Карибский кризис 1962 года: работа над ошибками. Учимся применять ВМФ

У идущих на Кубу советских транспортов не было другой защиты

Карибский кризис стал первым масштабным столкновением советского и американского флотов, в которых выполнялось слежение оружием, преследование и готовность участников применить оружие друг против друга, включая ядерное.

Как известно, кризис закончился в пользу США, которые добились того, что все, находившиеся в море на момент решения Кеннеди о введении блокады советские транспортные суда, вернулись обратно, а ракеты, бомбардировщики и истребительная авиация были выведены с Кубы. Сами же американцы убрали из Турции ракеты «Юпитер» с задержкой, а вскоре развернули в Средиземном море боевое дежурство ПЛАРБ «Джордж Вашингтон». «Юпитеры» они и так собирались выводить из Турции в связи с их устареванием (в СССР про это не знали). Единственное, чего реально добился СССР в ходе кризиса, была гарантия того, что США не вторгнутся на Кубу. Это, конечно, было достижением, но задача ставилась более масштабная – как немедленный вывод «Юпитеров» из Турции, так и организация постоянного и открытого присутствия ВС СССР на Кубе. Получилось только с гарантиями.

На сегодня в среде серьёзных исследователей существует единство мнений о том, что более интенсивное использование флота помогло бы СССР более эффективно добиваться желаемого от США. Что важно, так думают американцы, те, кто смотрит на мир глазами противника и думает, как он. А значит, это действительно было так, по крайней мере, с высоко степенью вероятности.

Сегодня, когда морская мощь России находится буквально на дне, а её политика в мире по-прежнему весьма активна, нам как никогда важно научиться применять военно-морской флот правильно, как с чисто военной точки зрения, так и с политической.
Рассмотрим те варианты, которые имел СССР во время Карибского кризиса.

Предпосылки провала

Элементарная логика требует рассматривать военные операции на других континентах в условиях, когда их проведение пытается сорвать противник, имеющий военный флот, как в том числе морские. Это и понятно, чтобы танкисты и пехотинцы начали действовать, они должны попасть на театр военных действий. Если это возможно только по морю, и если флот противника этому противодействует, то необходимо, чтобы свой флот тем или иным способом обеспечил перевозку. На войне – путём завоевания господства на море, в мирное время – недопущением действий флота противника против своих транспортов путём демонстрации силы или как-то иначе.

В планировании переброски войск на Кубу это понимание отсутствовало.

Вспомним этапы подготовки.

Решением ЦК КПСС от 20 мая 1962 года была начата подготовка к переброске войск на Кубу. Операцию планировал Генеральный штаб, она получила названием «Анадырь».

Залогом успешности операции ГШ принимал скрытность перевозки войск.
Также предполагалось, что на Кубе будет развёрнута советская эскадра в составе 2-х крейсеров проекта 68-бис (флагман – «Михаил Кутузов»), 4-х эсминцев, в том числе 2-х ракетных (пр. 57-бис), дивизии ракетных подводных лодок (7 кораблей пр. 629), бригады торпедных подводных лодок (4 корабля пр. 641), 2-х плавучих баз, 12 ракетных катеров пр. 183Р и отряда судов обеспечения (2 танкера, 2 сухогруза и плавмастерская).

Изначально предполагалось, что транспортные суда пойдут самостоятельно, не привлекая к себе внимания. Без эскорта. Так и вышло, и поначалу скрытность себя оправдала.
В сентябре американцы наконец-то сообразили, что что-то тут не так – советские транспорта сновали через Атлантику с беспримерной интенсивностью. 19 сентября 1962 года американским эсминцем был перехвачен первый советский транспорт – сухогруз «Ангарлес». Американские патрульные самолёты стали выполнять облёты и фотографирования советских судов.

В этот момент надо было вводить в дело надводные силы. Но 25 сентября Совет обороны решил надводные корабли в операции не задействовать.

