский. У таких икон патриаршие служители выкалывали глаза, а затем Никон прилюдно разбивал их о каменный пол Успенского собора. Только вмешательство Алексея Михайловича спасло иконы от сожжения, их разрешено было зарыть, то есть похоронить» (с. 254-255).
Узнал из книги Мироненко, что, оказывается, Емельян Пугачев не просто участвовал в Семилетней войне, но «вместе со своим полком брал Берлин» (с. 264). То есть военный опыт у него к началу восстания был немалый (он успел отличиться и в начале Русско-турецкой войны 1768-1774 годов).
Еще один далеко не всем известный факт: гимн французского Сопротивления был написан русской эмигранткой Анной Марли (Анна Юрьевна Бетулинская)» (с. 304).
Весьма колоритным получился портрет и князя Владимира Михайловича Волконского, товарища председателя III и IV Государственных дум. «Удивительно, но сильной стороной Волконского считалось полное безразличие к большинству обсуждавшихся вопросов. Когда его спрашивали: «Что обсуждается?», - он чаще всего отвечал: «Черт его знает». Такая позиция позволяла ему сохранять нейтралитет и добрые отношения практически со всеми фракциями Государственной думы. <…> Князь Волконский относил к числу своих неоспоримых достоинств опыт службы вахмистром. Ему не составляло большого труда перекричать 400 человек – голос у него был очень зычный. Еще Волконского отличало умение «правильно» считать голоса, поданные за тот или иной законопроект. Октябрист, член 3-й Государственной думы барон Е.Е. Тизенгаузен вспоминал, что князь Волконский замечательно справлялся со счетом голосов: “Знаете, князь такой милый, с ним проведешь что угодно, великолепно считает голоса. Положим 103 «за», тогда он говорит: мой голос 106-й, барона Тизенгаузена 112-й и т.д. – принято и готово. Математику знает в превосходстве”» (с. 283).
Интересен пассаж и об итогах Северной войны для Швеции и России. Как это нередко бывает в истории, для страны-победителя триумф обернулся построением полицейского государства, ростом налогов для населения (в 3,5 раза!) и демографическим кризисом (к 1710 году численность населения в ряде областей сократилась на 20-40%). Проигравшая же сторона - Швеция, утратившая статус империи, открыла для себя «эру свободы» (с. 292).
Книга содержит немало юмора. Например, Мироненко приводит такой анекдот о Леониде Брежневе эпохи застоя: «Сталин звонит Жукову и спрашивает: где вы с Рокоссовским собираетесь наступать? Жуков отвечает: вот дозвонимся на Малую землю полковнику Брежневу, посоветуемся с ним, тогда и решим» (с. 346).
А вот глава «Русское масонство» вызывает некоторое недоумение. Так, автор отмечает, что «масонские обряды были больше похожи на игру, чем на какую-то серьезную церемонию» (с. 374). Очевидно, что это больше свидетельствует о его скептическом отношении к масонству в целом, а не о характере и значении масонских ритуалов. К тому же, кто сказал, что «игра» - это по определению что-то несерьезное? Заканчивается эта глава не менее странным утверждением, что современное российское масонство «к историческому масонству уже не имеет отношения» (с. 377).
Рассказывая о цензуре в СССР, Мироненко приводит любопытные свидетельства. Например, после передачи Курильских островов от Японии к СССР в советской печати были полностью запрещены любые упоминания о народности айнов (с. 381), а «с какого-то времени, когда начались испытания атомного оружия, в прогнозах погоды запретили публиковать направление ветра» (с. 381). Порой же «в своей бдительности цензоры доходили до абсурда. Например, был анекдотический случай, когда малограмотный цензор переименовал «Слово о полку Игореве» в «Слово о подразделении Игореве». По его мнению, упоминание некоего полка означало раскрытие государственной тайны» (с. 382).
А это о тезисе «Россия – родина слонов», когда в советское время всячески принижались заслуги иностранцев и возвеличивалось все отечественное, иное из достижений и вовсе выдумывалось. Например, «неожиданно оказалось, что братья Монгольфье не первыми совершили полет на воздушном шаре. Первым воздухоплавателем в истории советская пропаганда объявила подьячего Крякутного, который якобы за пятьдесят лет до французов совершил полет на аэростате собственного изобретения. Позже выяснилось, что никакого Крякутного не существовало, его придумал известный фальсификатор исторических документов А.И. Сулакадзев (или А. Родин). Но о подьячем Крякутном-воздухоплавателе появилась статья в Большой советской энциклопедии, писали о нем и и в школьных учебниках. До сих пор в городе Нерехте Костромской области стоит памятник-стела мифическому Крякутному» (с. 474). Добавлю, что похожу историю обыграл в своем романе «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» (2016) Виктор Пелевин.
В главе о новгородском князе Александре Невском проясняется происхождение его исторического прозвища: «Невские земли, которыми владел Александр Ярославич, находились за пределами Новгородской земли. И прозвище Невский, скорее всего, было дано не по битве, а по тем землям, которым он владел за пределами Новгородского княжества» (с. 443).
Первой напечатанной книгой в России также был вовсе не «Апостол» (1564) Ивана Федорова. «До этого в Москве было напечатано несколько книг. К группе так называемых анонимных книг относится 7 изданий – это узкошрифтовое Четвероевангелие, Триодь Постная, среднешрифтовое Четвероевангелие, среднешрифтовая Псалтырь, Триодь Цветная, широкоформатное Четвероевангелие и широкоформатная Псалтырь. Общепризнано, что все эти издания выпущены в Москве в 50-60-х годах XVI века, но до 1564 года» (с. 450).
Встречаются в книге и опечатки. Так, патриарх Адриан в одном месте поименован «Андрианом» (с. 257), а филолог Владимир Николаевич Топоров – «Виктором Николаевичем Топоровым» (с. 509).
Можно еще привести немало других любопытных фактов, интересных исторических свидетельств и спорных моментов, содержащихся в замечательной книге С.В. Мироненко, но на этом, пожалуй, стоит остановиться.
________
Мироненко С.В. Сто событий, которые изменили Россию. – М.: Кучково поле Музеон, 2019. – 624 с.
______________
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky