«Доживешь — поздравишь!». К 100-летию Егора Лигачева

«Доживешь — поздравишь!». К 100-летию Егора Лигачева В сентябре 1996-го Егор Лигачев стал гостем Андрея Мурашова в эфире Часа Пик. После эфира оставил запись в специальном вип-альбоме ТВ2: «С чувством уважения и признательности за совместную, и думаю взаимно полезную работу, с томскими журналистами по преображению Томской земли в 60, 70, 80-е годы. 09.09.1996. Лигачев». Независимая телекомпания ТВ2 к тому моменту существовала пять лет. Ее тогдашние журналисты в 60-70-е были детсадовцами да школьниками. Человек вне времени и сам — символ времени, для кого-то безмятежного, для кого-то безнадежного, отмечает сегодня 100-летие. Мы решили собрать воспоминания о Егоре Лигачеве тех, кто мог наблюдать, как менялась Томская земля в 60, 70, 80-е годы под его руководством.  Дом, амбар, сарай, корова В холле северского музея несколько стендов — «К 100-летию Е.К.Лигачева». На них около полусотни фотографий — в основном производственных, реже партийных, еще реже — личных. Внимание группы школьников обращают на пожелтевшие документы из личного дела молодого Егора Лигачева. В анкете студента Московского авиационного института — сведения о достатке родителей, крестьян из села Дубинкино Томской губернии: Кузьма Лигачев и Матрена Белоусова в собственности имели дом, амбар, сарай, баня, 1-2 лошади, корову.  «Вот что значит «социальный лифт», — говорит экскурсовод Елена Чиканцева. — Мальчик из бедной крестьянской семьи стал вторым человеком в стране!». Социальным лифтом воспользовался и Виталий Кириенков — персонаж одной из выставочных фотографий. На последнем курсе ТИСИ он уже знал, что его ждет работа в Химстрое, а вместе с ней и квартира на Почтовом. Впервые с Лигачевым Кириенков встретился в 1971-м — на том самом месте, где сейчас развернута выставка. Тут тогда была стройплощадка готовящейся к сдаче музыкальной школы. Вскоре началось строительство ТНХК. В середине 70-х Кириенков стал секретарем парткома стройки. На фотографии из его личного архива — министры среднего машиностроения Славский и химической промышленности Костандов, первый секретарь обкома Лигачев, директор ТНХК Гетманцев и другие официальные лица обсуждают, как идет строительство первой производственной очереди комбината.   «Это лето 1980-го, — говорит Виталий Кириенков. — Мы стоим на кровле еще не достроенного здания. Чтобы всех поднять наверх, использовали грузовой лифт, я выходил из него последний и запер двери, чтобы посторонних не было. Сверху хорошо всю площадку видно. Недовольные все почему? Ну потому что не «прилизывали» доклад — раз приехал министр, надо было как есть текущую ситуацию озвучить. Может, речь шла о том, что оборудование еще не поставили... Первую сваю на ТНХК забили в сентябре 1976 года. А опытное производство полипропилена было запущено через полгода после этой фотографии — в феврале 1981-го. Пробирку с первым полипропиленом делегация Томской области увезла тогда на 25 съезд партии». Построим мост — будет востребован Соратник Егора Лигачева по партработе, профессор ТПУ Николай Кириллов считает, что если с карты Томской области убрать все новостройки, появившиеся при Лигачеве, то «останется пустыня»: «Что такое Томская область при Лигачеве — это открытия крупных нефтяных и газовых месторождений, организация их добычи на севере, ну и самое главное, все это богатство надо было перебросить на юг. В Кемеровскую, Томскую области. Построить нефте- и газопроводы, линии электропередач, мосты через Обь и Томь...» В 1965 году Лигачев сам написал заявление Брежневу, чтобы его отправили в Сибирь. Тут он родился. Закончил в Новосибирске школу. В Новосибирске же после московского