Дальнейшее известно – после ведения блокады транспорта повернули обратно, три из четырёх подлодок, отправившихся на Кубу, американцы нашли и принудили к всплытию.
О причинах отказа от применения НК в той операции до сих пор спорят. В отечественной литературе можно найти утверждения, что скрытность переброски войск пострадала бы, но она уже была на тот момент утрачена. Есть мнения военных, которые были уверены, что не выдержат боя с американцами. Это была полуправда. И об этом будет сказано ниже. Есть мнение американских историков, которые склоняются к тому, что советские моряки были неспособны планировать военные операции в открытом океане. Это явным образом неверно.

Выскажем гипотезу. Надводные корабли не были использованы по сложному комплексу – внимание – субъективных причин. В основе его лежала личная убеждённость Хрущёва в том, что надводные корабли устарели, маниакальное стремление генералов подмять флот под сухопутные войска (реализованное окончательно только при Сердюкове) и натуральный погром отечественной военно-морской мысли в 30-е годы, сопровождавшийся расстрелом многих ведущих военных теоретиков. К этому мы ещё вернёмся, а пока разберём, какие возможности у СССР были на море к моменту кризиса.

Наличный флот

Для океанских операций в любом случае требуются большие корабли, именно они являются средством придания боевой устойчивости любой военно-морской группировке. Как адекватно оценить то, какими кораблями реально мог распоряжаться ВМФ к началу Карибского кризиса? И что они могли дать?

Как известно, ВМФ как раз к тем годам закончил переживать «хрущёвский погром». Стоит оценить его масштабы.

Смотрим на статистику – вот что Хрущёв успел уничтожить реально ценного. Разный довоенно-трофейный металлолом не посчитан. Также не учтены «Сталинграды», которые прекратили строить ещё до Хрущёва.


Да, погром серьёзный. Обидно, как только что, по сути, введённые в строй корабли уничтожались.

Но ведь нам важно то, что осталось к моменту принятия решения о развёртывании войск на Кубе, так?

Вот что было в наличии. Крейсера, которые ранее были переведены в учебные, посчитаны как боевые, так как их можно было использовать в бою.


Тут надо сделать оговорку – не все корабли на момент принятия решения были боеготовы. Но – и это важный момент – до начала операции большинство из них могло бы быть возвращено в строй, и даже курсовые задачи успели бы сдать. А некоторые и так были боеготовы.

Предположим, что СССР мог бы использовать в операции по три крейсера разных проектов с Северного, Балтийского и Черноморского флотов – всего 9 единиц, из которых, к примеру, 7 относились бы к проекту 68бис.


Но, кроме крейсеров, нужны и корабли других типов, так? И тут у нас есть ответ. На флотах в европейской части СССР к тому моменту несло службу шесть эсминцев проекта 57бис. С ПКР «Щука» в качестве основного оружия. Какой бы «Щука» ни была, а не учитывать её в своих планах противник просто не мог.


Ну и, конечно, эсминцы проекта 56, которые были основными по численности кораблями ВМФ, способными действовать в океанских районах. ВМФ мог выделить для операции несколько десятков таких кораблей в любом случае. Тот факт, что корабли безнадёжно устарели, в данном случае был неважен, о чём будет сказано ниже.


Что могли сделать эти силы?

Если опереться на знание того, как флот работает в принципе, то сначала надо было растащить американские силы по разным ТВД. И пример был перед глазами – можно просто посчитать, сколько сил, нужных союзникам на Тихом Океане, оттягивал на себя «Тирпиц» в Норвегии. Например, линкор «Вашингтон» во время сражения при Мидуэе занимался защитой конвоев в СССР от «Тирпица». А ведь это сражение могло пойти совсем иначе, Маккласки во многом просто повезло, как и американцам, в принципе. А если бы нет? Тогда даже один линкор оказался бы более чем «к месту», но они занимались «сдерживанием» «Тирпица», и по факту… помощью Красной армии, если уж окончательно называть вещи своими именами.

Был ли этот пример доступен для изучения в 1962-м? Более чем. А другие такие же? Их ведь было немало в той войне. Тоже были.

