"Простые вопросы": Лариса Касьян@|@Василий Шепетов
– Аэроград "Приамурье" оказался в центре уголовного скандала. Он обвиняется в нарушении безопасности полетов и прыжков с парашютом. Как продвигается дело спустя десять дней с начала следственных мероприятий? Мы сегодня поговорим с Ларисой Касьян, руководителем аэрограда "Приамурье", и Василием Владимировичем Шепетовым – руководителем общественной организации "Крылья Амура". Здравствуйте.
В.Ш.: – Здравствуйте.
Л.К.: – Здравствуйте.
– Вся эта история предположительно началась с того как появилось видео. Оно попало в том числе и в средства массовой информации. На предельно низкой высоте раскрылся парашют у одного из парашютистов. Что это была за история?
Л.К.: – Я думаю, Василий Владимирович сейчас даст компетентный ответ.
В.Ш.: – Я так думаю, что видео не является поводом для возбуждения уголовного дела.
– Но оно встревожило людей.
В.Ш.: – Встревожило, но это же не повод для уголовного дела. Человек жив, здоров, травм не получил, приземлился в заданном районе, техника сработала штатно. Парашют открылся, человек приземлился, повода для возбуждения в данном моменте я не наблюдаю никакого.
– А это был новичок?
В.Ш.: – Да, это был новичок. Я не говорю, что это штатное. Он растерялся в каком-то моменте, но техника сработала штатно.
Л.К.: – Для того и установлена.
В.Ш.: – У человека к нам претензий нет. Человек по программе, что Лариса Александровна осуществляет, мы его взяли из приюта "Надежда". Он у нас прыгал абсолютно бесплатно, то есть, это наши человеческие намерения, мы помогаем людям в таких моментах, пытаемся что-то им представить в этой жизни кроме того, что они видели. Мы с этим человеком проработали, получилось так, но результат то...
Л.К.: – Это штатная ситуация.
В.Ш.: – Это штатная ситуация.
Л.К.: – Приборы для того и установлены, чтобы он открылся на заданной высоте. Тут ничего нет криминального для того, чтобы возбудить дело.
– Как до вас дошли следственные органы?
Л.К.: – Наверное, смешно рассказывать. Мы, конечно, все очень этим вопросом шокированы. Но это если совсем скромно сказать. Потому что на момент прибытия людей в масках, не предъявивших документы: ни личные документы, ни постановлений об обыске или там еще каких-то. Люди начали осмотр всей площадки, отжимать людей по разные стороны друг от друга. В беседке, в домике, в ангаре всех позакрывали, мне руки заламывали, ничего не говоря при этом. Я пытаюсь спросить их, что происходит вообще, мне было сказано: мы сами тут решим, мы сами знаем что делать. Это просто возмутительно.
– Проверили документы, да? Следующий был шаг?
Л.К.: – Никаких документов мне не было сказано, чтобы я предоставила. Сразу было сказано: пойдемте к АН-2 и начнем там осмотр. Я говорю: на основании чего мы должны пойти к АН-2? Людей всех остановите, потому что я являюсь начальником посадочной площадки Черемхово. Я сказала всем остановиться, потому что я должна была принять меры по обеспечению авиационной безопасности, чтобы никто из посторонних не подходил к самолетам, ничего не производил. Потому что есть опасность, и есть такие примеры и случаи, что подкладывали и наркотики, и патроны – все, что угодно с самолетами могли сделать, а потом это мне предъявить. Это было внезапно, несанкционированно. Меня никто там не искал, люди сразу забежали и начали что-то делать, пугая в том числе и несовершеннолетних детей. Потом я имела беседу с родителями, объясняла, что там у меня происходит. К сожалению, есть такие факты, с которыми мы тоже намерены разбираться.
– Уже озвучено, что АН-2 не имел свидетельства о летной безопасности.
Л.К.: – Летной годности.
– Это правда?