института рос по партийной линии и поднимался по карьерной лестнице. Построил Академгородок. И сюда же был бы рад вернуться после нескольких лет работы в ЦК КПСС. Брежнев просьбу удовлетворил. Отчасти: «Мы вот тут подумали и решили послать тебя в Томск». «То, что меня направляли в Сибирь,— это было просто счастье! — пишет в воспоминаниях Лигачев. — Но что касается Томска, то здесь я особой радости не ощутил: знал, что Томская область запущенная, лежит вдали от больших дорог. Тогдашний секретарь обкома, что называется, спал и видел, когда же его вернут в столицу ( первым секретарем томского  обкома в 1959-65 гг. был Иван Тихонович Марченко — ред.) . Соответственно шли в области и дела. Однако все эти соображения я, естественно, оставил при себе и сразу дал согласие. А когда вышел из кабинета Генсека, то подумал, что вариант не такой уж плохой: во всяком случае, в этой сибирской области можно от души поработать, понять, на что ты в действительности способен». За 17,5 «лигачевских» лет в Томской области на треть выросло население — с 750 тысяч человек до почти миллиона. На карте города появились новые микрорайоны (Каштак, Иркутский). На карте области — новые города (Стрежевой, Кедровый). В 1966-м Томскнефть добыла первую нефть. Из Алексадровского в Анжеро-Судженск прошел нефтепровод. Из Асина в Белый яр — железная дорога. В Богашево появился аэропорт. Рядом со Светлым запустили птицефабрику, а на 30 гектарах в Кузовлево — овощные теплицы.  А в 1973 году Косыгин поздравил Лигачева с открытием автомоста через Томь. Сказал, что еще в 1920-е работал Западной Сибири в кооперации, бывал в Томске и слышал, как мужики о мосте мечтают. Даже деньги тогда на него пытались собрать — так как город в межсезонье на 3-4 месяца был отрезан от районов. Шегарский мост через Обь начали строить в 1982. «Слышал рассказы, — говорит бывший ректор ТПУ Юрий Похолков, — когда мост через Обь строился, Лигачева спрашивали — мол, зачем мост? Паром ходит и достаточно, все равно не так много транспорта идет, не востребован будет. А Лигачев ответил — построим мост, будет востребован. Он прав оказался». «С нашими товарищами случилась беда...» Практически все, кто знали Лигачева лично, сходятся в его оценке — человеком был требовательным, жестким, но честным с людьми и искренним в своих убеждениях.   «Пример: строятся Межениновская птицефабрика, Кузовлевские теплицы, идет плановый объезд, — рассказывает Виталий Кириенков. — Надо проехать оттуда — сюда. Кавалькада машин, штук пять. Лигачев приезжает первым. Я отстаю, приезжаю позже. Объясняю — мол, машин много, пропускная способность дорог небольшая, не могли не отстать. Лигачев говорит: «Что?! Да у нас дороги только на 12% только загружены!». Ну, вот что на этот счет скажешь?». Вспоминает Александр Егоров, в лигачевские времена – сотрудник обкома, потом замдиректора завода: «Судьба свела с Лигачёвым опять, когда я уже стал работать заместителем директора по кадрам и режиму крупного томского завода измерительной аппаратуры… В районах области тогда появились свинофермы и птицефермы, теплицы для выращивания овощей. Все это с большой помощью заводов. Тогда так было принято. У каждого томского завода была своя нагрузка. … Мне было поручено, уже по партийной линии, ежегодно организовывать помощь колхозам по уборке урожая в Первомайском районе и заготовке кормов в Томском районе. Трудно было, но мы справлялись, и завод был на хорошем счету в обкоме. Однажды наша заводская бригада построила по просьбе председателя в Первомайском колхозе  в нескольких километрах от райцентра добротный свинарник. Председатель остался доволен. Наши рабочие вернулись на завод. Вдруг мне звонок от