Так, можно было сформировать корабельную ударную группу из состава Тихоокеанского флота и отправить её, например, к Гавайям, демонстративно маневрируя кораблями вблизи границы территориальных вод США, демонстрируя американской авиаразведке мины на палубах эсминцев, например, сближаясь с торговыми судами, и так далее.
Предполагая, что СССР мог бы использовать свои тихоокеанские силы для отвлечения внимания США (хотя бы разведки), мы не сваливаемся в ловушку послезнания, а оперируем только той информацией, которая в те годы была доступна. И возможности у Тихоокеанского флота были.

Что дальше? Дальше всё очень просто. Корабельные ударные группы в составе крейсеров проектов 26бис, 68К и 68бис – все, которые удалось бы подготовить к походу к этому моменту, должны были бы находиться на боевой службе в готовности немедленно собрать разрозненные советские суда, выходящие в Атлантику в конвои, и сопроводить их до Кубы, чтобы американцы не могли рассчитывать на то, что можно будет отдельно взятым эсминцем перехватить советское судно и увести его в свой порт.


Одно дело – принудить к остановке сухогруз. Другое – победить в бою КУГ из пары-тройки артиллерийских крейсеров, пары ракетных эсминцев и да, десятка эсминцев торпедных.

Разберём возможности, которые имели для разгрома таких групп в море американцы. Во-первых, ни отдельным крейсером, ни парой задачу было бы не решить. Скорее всего, даже отдельным линкором. Так как пришлось бы одновременно вести артиллерийский бой с крейсерами, отбивать удар крылатыми ракетами (какими бы плохими они ни были бы), а потом ещё и отстреливаться от эсминцев, пусть даже устаревших. В таком бою торпедные эсминцы становились значимым фактором – это сами по себе они к быстроходному артиллерийскому кораблю не факт, что подобрались бы, а вот к «подранку» после обмена залпами и попадания ПКР – запросто. И это тоже пришлось бы учитывать.

Решить задачу разгрома такого охранения конвоя с приемлемым уровнем надёжности и приемлемыми потерями мог только немаленький отряд боевых кораблей.

А если бы все советские силы действовали бы единым соединением? Тогда без вариантов пришлось бы привлекать авианосцы, причём не один. Просто потому, что пробивать без ядерных бомб ПВО группы из нескольких «Свердловых» и десятка кораблей послабее нужно было бы немаленькими силами. Крейсера проекта 68бис на учениях сбивали даже ракеты-мишени на базе ПКР П-15, с самолётами они бы тоже могли справиться.

И вот тут и начинаются нестыковки в любой «игре за американцев». С одной стороны, вроде как у США более чем достаточно сил, чтобы разгромить советские эскадры. С другой – это полномасштабная война, которой США тогда не хотели. Остановка советского конвоя потребовала бы военной операции, по масштабам и потерям соразмерной сражениям Второй мировой войны. Это не могло не быть сдерживающим фактором.

Сегодня мы знаем, что Кеннеди имел намерение атаковать Кубу, если хоть один американский самолёт будет сбит. Но когда это всё-таки случилось (был сбит U-2, пилот погиб), то американцы передумали. Тогда, конечно, этого никто в СССР не знал. А вот то, что атака на советские надводные корабли приведёт к утрате американцами внезапности в части нападения на СССР, было очевидно и нам, и самим американцам.

В США узнали о наличии ракет только в первой декаде октября. До этого речь шла о подозрительной советской активности. Присутствие кораблей ВМФ, во-первых, сразу же исключало из арсенала американцев блокаду. У них не было бы возможности нагнетать обстановку так, как они делали это реально. Теперь им пришлось бы выбирать между ядерной войной и переговорами, причём сразу. Проводку всех запланированных транспортов на Кубу пришлось бы «сглотнуть». Или начинать войну с утратой внезапности.

В реальности они выбрали переговоры.

И когда мы влезли в это дело, то были уверены, что они выберут переговоры. Надо было идти до конца. Они бы не напали. Они реально не напали даже тогда, когда наш флот стоял в базах. Когда он был бы в море, они не напали бы тем более.

И это при условии, что, вообще, не проморгали бы ситуацию, гоняясь за КУГами Тихоокеанского флота.

У СССР был и ещё один козырь.

