Юристы и бывшие заключенные назвали колонии в Красноярске самыми жестокими в России
Правозащитный проект Gulagu.net в конце декабря получил архив из учреждений ГУФСИН по Красноярскому краю и начал публикацию видеозаписей с камер. Издевательства над заключенными, по данным правозащитников, происходили в ИК-17, СИЗО-1 и КТБ-1. В октябре издание Insider (в России издание признано иностранным СМИ, выполняющим функции иностранного агента) сообщило о «пыточном полигоне» в ИК-31. ГУФСИН по Красноярскому краю сейчас проводит проверку по всем материалам, размещенным в СМИ, и не отвечает однозначно, было такое или нет.
Тем не менее регулярное применение пыток в красноярских колониях и СИЗО NGS24.RU подтвердили абсолютно все наши собеседники. Почему издевательства могут коснуться любого человека — и осужденного, и только ожидающего приговор, а также можно ли положить конец пыточному конвейеру — разбираемся в материале далее.
Где пытают и кого именно?
Один из самых известных пострадавших от пыток в красноярских ИК — Зелимхан Медов, еще в 2019 году про него писала «Новая газета». Он с 2016-го по 2018 год побывал в нескольких учреждениях красноярской системы исполнения наказаний и рассказал NGS24.RU, где, на его взгляд, было страшнее всего. Всего он отсидел 17 лет строгого режима и побывал в десятке колоний в разных частях страны. Ему было 23 года, когда его взяли по делу «о нападении на Ингушетию 21–22 июня 2004 года» и атаку на силовиков республики.
— Из всех учреждений на первых местах по пыткам — СИЗО-1, ЕПКТ в ИК-31 (Единое помещение камерного типа. — Прим. ред.), туда отправляют самых злостных нарушителей и сразу же по приезде начинают истязать. Так, по крайней мере, было со мной. Я им только озвучил свою позицию, меня бросили на матрас головой вниз и начали душить. Есть еще КТБ-1, там очень много отделений, но жестче всего в психоневрологическом отделении, так называемом ПНО. Многие следственные изоляторы — в Ачинске, в Канске. Более-менее где спокойно, это в Норильске, — рассказывает Зелимхан Медов.
Gulagu.net добавляет в этот список ИК-17 на улице Кразовской. Жалобы на эту колонию поступали и раньше, но ее начальник Юрий Черемных всё так же руководит учреждением — уже более 10 лет. Вот как о последнем эпизоде из архива ИК-17 рассказывает основатель Gulagu.net Владимир Осечкин:
— Закрывается дверь, и заключенного начинают избивать. Каждый из Капо на 20–30 килограммов тяжелее, чем объект разработки. В камере приглушают свет, и Капо дают указание заключенному застилать всё матрасами, чтобы мы с вами, оператор за камерой не видели, каким именно образом они избивают этого несчастного человека. Персонаж (наблюдатель) хватается за голову, он понимает, что там происходит страшное. Человеку ломают судьбу прямо сейчас, — комментирует видеозапись Владимир Осечкин.
Про упомянутое Медовым ЕКПТ-31 при ИК-31 мы писали в начале октября этого года как о настоящем конвейере для пыток. Прошедшие через эту структуру люди описали в беседе с журналистами The Insider* одни и те же методы: вновь прибывших заворачивают в матрас, выкручивают руки и ноги, пока не порвутся связки, бьют киянками по пяткам, надевают на голову пакет или наматывают тряпки и душат до потери сознания, кладут на лицо полотенце и льют через него воду из чайника — так, что человек не может дышать и захлебывается, бьют электрошокером в задний проход до полного разряда.
При этом Медов убежден, что пытки с целью выбить признательные показания — не главная цель, ради которой в колониях творится весь ужас. Под пресс может попасть любой, кто не угодил администрации:
— Сейчас начали обсуждать, и Ксения Собчак об этом упоминала, что нужно отобрать у ФСИН функцию органов дознания, чтобы не выбивали признательные показания. Но ведь не это основная причина пыток в колониях. Первопричина — желание подчинить себе, чтобы заключенные выполняли все прихоти администрации, законные или незаконные. Никаких жалоб чтобы у них не было. И все «пресс-хаты» созданы в первую очередь для этой цели. Задача — всех держать в страхе и под контролем.
Происходящее в тюремной системе — отражение реальной жизни в стране. Кто пытается что-то против власти сказать, их подвергают репрессиям. У нас и в семьях те же авторитарные принципы, посмотрите на количество бытовых преступлений. Я еще в 2010 году говорил: у кого не хватает ума, применяет силу, — убежден бывший заключенный.