председателя. Просит завтра приехать, так как на смотр свинарника прибудет сам Лигачёв. Я приехал рано утром. Немного погодя и Юрий Кузьмич прибыл. Пошли смотреть вчетвером: Лигачёв, председатель колхоза, секретарь райкома и я. Все вроде бы довольны, сделано всё хорошо. Вышли, постояли на свежем воздухе. А Юрий Кузьмич и говорит: «Красота-то какая: лес, река, поляна вся в цветах. Здесь бы санаторий создать, а вы все это свиньям отдаете… Помолчал и продолжил: « Надо бы переделать помещения под другую надобность. Завод поможет». И обращаясь уже ко мне: «Поможете?» Отвечаю: «Да». Так и пришлось нашим рабочим позднее переделывать эти помещения, но уже …в телятники». «Однажды мы ездили на объект, не помню, что это было, но в томском районе, — рассказывает журналист Владимир Крюков. — И я наблюдал с удовлетворением, как Егор Кузьмич подсмеялся над партийными пешками из нашего райкома — пригласив их последовать за ним к этому объекту. Они явились на объезд в ботиночках легких. А Егор Кузьмич прямо на месте переобулся в сапоги, которые, как мне сказали, всегда лежали в багажнике его машины. И им пришлось следовать за ним по грязи. Смотреть было весело. Думаю, он таким образом их проучил — и в следующий раз они были во всеоружии». Получить нагоняй или лишиться работы можно было за разные проступки. Так, по словам Николая Кириллова, на одного из руководителей горисполкома донесли, что он злоупотребляет просмотром открыток и фотографий эротического содержания. За это его сняли с должности: «Это было недопустимо, нарушение морали, которая воспитывалась во всех, в учениках и студентах». Впрочем Николай Кириллов говорит, что не знает никого из управленческого звена, кто держал бы обиду на Лигачева.  «Однажды на севере области потерялась цистерна со спиртом — метанолом, — говорит Николай Кириллов. — И на эту цистерну натолкнулись два отряда рабочих — лесников и нефтяников. Отравились. Несколько человек умерли. И вот собирается бюро обкома, чтобы решить, как поступить с руководителями крупнейших лесной и нефтяной организаций. Руководитель народного контроля докладывает — снять с работы! Генерал — снять с работы! Лигачев встает и говорит: «С нашими товарищами случалась беда. Да, это непростительная халатность. Мы должны войти в их положение — понять. Оказать всю необходимую помощь». Выговоры руководителям записали, и они полетели каждый на свое рабочее место». Гид по «лигачевской» выставке в Северске Елена Чиканцева рассказывает, что людей, с которыми приходилось работать, Лигачев оценивал как «моторных», то есть энергичных, или «не моторных». Сам был моторным. В начале нулевых его, депутата Госдумы третьего созыва, она, тогда журналистка северской телекомпании, пригласила в прямой эфир. Студия находилась на 9 этаже. Лифт в тот день не работал. Лигачев, которому на тот момент было под 80, спокойно поднялся и ни слова неудовольствия не выразил. «А какое у вас образование?..» «Лигачев был приверженцем здорового образа жизни, и навязывал этот здоровый образ жизни всем остальным — правильно это или неправильно, — говорит Юрий Похолков. — Но все ходили на томскую лыжню. Руководители предприятий демонстрировали, что они со своими коллективами вышли. Да он и один ходил на лыжах — я его неоднократно встречал в районе Коларова». Юрий Похолков лично познакомился с Егором Лигачевым в 1981 году. Когда его утверждали на должность проректора по научной работе в политехе — процедура требовала прохождения через бюро обкома партии. Юрий Похолков тогда не очень хотел становиться проректором — он работал на кафедре, у него была хорошая группа, аспиранты и менять живую науку на чиновничью должность ему было неинтересно. Правда, потом 