Подводные лодки стратегического назначения

К моменту принятия решения о развёртывании ракет на Кубе в состав Северного флота поступило 15 дизель-электрических подлодок проекта 629 разных модификаций. Эти подводные лодки были вооружены ракетными комплексами Д-1 с баллистической ракетой Р-11ФМ дальностью 150 км и частично (освоение начиналось) Д-2 с ракетой Р-13 и дальностью 400 км. Кроме того, несли службу 5 подлодок проекта АВ611, каждая из которых также была вооружена баллистическими ракетами Р-11ФМ в количестве двух единиц.

При всей примитивности этих подводных лодок, ВМФ имел возможность развернуть у берегов США не менее десяти ракетоносных подлодок, а скорее всего – больше.


Какими были бы их шансы на успех? И вот тут мы опять вспоминаем надводные корабли – они вполне смогли бы прикрыть развёртывание подлодок, во-первых, отвлекая на себя огромные силы разведки, а во-вторых, мешая надводным кораблям ВМС США работать.

Подлодки стали бы серьёзным фактором. Даже тридцать долетевших до США ядерных ракет, во-первых, привели бы к потерям десятков миллионов человек, а во-вторых, не менее чем на несколько суток дезорганизовали бы ПВО, что дало бы неплохие шансы для бомбардировщиков. Найти все лодки, не перетопив надводные корабли, США опять же, бы не успели, а атаковав корабли, они бы утратили внезапность и подставились под ответный удар. И это было бы для них очевидно.

Развёртывание подобных сил (невозможное без участия надводных кораблей), дало бы Хрущёву куда больше козырей на любых переговорах.

Естественно, при правильной дипломатической подаче.

Дипломатия канонерок

Какую позицию должен был бы занять СССР?

Во-первых, необходимо бы было дать понять американцам, что СССР готов к войне. Реально, Хрущев, как позже говорили американцы, «моргнул первым», столкнувшись с их жёсткой реакцией. И это неудивительно – крыть СССР было нечем, никаких сил, способных затруднить действия американцев против Кубы, в море не было. Бредовая идея отправить против всех ВМС США в Атлантике четыре дизель-электрических подлодки, не могла дать и не дала СССР никаких выгод, даже с учётом ускользнувшей от американцев Б-4.

Наличие надводных сил, способных не дать помешать сообщению с Кубой без начала реальной масштабной войны и обеспечить развёртывание у берегов США ракетных подлодок, наличие самих ракетных подлодок, способных нанести ответный удар по американской территории, вполне стало бы козырем, если бы было правильно презентовано. Стоит помнить, что тогда у США не было такой противолодочной обороны, как после, в 70-х и 80-х, засечь тихие «дизелюхи» американцам было бы трудно, непрерывно их отслеживать при наличии надводного флота – невозможно.

По мере того, как кризис шёл к своему пику, надо было показать американцам и другие вещи – дозаправку в воздухе Ту-16, которая тогда уже была и давала возможность нанести этими самолётами удары по Аляске. Пуск крылатой ракеты Х-20 с бомбардировщика Ту-95К без указания её точной дальности. Можно было бы намекнуть им, что таких ракетоносных самолётов у СССР большинство (что было неправдой, но тут все средства были бы хороши).

В итоге президент Кеннеди должен был бы получить послание с примерно следующим содержанием:


Вот это был бы правильный подход – ввязываясь в такие игры надо было понимать, какими они будут и, выражаясь современным языком, «не съезжать с темы». Действия флота существенно усилили бы позиции Москвы в любых переговорах с Вашингтоном. И конечно, было глупо скрывать то, какими силами группировка на Кубе реально может ударить. Невозможно запугивать противника, пряча от него угрозу, это даже с точки зрения логики неверно.

Советский Союз вполне мог бы навязать США куда более равноправные переговоры и выводить войска на совсем иных условиях, нежели это было сделано. ВМФ, будь он правильно использован, даже в своём тогдашнем состоянии, помог бы этого добиться, будь он применён правильно. Но применён правильно он не был. И всё то, что последовало, было следствием этой ошибки.

Как так получилось? Почему СССР повёл себя настолько странно и нелогично? И самое главное – какое значение для нас это имеет сегодня?