Как за 2–3 дня признаться во всём
Однако никто из опрошенных не стал отрицать выбивание нужных показаний в угоду «палочной системе». Но это происходит не в колониях, а в СИЗО. Особенной жестокостью в рассказах отличается СИЗО-1 на Республики в Красноярске. Вот что рассказал источник NGS24.RU в адвокатских кругах:
— Пока идет следствие или суд, подозреваемые и обвиняемые содержатся в СИЗО. Мой товарищ не давал никаких показаний, умалчивал о каких-то фактах совершенных им деяний. И его поместили в специальную камеру, в которой есть люди, сотрудничающие с администрацией СИЗО. Они добиваются того, чтобы человек начал давать показания, добиваются явки с повинной. Ни для кого из адвокатов это не секрет, да и следователи об этом знают, но вопрос в другом: почему люди не жалуются?
Когда я пришел в СИЗО к своему товарищу спустя три дня после его поступления, то тот поднял свою кофту и показал, как он тут сидит. На теле у него было много синяков, его избивали. То есть лицо целое, а всё остальное тело синее. Я как адвокат сразу предложил: давайте напишем жалобу, известил обо всём родственников. Но он категорически отказался. «Не подавайте жалобу ни в коем случае, мне будет только хуже», — были его слова. В этом случае я связан: если и подзащитный, и родственники против, то я жалобу не подаю.
В силу своей работы мне удалось посмотреть, как выглядят эти камеры. Это маленькая комнатушка, в СИЗО-1 их шесть. Они находятся в специальном блоке, он называется «Оперблок» и предназначен для сотрудников. В этом блоке нет камер видеонаблюдения. Комнатушка закрывается на зеленую дверь без окон, без всего, а сама комната примерно размером три на полтора метра. И представьте, туда человека заводят, а к нему еще несколько больших дядек. Естественно, он там всё рассказывает. Это не единичные случаи. Вообще это дикость, об этом многие знают, но об этом не принято говорить. Как только мой подзащитный дал показания, избиения прекратились и он стал спокойно дожидаться суда, — отмечает наш источник.
— В самом начале моей адвокатской карьеры была ситуация, когда совсем молодого парнишку задержали за наркотики, он категорически молчал, пробыл он в СИЗО ровно 2 дня и написал явку с повинной, признался в 56 преступлениях, хотя изначально его обвиняли только в одном. На мой вопрос, зачем он это сделал, он мне сказал: «Иначе мне не жить», — подытожил адвокат.
Красноярск на карте России
По мнению Зелимхана Медова, который за 17 лет строгого режима побывал в десятке колоний в разных частях страны, Красноярск — самый главный регион в России, куда отправляют воров в законе на ломку.
Председатель коллегии адвокатов Центрального района Красноярска Михаил Мартынюк подтверждает эти данные, вспоминая, что именно сюда ссылали таких известных бунтарей, как Вячеслав Дацик, Руслан Гегечкори, Максим Марценкевич (Тесак) и других воров в законе и криминальных авторитетов, ряд из которых отказывался от своих титулов именно в Красноярске. Тесак о пытках в Красноярске упомянул в своей предсмертной записке.
В Красноярск продолжают высылать известных на всю страну проблемных заключенных, с которыми не смогли справиться в западных регионах страны, добавляет Мартынюк:
— В этом году от коллег поступала информация о том, что к нам в регион переводили осужденного по резонансному делу Ислама Хашагульгова (осужден за бандитизм, преступное сообщество и хранение оружия), содержался в ФКУ Т2 Енисейск. Человеку требовался адвокат для фиксации фактов неоказания в колонии медпомощи, наличия жалоб на здоровье, которые, со слов доверителя, игнорировались администрацией колонии. Причина этапирования Хашагульгова в Красноярский край, возможно, та же — последний являлся проблемным заключенным, — утверждает адвокат.
Член Совета по правам человека при президенте России Ева Меркачева заявила NGS24.RU, что в ближайшее время рассчитывает приехать в Красноярский край и проверить работу колоний. Правда, сделать это можно только с согласия главы ФСИН России. Жалоб на Красноярский на федеральном уровне действительно много, а заключенные, узнав, что отправляются в «красный» Красноярск, умоляют поменять регион на какой угодно другой.
— Есть около 10 учреждений в России, которые мы как правозащитники, а также сами осужденные называют пыточными. Наряду с Красноярском, такие есть и в Омске, и во Владимире. Если мы, условно, зайдем в камеру в Москве к людям, которые готовятся к этапу, и им скажем, что они едут в Красноярск, у них начнется, мягко говоря, паника. Ярославль тоже имеет дурную славу, но там уже стало лучше, туда, кстати, сегодня поехали мои коллеги по СПЧ, — говорит Меркачева.
Психологическая и обратная сторона: говорим с бывшим сотрудником ГУФСИН по Красноярскому краю
Ева Меркачева говорит, что у сотрудника ФСИН на сегодняшний день всегда найдется законный способ, чтобы наказать заключенного. Она объясняет это проблемами в законодательстве. На ее взгляд, система приводит к тому, что на свободу выходят люди мстительные и не готовые к жизни вне ИК.