9-летний опыт работы на этой позиции очень пригодился во время работы ректором. С одним из самых авторитетных и харизматичных предшественников Юрия Похолкова — ректором Александром Воробьевым, который возглавлял вуз с 1944 по 1970-й, у Егора Лигачева отношения не сложились. Разногласия возникли на почве развития в Томске академической науки. Лигачев, детищем которого стал Новосибирский Академгородок, добивался создания Академгородка и в Томске. «Александр Акимович считал, насколько я знаю, что Академгородок будет большим конкурентом для высших учебных заведений, — говорит Юрий Похолков. — И люди уйдут в Академгородок, а в вузах (ученых) не останется. Он считал, что в вузах наука тоже на хорошем уровне, поэтому добивался, чтобы при вузах были открыты НИИ. При нашем вузе в общей сложности было четыре НИИ открыто. А за всю историю — пять. Первый НИИ, который был открыт в 1923 году — институт прикладной физики — через несколько лет был переведен в ТГУ и стал называться СФТИ. А при Воробьеве были открыты НИИ ядерной физики, НИИ высоких напряжений, НИИ интроскопии, а также НИИ автоматики и электромеханики, который потом был переведен в ТУСУР. Воробьев думал, что и вне академии может развиваться наука, а Лигачев считал, что надо академические центры создавать. И благодаря его усилиям появилось отделение Академии Наук с большим количеством институтов — не таким большим, как в Новосибирске, но все-таки». «Никто толком не написал, какую лепту внес Егор Кузьмич в развитие духовной жизни, — говорит Николай Кириллов. — А ведь в Томской области возникла и быстро развилась писательская организация. Появился новый театр — ТЮЗ. Разве теперь можно представить, чтобы целый выпуск из Ленинградского театрального института приехал работать в Томск?». ТЮЗ был открыт в Томске в 1979 году. По замыслу, он не должен был уступать новосибирскому «Красному факелу». А для этого была нужна готовая и сыгранная труппа. По просьбе Егора Лигачева первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Романов «отрядил» по распределению в Томск выпуск ЛГТИМиК с курса Льва Додина. Так в томском ТЮЗе оказались Игорь Скляр, Андрей Краско, Наталья Акимова и другие известные нынче актеры. Вот как вспоминала в 2016 году тот период Галина Кука, единственная из того «звездного десанта» актриса, оставшаяся работать в ТЮЗе: «Когда мы приехали нам сразу дали квартиры в пятиэтажном новом доме на Олега Кошевого, 75. Вокруг болото, не пройти, не проехать. После Ленинграда, после того обеспечения... А ребята ещё в Венгрию перед этим съездили. За свой дипломный спектакль «Братья и сестры» они получили награду — поездку в Венгрию. Этот спектакль потом вошел в энциклопедию театральной жизни. И вот они приезжают в провинциальный, для нас тогда, Томск. Всего два кафе, дикие очереди во время обеда, бесконечное расстояние между центральными остановками, грязные витрины. Хотя Томск встретил нас с открытой душой. Нам ученые со степенями говорили: «Вот вы ещё ничего не сделали, а вам сразу квартиры дали. А у нас кандидаты наук в общежитиях живут». Мы ходили друг к другу в гости на новоселье, смотрели кто как обжился. Игорь Скляр с Наташей Акимовой жили в трехкомнатной квартире на первом этаже. Игорю хотелось комфорта и он большую комнату превратил в мастерскую и делал там мебель. Своими руками сделал кухню, прямо как чешскую. Тогда же все это было не достать, а он сделал сам». А вот еще одно театральное воспоминание . От актрисы театра драмы Валентины Бекетовой. «Свои " пять копеек" хочу вставить в дискуссию по поводу Лигачёва. Личность. Это ни для кого не новость. Но при нём в театре сдавали два раза спектакль «Слон» по пьесе Копкова («Золотой слон», постановка Феликса Григорьяна, 1982 г. – ред .), где с юмором и нелицеприятно говорилось о советской деревне...