Женщина твоего кошмара в «Медее» Александра Зельдовича

Женщина, которая вызывает в вас ужас? Та, что убила своих детей (речь не об абортах). Не из-за голода, безнадёжной болезни или в приступе помешательства от отчаянной ситуации. Убила как доказательство своей любви к мужчине. Античная трагедия Еврипида, достававшая до печёнок его современников, в актуальной сегодняшнему моменту интерпретации. Не каждый возьмётся, разве что такие мастера киношока, как Пазолини и фон Триер. И Зельдович. Александр Зельдович в плеяде российских режиссёров считается рекордсменом малокартинья – четыре полнометражных фильма за более чем тридцатилетие творческой деятельности. Долго пишет, долго выбирает натуру, долго снимает. И в каждом кадре много его. Дело зрителя, принимать увиденное или нет. Даже не простого зрителя, но кинокритиков и коллег по цеху. Самый неожиданный эффект от его версии «Медеи» - многие мужчины, вспотев при просмотре, выйдут из зрительного зала и скажут: «Конечно, не до такой степени… но с чем-то подобным я сталкивался в жизни». Кино – искусство преувеличения. Только не каждый из нас Ясон. И Медеи наперечёт. Медея Зельдовича рождена в холодной и очень неуютной (так в кадре) России. Типичная история провинциальной студентки в столице, по уши влюбившейся в преуспевающего женатого москвича и родившая от него двух детей. Как честный человек, новорусский Ясон должен… но он этого не делает. То есть, из семьи не уходит, чего-то ждёт, бизнес на бетоне предполагает обстоятельность. Мало вы знаете похожих историй в реальной жизни? То-то… Тут начинаются нюансы, выстраивающие сюжет драмы. Возлюбленный не только москвич, но и еврей, всё чаще посматривающий в сторону Земли Обетованной (причины понятны без расшифровки). Но не было бы счастья… законная жена ударяется в православие и ничего слышать не хочет. Что даёт твёрдую почву для развода и ухода в новую семью, дипломированный инженер-химик готова с ним хоть на край света. Меж тем в неуютной России происходят такие же неуютные дела. Неблагодарный шурин, которого сестра перетащила в столицу, пристроенный оперативником в ФСБ, собирается «доить» их семейного благодетеля как корову-рекордистку. Повинен смерти, решает сестрёнка и незамедлительно приводит приговор в исполнение, не очень умело заметая следы. Теперь один путь - в Израиль. Израиль у Зельдовича, а, точнее у его постоянного оператора Александра Ильховского, совсем не тот, что у Лунгина. В «Эсаве» он душный, в «Медее» - яркий, праздничный, наполненный не жарой, а теплом и воздухом, даже в кадрах старого Иерусалима. Трудно представить, что там могут творится страшные дела. Но придётся… Жизнь этих новых репатриантов складывается по схеме тех, кто приехал на историческую родину с большими деньгами. Вместо пособий и социальных квартир – модный просторный дом, на смену тяжёлому бетону пришли изящные нано-технологии. Не меняются только главные герой. Евгений Цыганов продолжает изначально выбранную актёрскую линию – многозначительное молчание (за что любят зрители и ценят режиссёры) в ожидании одного эмоционального взрыва (что уже было во многих картинах с его участием). Здесь это к месту, ибо в контексте стоит внутренний вопрос – «зачем я это сделал именно с этой женщиной?». На его фоне исполнительница роли как-бы-Медеи (в фильме она так и остаётся безымянной) - вихрь эмоций, темперамент на грани истерики. И эта грань часто стирается – если оргазм, то с потерей сознания. Зато всегда точно знаешь, притворяется она или как. Можно ли женщину такого типа оставлять в роли хранительницы очага? Даже при наличии нянь, горничных, прочих атрибутов красивой жизни. Даже выводя её в светские тусовки. Где она легко даётся любому, на кого положила глаз, но при этом закатывает истерики главному мужчине в своей жизни – «Ты меня не любишь, потому что я старая!». Не в этом дело, жить рядом с таким типом женщин интересно, повышает самооценку, но и опасно. Смертельно опасно. Пиком этой опасности становится весть из России об обнаружении тела брата-фсбшника. Медея своей причастности даже не скрывает – «всё же ради тебя, любовь моя». Спокойный, как удав, Алексей-Ясон уходит, оставив бешеной супруге дом (и нехилое содержание, что подразумевается, но остаётся за кадром), в тот момент предусмотрительно забрав с собой детей. Пробуждается человек… в брошеной жене проявляется дар Кассандры и тяга к знахарству (образование химика ей в помощь). Так и до наведения порчи недалеко… Что делать в такой ситуации женщине, оказавшейся в бесконечно далёкой для неё стране? Далёкой и по национальному, и по религиозному признакам (через весь фильм проходит исповедь перед закрытой кабинкой христианского священника, возможно пустой). Только мстить. Это могло бы стать гимном радикальному феминизму, но только не в версии Зельдовича. Абсолютно пассивная в плане созидания и гиперактивная в разрушении, его Медея ударяется в безудержный секс с каждым, кто привлекает её внимание. Будь то орально-пренебрежительный акт за деньги с жирным богачом или страстная любовь с многочисленными окончаниями со спецназовцем. Последний, кстати, её читает как открытую книгу – «ты тёмная дыра», «ты мелешь как жёрнов». Такой может быть опасен сам… уж лучше меланхоличный Ясон с его неопределённым «я, в общем-то, неплохой парень». И так во всём. Даже, вроде бы, в благородном акте – помогла задержать арабского террориста с ножом. Просто походя сбила пробегающего («падающего – толкни»), как совершила очередную пакость, за которой следует очередная попытка вернуть Ясона – «ты пришёл… ты всё-таки меня любишь». Ответ – «только ради детей, ты им нужна» звучит в его устах как приговор. Детям… Развязка наступает в экзотических интерьерах античного Израиля – дети, приговорённые отцом, падают со скалы. Он тоже падает – в обморок – Ясон-Цыганов ставит свою привычную точку в сюжете. Еврипидовскую Медею карает гнев богов Олимпа. Зельдовичевская – просто растворяется в мировом пространстве. То ли в Россию вернулась, где её ждут суд-срок-Сибирь, то ли улетела в другое тёплое место, продолжая сеять секс-страх-разрушение. На Земле Обетованной от неё остаётся только злая память и часы, ведущие обратный отсчёт времени. Она так хотела оставаться вечной молодой, но поленилась изобретать Средство Макропулоса. Ведь это тоже называется «созидать». Как хорошо, что Зельдович придумал сказку. Страшную, но сказку. Но с намёком… кф «Медея» Александра Зельдовича включён в конкурсную программу Пятого кинофестиваля Arctic Open в Архангельске. Леонид Черток