Сухопутная «держава» и континентальное мышление

И вот тут мы возвращаемся к субъективным факторам. История отечественного флота после окончания Гражданской войны, с одной стороны, никакими войнами и сражениями не изобилует, но с другой – очень драматична. Драматична по причине погрома военной науки, предпринятого по инициативе группы молодых карьеристов, желавших сделать себе карьеру и готовых подвести под репрессии тех, кто занимал желаемые ими должности. Речь идёт о так называемой «молодой школе», наиболее известным представителем которой был А. Александров (Бар).

Об этих событиях очень подробно и доходчиво написано в очерке капитана 1-го ранга М. Монакова «Судьбы доктрин и теорий» в «Морском сборнике», начиная с номера 11 за 1990 год. Архив «Морского сборника» доступен по ссылке (номера не все).

Пересказывать этот очерк нет смысла, нужно ограничиться главным. Адепты «молодой школы» выбрали самый разрушительный способ расправы с конкурентами – они смогли, используя тогдашнюю прессу, объявить теории боевого применения, разработанные преподавателями и руководителем Военно-морской академии Б. Жерве, вредительскими и не соответствующими современности.

Надо сказать, что критиканские теории «молодой школы» были откровенно убоги. Но главного эти люди добились – в начале тридцатых почти весь цвет отечественных военно-морских теоретиков был репрессирован и позже расстрелян. Б. Жерве удалось выжить, но ценой публичного унижения – чтобы выжить, ему пришлось написать покаянную статью, в которой он объявил пропагандируемую им ранее необходимость вести борьбу за господство на море ошибочной. Тяжело переживая арест, пребывание в тюрьме, репрессии соратников, публичное унижение и крах карьеры, Б. Жерве вскоре скончался. Ему повезло, многие из его коллег до своей смерти дожить не смогли. Для тех, кто не понимает, что это было, пример – это как объявить преступлением борьбу за господство в воздухе для авиации и расстреливать генералов-лётчиков, которые этого требуют.

Есть мнение, и, видимо, небезосновательное, что за всеми этими событиями стоял М. Н. Тухачевский, для которого это была борьба за бюджет.

Последствия были ужасны – флот утратил предназначение. А когда нет предназначения, нет возможности организовать подготовку командных кадров – просто потому, что непонятно, что они должны делать.

Расплата пришла во время войны в Испании – советские советники при республиканском флоте (включая Н. Г. Кузнецова) показали неспособность вести войну на море. Приказ Сталина осуществить развёртывание флота в Средиземном море и защитить коммуникации республиканцев флот выполнить не смог – вообще никак. Сталин на это отреагировал новой волной кровавых репрессий, которая просто добила флот полностью.

То, как «бледно» флот «выступил» во время Великой Отечественной войны, обусловлено именно этим. Он, на самом деле, всё равно сыграл в ней важную роль, куда более важную, чем сегодня принято думать. Но с теми силами и средствами, которые имелись на 21 июня 1941 года, можно было сделать намного больше.

После войны началось восстановление. Была снята анафема с подготовки к ведению реальной войны, началась проработка тактических и оперативных вопросов применения флота в современной войне. Тактическая, огневая и техническая подготовка тоже «подтянулась».

Но тут подоспели армейские генералы:


Ссылка

Видно, что «зарубив» морскую стратегию, генералы немедленно «зарубили» и собственную придумку – «стратегическое применение», низведя флот от вида ВС, который в принципе предназначен именно для решения стратегических задач, на оперативно-тактический уровень.

Всё это не было обусловлено никакими рациональными доводами. Весь опыт Второй мировой показывал колоссальное значение флотов. Даже Красная армия не смогла бы вести войну, если бы немцы перерезали на море ленд-лиз, а на юге дошли бы до турецкой границы. А без флота они дошли бы – ни изматывающих и тормозящих блицкриг десантов бы не было, ни помех для того, чтобы немцы сами массово высаживали бы войска с моря, хотя бы на Кавказе. Что говорить о западных театрах военных действий и Тихом океане! Смогли бы советские войска попасть на Курилы, если бы Императорский флот не был бы разбит ВМС США? Всё это было проигнорировано.