Выдающийся был спектакль! И в последний раз сдачи в зале был Лигачёв. Сейчас это трудно представить, чтобы Жвачкин пришёл в театр..А тогда вся труппа не занятая в спектакле сидела в зале и наблюдала за его реакцией...Хохотал! И дал "добро" на то, чтобы спектакль шёл! Это было за гранью тогдашнего понимания...Масштаб личности и какая - то душевная " настоящесть" позволили ему не уничтожить прекрасный спектакль, а разрешить ему быть» В тот же лигачевский период во всех новых районах Томска выросли мансарды, вспоминает Николай Кириллов: «Вроде пустячок, чердак преобразовали, большие окна поставили — десятки мансард построили. И в Томске стали проходить выставки союзных художников. Даже четвертый пленум Союза художников СССР проходил в Томске». «Егор Кузьмич привечал творческих людей, — говорит Владимир Крюков. — Причем, он особенно заранее не просчитывал, насколько верно они будут служить. Они получали мастерские. А он время от времени их посещал. И вот однажды он посетил мастерскую Натальи Аксеновой . А у нее городские пейзажи подобрались такие мрачноватые. Несколько домов, нарисованных на Розе Люксембург — часть из них уже не существует. Он остановился. Ее пододвинули к нему. Он спрашивает: «Что-то мрачноваты ваши пейзажи. Как бы это объяснить, почему?». Она говорит: «У вас какое художественное образование?». Все замерли в некотором ошеломлении. Он сказал: «Никакого». Она сказала: «Ну, тогда мне трудно будет вам это объяснить». Бывает, вроде, и такой взгляд на вещи. Он посмотрел, покивал, и пошли все дальше. Последствий никаких не было».   Колпашевский яр Последняя пятилетка Лигачева в Томске отмечена двумя резонансными событиями. Делом Томских книжников 1982 года — когда за чтение запрещенной литературы (которую через несколько лет можно было купить в любом книжном), нескольких представителей томской интеллигенции судили и приговорили к реальным срокам. И — Колпашевской трагедией . В 1979 году аккурат под Первомай Обь, которая делает в районе Колпашево излучину, обрушила берег. И вскрыла массовое захоронение расстрелянных в 1930-х годах людей. Власти решили захоронение уничтожить. В Колпашево пригнали теплоходы, которые размывали яр, перемалывая винтами тела. Уцелевшие трупы ловили добровольцы и топили при помощи металлолома. Первым в стране про трагедию Колпашевского яра написал Владимир Крюков. Правда, было это на исходе 80-х — уже после того, как Лигачев из Томской области уехал в Москву и поддержал Горбачева с идеей перестройки и гласности. «В конце материала я задавался вопросом: что можно было сделать? — говорит Владимир Крюков. — Ну что, Кузьмич не мог ослушаться приказа, последовавшего из Москвы — «скорее убирайте, заметайте следы»? Сказал, что мог бы, наверное, цивилизованно решить, устроив перезахоронение. Ну, оказалось несколько радикальным мое заявление. Когда я стал разговаривать об этом с Владимиром Черепановым, одним из капитанов, участвовавших в этом размыве, он нарисовал мне схему, откуда выпадали эти несчастные, и как валились в реку. Это все было на середине высоты этого оврага. По поводу перезахоронения он сказал — ну посмотрите, а как к ним подступиться? Если бы кто-то обнаружил это раньше, пока берег не обвалился, наверное, можно было их вырыть и перезахоронить. Но когда случился этот разлом — я не хочу оправдывать его, обелять как-то, но иначе, наверное, сделать было... Может и можно, но гораздо сложнее — подогнать теплоход, сети поставить, ловить тела расстрелянных. Если бы представить цивилизованное государство, наверное, так бы и поступили».  