Л.К.: – Да, это правда. Но я еще раз хочу пояснить, я уже давала по этому поводу информацию. Само свидетельство – это документ. Это бумага, грубо говоря, которая свидетельствует, что уже самолет или другое транспортное средство находится в технически исправном состоянии. Это результат его осмотра. Бумага свидетельствует о том, что он безопасен. Поэтому сейчас на данный момент, забегая вперед, подали следствию ходатайство о выдаче нам документа на этот самолет, который по нашим сведениям находится у следствия, для того, чтобы начать процедуру сертификации летной годности. Я однозначно уверена, что самолет абсолютно безопасен.
– А уверены почему?
Л.К.: – В прошлый год мы вообще перетянули крылья на этом самолете, крылья абсолютно новые. Они перетянуты на заводе, в заводских условиях. Самолет обслуживала и облетывала к подготовке к летной годности я самостоятельно. Я имею на это право согласно действующему законодательству.
– Но сейчас самолет опечатан?
Л.К.: – Да, самолет опечатан, мы ждем решений. Решений выдачи документации и проведения процедуры.
– Вы еще заявили о том, что вы возмущены, что проверки проводились, у вас принимали другие проверяющие органы, и они ничего не заметили.
Л.К.: – Проверки по этому самолету не проводились, потому что у нас его не было до того времени, когда проверки проводились. Но проверки проводились в отношении и моей документации, которая почему-то никому не была интересна, и что касается свидетельства – – это его дороговизна. Дороговизна потому что Центр по сертификации – это просто редкость, у нас в России, их всего три. Что касается государственной авиации к которой относится структура ДОСААФ, они не вынуждены проводить эту процедуру. Потому что у них эта процедура внутриведомственная, поэтому таких затрат огромных, миллион двести, они не несут. Поэтому им проще гораздо справляться с такой проблемой. У нас финансирования бюджетного нет, поддержки нет, а авиация как таковая по всей стране – это не только меня касается, она справляется сама по себе. Может быть, передача ваша и позволит мне обратиться к федеральным органам, к органам местного самоуправления и областного для того, чтобы осуществлять поддержку малой авиации, осуществлять поддержку технических видов спорта, парашютных видов спорта, нам будет гораздо легче. Заинтересованность людей со всего Дальнего Востока, которые присутствовали на этом парашютном слете и видели этот беспредел, есть. И технический спорт, и авиационный спорт всем интересен, это спорт высокоорганизованных людей, это спорт интеллекта. Поэтому обязательно его нужно оставить на Дальнем Востоке.
– Я хочу вопрос Василию Владимировичу задать. Говорили о том, что это был парашютный слет. Насколько хороша и глубока подготовка людей, которые прыгают с парашютом у вас?
В.Ш.: – В городе к нам приходят люди в кабинет. Мы здесь проходим наземную подготовку в течении часа. Это только здесь мы час занимаемся. Далее мы выезжаем на аэродром, проходим обязательные тренажи в подвесной системе "Стапель", где человек тренируется на приземление. В самолет проводим его, показываем площадку приземления, все рассказываем, все показываем. Также используем для себя на аэродроме во время выполнения прыжка переносные радиостанции. Мы вручаем человеку радиостанцию, она работает на прием, мы с земли. Если неправильно производит какие-то действия, мы с земли помогаем ему, чтобы он правильно исполнял свои действия.
– То есть, такой экспресс-подготовки достаточно?
В.Ш.: – Это не "экспресс", это нормальная подготовка.
– Полная? Такой подготовки достаточно?
В.Ш.: – Абсолютно.
Л.К.: – Согласно действующему законодательству, оно не регламентирует.
В.Ш.: – Здесь вы поймите, мы говорим "час", но мы воспринимаем этого человека, сначала мы ему рассказываем теорию. Потом, когда он висит в подвесной системе, он рассказывает в ответ, и мы оцениваем человека, что он способен это сделать. Если человек не сможет рассказать что-то, какие-то действия которые, он будет предпринимать в воздухе, естественно, мы его не допускаем.
– Вы оцениваете и психологическую реакцию?
В.Ш.: – Да, потому что на земле мы можем вернуться и повторить вопрос, в воздухе уже этого не произойдет. Мы на земле оцениваем возможности этого человека на выполнение прыжка.