Добавим сюда фанатичную убеждённость Н. С. Хрущёва в устарелости надводного флота и всемогуществе подлодок (нереалистичность этого догмата Карибский кризис как раз и показал) и, в общем, его невысокие способности к логическому мышлению (пугать американцев ядерным оружием, про которое им не говорили и не показывали), и зададим себе вопрос – могла ли эта политическая система правильно использовать флот? Нет, потому что для этого пришлось бы признать его полезность.

Признало бы её политическое руководство СССР, если бы хотя бы примерно догадывалось, чем будет Карибский кризис? Об этом можно пофантазировать, посмотрев военно-теоретические работы, выходившие после Карибского кризиса.

Выше упоминалась «Военная стратегия» под редакцией маршала В. Д. Соколовского. Её следующее издание вышло в 1963, после Карибского кризиса. Там в главе, посвящённой строительству вооружённых сил, приоритеты в развитии вооружённых сил поставлены в следующем порядке:

- РВСН. Это, в общем, понятно и вопросов не вызывает.

- Сухопутные войска. А вот это уже вызывает. Советские генералы не могли понять, что если противник за океаном, то пехотой до него не добраться. Чтобы оправдать вложение в «свой» вид ВС, проводилось непрерывное наращивание мощи советских войск в Европе. Это имело смысл как инструмент сдерживания до выхода на ядерный паритет, а потом нет – в случае агрессии Запад можно было бы подвергнуть тотальной ядерной зачистке, а для этого десятки тысяч танков были не нужны. Но это никого не волновало. Мы сухопутная держава, иного пути нет.

- Истребительная авиация ПВО и ПВО в целом. Логично для стороны, которая собирается обороняться.

- Остальная авиация. Но в части поддержки Сухопутных войск. Слов «господство в воздухе» с «военной стратегией» нет, никаких самостоятельных задач для авиации не предусматривается. Кратко оговаривается то, что в некоторых случаях авиация может выполнять ударные задачи, но без конкретики.

Налицо стратегия, которая в ракетно-ядерный век с сотнями или тысячами межконтинентальных бомбардировщиков, с главными врагами (США и Великобритания) за морями, всё равно строится вокруг пехоты и танков.

Флот в списке приоритетов на последнем месте. В числе его задач числятся нарушение коммуникаций противника, уничтожение его надводных сил, удары по базам, высадка десантов, основные силы – подлодки и авиация.

Тот же тезис отстаивается в разделе, описывающем военно-стратегические черты будущей мировой войны.

При этом ни необходимость вести противолодочную оборону, ни возможная роль флота в ядерном сдерживании и ядерной войне (подлодки с ракетами уже в строю) не упоминается. То, что подлодки уже на практике, а корабли – теоретически являются мобильными носителями ракет с ядерной боевой частью и могут своими ударами оказывать влияние на исход даже наземной войны, не упоминается.

Не упоминается защита своих коммуникаций – вообще нигде. А ведь блокадой американцы перерубили именно их. Такое чувство, что никаких выводов из Карибского кризиса не сделано, в переиздании об этом ничего.


И уж, конечно, нет ни слова про срыв ядерного удара с морских и океанских направлений.
При этом вклад армейских командиров в провал похода подлодок был решающим – именно министр обороны Гречко задал лодкам скорость на переходах, которая привела к их обнаружению.

Разбор факта всплытия тоже «впечатляет», взять хотя бы «легендарную» фразу министра обороны:


Закидать гранатами надо было эсминец ВМС США. А потом, выяснив, что оказывается лодки-то были дизельные, а не атомные (после операции, в которой он приказы раздавал!), министр разбил свои очки об стол в ярости.

Потрясающее качество управления, не так ли?

ГШ ВМФ, конечно, тоже был виноват, слишком частые выходы на связь были его виной. Но откуда бы взяться специалистам по морской войне во флоте, который руководство Минобороны просто гнобит? Неоткуда. Сейчас, кстати, та же проблема встаёт.

Вот в итоге как выглядят причины того, что флот не был использован по назначению в Карибском кризисе – сухопутное мышление, делающее невозможным понимание тех результатов, которых можно добиться, применяя флот по назначению. А в некоторых случаях – тупая борьба против реальности, которая не вписывается в чьи-то представления, идейные установки и догмы.