На статью в томском издании Лигачев никак не отреагировал. А в 1990 году на допросе в рамках уголовного дела, возбужденного томским и новосибирским «Мемориалом», отметил , что после первого сообщения о случившемся, позвонил в Москву: «Хочу отметить, что ни обком КПСС, ни колпашевские партийные органы никакого участия в ликвидации захоронения не принимали, этим занимались органы КГБ в Москве и на месте <...> На вопрос, почему не было произведено перезахоронение трупов, могу ответить так: в то время в стране был период свертывания реабилитационного процесса и не могло быть даже речи о предании гласности случившемуся. По сложившемуся тогда порядку такие мероприятия старались осуществить без привлечения общественного внимания... Теперь по прошествии лет и таком резком изменении нашего общественного сознания, когда многие вещи, проблемы стали пониматься совершенно по-другому, конечно же, никто так не поступил бы с захоронением». «То есть, по сути, он ответил, что как человек системы иначе поступить он не мог, — говорит один из авторов фильма «Яр» Виктор Мучник. — И других слов для рассказа о случившемся тогда в Колпашеве и о своей роли в этом он так и не нашел. А интересно, все-таки, что он, женатый на Зинаиде Зиновьевой, дочери расстрелянного в 38-м «врага народа» комдива Ивана Зиновьева, думал тогда в 79-м. Говорили ли они про это тогда в 79-м и потом». Юрий Кузьмич В Томске Лигачева звали Юрием Кузьмичом. Все и везде. Почему — никто из наших собеседников объяснить не смог. Кроме Николая Кириллова: «Я был на всесоюзном съезде работников просвещения. Председательствовал на котором второй человек в ЦК — Егор Лигачев. И вот Томской области дали слово. Выступала завоблоно Зоя Барашева. Начинает выступать и говорит — вот, мол, Юрий Кузьмич... В зале, а это Кремлевский дворец съездов, шум. Она не обращает внимания и второй раз говорит — мы обратились к Юрию Кузьмичу... В зале гул. Тогда Лигачев встает и говорит: «Это в Томске меня так звали, а вообще-то все началось в МАИ, Московском авиационном институте». Оказывается, кто-то из его сокурсников вычитал, что Егор — это древнерусское имя, а Юрий — вариант современный. И приехал он с этим именем в Томск. Но когда переехал в Москву работать в составе политбюро — первым кто его назвал Егором без отчества — был Горбачев: «Егор, ты это сделаешь?», «Егор, поедем туда-то?». Так Егор и вернулось к нему — имя, которое он получил во время крещения в деревне Дубинкино Томской губернии». Письма Горбачеву «С Горбачевым мы познакомились в начале семидесятых, случайно оказавшись в составе делегации, выезжавшей в Чехословакию, — пишет в своих воспоминаниях Лигачев. — С тех пор на Пленумах ЦК КПСС, в дни партийных съездов, когда в Москве одновременно собирались все секретари обкомов и крайкомов, мы неизменно и дружески общались, обменивались мнениями по вопросам и частным, и общим. А когда Горбачев стал секретарем ЦК, а затем членом Политбюро, да вдобавок по аграрным проблемам, я стал часто бывать у него. К тому же Горбачев в те годы был единственным членом Политбюро, которого можно было застать на рабочем месте до позднего вечера». В марте 1985-го, после смерти Черненко, Лигачев поддержал кандидатуру Горбачева на пост Генсека. Сам при этом согласился стать вторым человеком в стране — секретарем ЦК КПСС по организационно-партийной работе. Категорически непьющий человек он стал одним из главных инициаторов антиалкогольной кампании середины 80-х, идея которой, впрочем, шла еще от Андропова. Годы спустя он оценит эту  затею как утопическую. «Мы все, Горбачев, Лигачев, Рыжков, другие, хотели побыстрее избавить народ от векового недуга. Но мы заблуждались. Чтобы справиться с пьянством, нужны долгие годы активной, умной антиалкогольной политики.» До 1988-го Лигачев активно поддерживал идею перестройки. После — начал критиковать ее методы. Был тем, кто по просьбе Андропова ездил в 1983 году в Свердловск — «присмотреться к Ельцину», и потом звонил посреди ночи Горбачеву и говорил: «Наш человек, надо брать!». А в 1988-м уже произнес ставшую крылатой фразу — «Борис, ты не прав!».  