— Нарушением считается, если человек не поздоровался. А если заключенный 10 раз в день видит сотрудника? А в какой форме он должен здороваться? Поводов придраться и сказать, что это было нарушение, полно. И выстраивается режим, при котором человек совсем себе не принадлежит. Мы не говорим, что там должно быть как в санатории, ни в коем случае. В людях не должны уничтожать человеческое достоинство. Задача таких мест, наоборот, чтобы люди начали себя немного уважать. Чтобы они понимали, что несут наказание, но чтобы у них были возможности для личностного роста. Но когда к ним обращаются даже не как к второсортному, а как будто они ничто, это уничтожает всё человеческое. Мы формируем в них потом желание мстить, мы формируем в них еще больше преступную суть. Потому что им не за что держаться, у них нет внутренних опор, — делает вывод правозащитница.
Чтобы посмотреть на проблему с другой стороны, мы, в отсутствие комментариев ГУФСИН (кроме тех, что «проводится проверка»), решили пообщаться с бывшим сотрудником. Он проработал в одной из колоний под Красноярском шесть лет, начиная с 2010 года, в должности младшего инспектора. Это сотрудники, которые следят за порядком. Он пояснил, почему красноярские колонии называют «красными» и что в рассказах заключенных правда, а что похоже на преувеличение.
— Как было в 2010 году. Меня осужденный посылает на три буквы. Мы зашли, жопу ему распинали — и всё, он сидит молчит, успокоился. Потом, году в 2012-м, пошли нововведения. Стали устанавливать камеры, на нас повесили видеорегистраторы. Я должен обращаться к осужденному на вы, а он стоит и тыкает мне, посылает. Неважно, старше он меня или младше. Я могу только условно пальцем ему погрозить и сказать: «Ай-ай, нельзя, на вас будет составлен рапорт». Сотрудников не хватает. По правилам на одного инспектора должно приходиться не более 100 человек заключенных. А в СИЗО-1 могло быть и 200, это уже превышение, и за всеми реально и не углядишь. К тому же много мертвых зон, где нет камер и мы не видим, что там происходит. Чем больше людей сидит в том же СИЗО, тем больше работают «оперативники на контрактах», выбивая показания.
То, о чём сейчас все говорят, делаем не мы, а осужденные, у которых есть «контракт» с администрацией. Их не отправляют в колонию, потому что за выбивание показаний на зоне с них могут спросить. А тут у них свободы и возможностей больше, я имею в виду ИВС. В колонию им никто алкоголь не пронесет, проституток не привезет. И вот заводят пойманного к ним, и их задача — его обработать. Ссут в стакан и говорят: «Если не напишешь явки, мы тебя обливаем», — и уже принижение пошло. Откуда видео, где шваброй дырявили, это очень жестко, у нас такого в крае нет. У нас «красные тюрьмы», где правят силовики. Там, дальше, за Уралом, тюрьмы «черные», в которых власть за заключенными, и всё это пришло к нам оттуда, а не наоборот.
Сложнее всего с теми, кто на общем режиме и сидит уже не первый раз. Вот там они себя плохо ведут. Особый режим спокойный, строгий — более-менее. С «первоходами» — люди только с воли заехали, еще не знают, что и как, с ними еще спокойнее. Чтобы был какой-то беспредел — такого не было. Мне вспоминается только один случай — Вячеслав Дацик, который сидел у нас и писал больше всего жалоб, — рассказывает экс-сотрудник ГУФСИН.
Вячеслав Дацик, боец ММА по кличке Рыжий Тарзан, свою спортивную карьеру начал в 1999 году, в дебютном бою нокаутировав Андрея Орловского, который позже стал чемпионом UFC. На ринге отличался эксцентричным, часто неадекватным поведением: беспорядочное размахивание руками, танцы во время боя, также в одном из боев был дисквалифицирован за выдавливание глаз противнику. Был осужден за грабежи салонов сотовой связи, помещен в психиатрическую лечебницу, откуда сбежал. В 2016 году он освободился из колонии в Красноярском крае, а позже отсудил у системы ГУФСИН 5 тысяч евро. Суть жалоб заключалась в расчете площади на одного человека в 1,9 квадратного метра, которая всё равно не соблюдалась ввиду переполненности камер в ИК-31. В жалобе Дацик подчеркивал, что, будучи некурящим, постоянно страдал от сигаретного дыма курящих сокамерников.
— Вот этот осужденный, который не слушается вообще никого, видимо, отбитый на всю голову со времен своих боев. В режимном учреждении есть распорядок дня, которому все должны следовать, а он отказывался. Писал в ЕСПЧ больше всех жалоб. В красноярских тюрьмах действительно ломают самых упертых, как он. Но ломают морально, а не физически, — подытожил экс-сотрудник ГУФСИН по Красноярскому краю, по понятным причинам пожелавший остаться анонимным.