Итоги

После Карибского кризиса кое-какие позитивные сдвиги всё-таки произошли. Формально придерживаясь объявленных ранее стратегических постулатов, военно-политическое руководство СССР, всё-таки «развязало руки» С. Г. Горшкову, пусть и чуть-чуть, и задумалось о применении тех сил, которые имело.

Так, через год на первую боевую службу вышла подлодка проекта 629 К-153 с тремя баллистическими ракетами Р-13. Лодку прикрывали три торпедных подлодки Б-74, Б-76 и Б-77 проекта 613. Нет никаких данных о том, что эти лодки были обнаружены. Это же самое вполне могло бы быть сделано и в 1962 для подкрепления советских действий. Но, по крайней мере, побывав под угрозой опустошающего американского ядерного нападения, советское руководство начало использовать часть сил флота по предназначению.

В самом ВМФ чуть погодя с 1964 стартовала обширная тактическая дискуссия по вопросам ведения ракетной войны. ВМФ начал вносить свой вклад в ядерное сдерживание своими подлодками и в целом начал тот путь, который приведёт его к психологической победе над ВМС США в 70-х.

Но всё это было без официального признания ошибочности прошлых подходов (хотя бы в специализированной военной прессе, в тех же «Военной мысли» и «Морском сборнике»). А без признания ошибок невозможна никакая работа над ошибками. И её в полном объёме не было.

Выводы для нашего времени.

Мы сегодня живём в похожую эпоху. Армейские генералы опять, как это некоторое время было до Великой Отечественной войны, ликвидировали флот как самостоятельный вид вооружённых сил. Подробности описаны в статье «Разрушенное управление. Единого командования флотом давно нет». На очереди ВКС, где уже есть армейский командующий. В медиа исподволь расползается «континентальное мышление», а Минобороны вкладывает деньги в подплав, который просто не переживёт столкновения с системой противолодочной войны на ТВД «американского» типа – кто бы её не развернул. У нас снова нет видения того, для чего и как применяется ВМФ. Генштаб опять командует флотами, отталкиваясь от того опыта, который офицеры ГШ получали в Сухопутных войсках в основном.

Есть и проблемы, которых в начале 60-х не было.

Вырастить Главнокомандующего ВМФ негде – Главкомат превращён в снабженческую структуру и занимается закупками и парадами, Главный штаб ВМФ не является органом военного управления в полном смысле этого слова и не участвует в планировании военных операций. В итоге будущему Главкому просто негде получить опыт, соразмерный тем задачам, которые он должен будет выполнять. Уже много лет Главкомы у нас назначаются сразу с командующего одним из флотов. Для контраста вспомним В. Н. Чернавина, который попал на свой пост, уже имея опыт работы начальником ГШ ВМФ и первого заместителя Главкома. Это не было системой в нашей стране, но сейчас такой возможности в принципе нет – в нынешнем ГШ ВМФ потенциальный новый Главком ничему не научится.

В таких условиях мы запросто можем оказаться в положении, в чём-то похожем на положение СССР на пике Карибского кризиса. Оно к тому же может усугубляться банальной нехваткой кораблей и почти полностью погибшей морской авиацией. С одной стороны, сегодня руководство России понимает в использовании флота явно больше, чем советское во времена Н. С. Хрущёва. Флот внёс свой вклад в недопущение уничтожения Сирии до 2015 года, и немалый. Сейчас ВМФ также применяется по предназначению, например, обеспечивая поставки в эту страну иранского топлива. Флот используется в акциях устрашения Украины, более-менее успешно, несмотря на своё ужасное состояние. Настолько грубых ошибок, как Карибский кризис, руководство РФ не допустит. Текущее, по крайней мере.

Но с другой стороны, описанные выше проблемы, делающие построение боеспособного флота невозможным, запросто могут привести к тому же финалу, к которому привело непонимание военно-морских вопросов руководством СССР в 1962 году: к необходимости отступать от заявленных целей, причём явно и публично – со всем вытекающим из этого политическим ущербом.

Нам явно пора проводить работу над ошибками.