Весной 1990-го, когда от Союза уже отделилась Литва, Лигачев написал Горбачеву как Генсеку два письма . О зашедшей в тупик политике. Необходимости решительных действий во избежание развала СССР. Требовал ознакомить с их содержанием Политбюро и ЦК. Горбачев, как говорят, убрал письма под сукно. И летом вывел Лигачева из состава политбюро, объяснив товарищам по партии: «Он в последнее время пишет слишком много писем». Так, в 1990-м Егор Лигачев стал безработным, пенсионером. И с Михаилом Горбачевым теплые отношения больше не восстановил.   «Я на 80-летие был у Лигачева в Москве, — вспоминает Николай Кириллов. — Не столько садились-выпивали-закусывали, сколько разговаривали. Томичи в основном были. И я оказался у дверей. Звонок. Открываю. Стоит Горбачев. В руках у него папка красная — видимо, адрес. И роскошный букет цветов. «Егора можно видеть?». Я иду к Лигачеву в кабинет: «Там Горбачев, вас просит». Он пошел, я за ним. Лигачев закладывает руки за спину и слушает, что говорит Горбачев: «Егор, у нас были сложные отношения, но у тебя такой день, 80-лет, я решил вручить тебе личный адрес, и букет цветов». Лигачев не достает руки из-за спины и ничего не говорит. Слушает только. А перед входной дверью — столик. Горбачев положил красную папку и цветы на этот столик, повернулся и пошел. Лигачев так руки и не подал».   Старейший депутат В 1999-м Егор Лигачев вновь вышел на политическую сцену. Выдвинулся в депутаты Госдумы третьего созыва от Томской области. Обошел конкурента — Степана Сулакшина. Как старейший депутат открыл ее первое заседание. Периодически приезжал в Томск, работал с избирателями. В 2001 году вновь был в эфире ТВ2. Советовал не платить за ЖКУ, если плата, которая выросла в 2-3 раза, уже не по силам; объяснял, зачем голосовал за ввоз отработанного ядерного топлива в Россию; говорил, почему ситуация вокруг НТВ вовсе не является атакой на независимые СМИ и свободе слова в стране ничего не угрожает; обращался с вопросом к прокурору Юрию Сухоплюеву — почему не соблюдается норма Конституции о бесплатном образовании? Полностью посмотреть тот эфир можно здесь: «Доживешь — поздравишь!» «Лигачев никогда не пил, не курил, был спортсменом, — говорит Николай Кириллов. — Я считаю, что долгая жизнь— это награда за труд. Долго жить может человек, которого не раздирают противоречия. И с чувством юмора. Я был у него на 98-летии. Один почтенного возраста член ЦК КПСС с Кавказа говорит: «Егор Кузьмич, я вынужден сейчас уйти, но мечтаю приехать на ваше 100-летие, привезти бутылку кавказского вина, выпить с вами». Лигачев смотрит на него: «Доживешь — приходи!».   По словам Николая Кириллова, на 100-летие Егора Лигачева пройдет онлайн-конференция для самых близких друзей. В ней будет участвовать сын — Александр Егорович. Сам Егор Кузьмич выступать не будет, но поздравления услышать сможет.   «Вы еще о нас, мамонтах, пожалеете» Если на заре телекомпании ТВ2, расписываясь в альбоме, Егор Лигачев с прошлым обошелся довольно вольно, то незадолго до этого в споре с главредом «Огонька» Виталием Коротичем будущее определил почти пророчески: «Так ты говоришь, что я вымирающий динозавр? Мамонт? А ты не задумывался над тем, что после эпохи динозавров начинается эпоха крыс? Вы еще о нас, мамонтах, пожалеете!» ПОДДЕРЖИ ТВ2