– Я никогда не прыгала с парашютом и никогда не прыгну, вот честно скажу.
Л.К.: – Это ваше решение.
– Как это происходит в воздухе? Это кольцо, только человек может дернуть сам, да? То есть если он этого не сделает, то...
В.Ш.: – То прибор страховочный.
– Прибор?
Л.К.: – Надо сказать, что есть две системы, которые мы используем.
В.Ш.: – Да, и принудительное открытие парашюта, когда человек просто покидает самолет, и парашют принудительно открывается. Там своеобразная схема. И есть ручное открытие парашюта, но оно дублируется. То есть, человек выпрыгнул, должен выдернуть кольцо. Если он не выдергивает кольцо, стоит страхующий прибор.
– То есть, есть защита автоматическая?
В.Ш.: – Страховка. Да, автоматическая. Прибор, который сработает. Он состоит из двух конусных замков, который открывается или выдергиванием кольца ручным способом, или стоит страховочный прибор ППК-У, который также открывает парашют на заданной высоте.
– Это же получается услуга некоторая? То есть какие-то документы подписываются, договор?
Л.К.: – Разрешите, я по поводу слова "услуга". На самом деле, мы две общественные организации, которые работают на сотрудничество, на совершенствование спортивного мастерства в парашютной технике и в радиомодельном спорте. И также у нас есть школа пилотов, как вы знаете. Но говоря о парашютном спорте, у нас есть между собой договоренности в рамках сотрудничества. Так как команда Василия Владимировича обеспечивает парашютные прыжки, то естественно в отношении новичков-парашютистов проводится определенный документооборот, который обеспечивает безопасность и для них самих, и для нас, как для организации.
– Вот вы сказали в беседе, что есть оппонент, который комментирует это все происходящее и тоже проводит парашютные прыжки. Не считаете ли вы вот эту историю каким-то сведение счетов?
Л.К.: – Честно говорю, я считаю. У нас семь лет проекту аэроград "Приамурье", и семь лет мы выясняем с председателем ДОСААФ Александром Владимировичем Боржко, кто из нас лучше. Он мог бы, прежде чем говорить, что у нас нет документов или еще что-то мы там делаем не так, хотя бы пригласить нас, сказать в качестве допустим, старшего лица или какого-то методиста, к примеру. Я тоже инструктор, и прежде чем что-то говорить критично, я приглашаю своего курсанта или там еще кого-то и разговариваю. "Покажи мне вот это, а почему ты вот это делаешь, а как ты вот это делаешь". То есть, провести какую-то методическую беседу, а потом во всеуслышание заявлять, что мы незаконны, что мы не легитимны. Мне это не нравится, мне это неприятно. Может быть, кто-то еще есть из оппонентов, но тут касается дело парашютных прыжков, а мы две организации, которые действуем на территории Амурской области. Поэтому давайте будем не сводить счеты, а развивать нашу Амурскую область во благо ради наших детей и нашей молодежи, которой некуда соваться, которая суется в "Синий кит", которая суется в зацеперы или еще в какие-то наркоманы и прочее. Давайте их всех сюда к нам в государственную и гражданскую авиацию в области, в которой мы действуем.
– На сегодняшний день как дальше будет развиваться дело? Что делать дальше будете?
Л.К.: – Уже на данный момент мы подали ходатайство о выдачи следствием нам документов на самолет АН-2. Это единственное препятствие, которое сейчас нам мешает продолжать свою деятельность. И сертификационный центр готов провести экспертизу для нас для выдачи свидетельства летной годности. Это бумага, они готовы ее выдать, потому что самолет исправен.
– Мы будем следить за развитием событий. Сегодня в студии была Лариса Касьян – руководитель аэрограда "Приамурье", и Василий Владимирович Шепетов – руководитель общественной организации "Крылья Амура". Они рассказывали о том, что же происходит на сегодняшний день. Спасибо.
Л.К.: – Спасибо вам большое.
В.Ш.: – Спасибо.