О ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ МЕТОДАХ ИССЛЕДОВАНИЙ В АРХЕОЛОГИИ
ЗАГАДКИ ДРЕВНЕЙ РУСИ
А. Романченко
по научно популярной книге авторов: А.А.Бычков, А.Ю.Низовский,
П.Ю. Черносвитов
О ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ МЕТОДАХ
ИССЛЕДОВАНИЙ В АРХЕОЛОГИИ
Сама по себе эта тема огромна, и то, о чем мы здесь упомянем кратко, достойно целой книги. Но совсем ничего не сказать о том, что принесли естественные науки в гуманитарную область, тоже нельзя.
Естественно, что археология пользуется этой ситуацией для абсолютной датировки тех культур, на памятниках которых найдены предметы греческого или римского импорта — тех же скифоидных, например. И так же поступают со всеми культурами, которые были связаны с другими «письменными» цивилизациями древности и средневековья, начиная с древнеегипетской или
шумерской.
А уж потом «привязывают» к этим культурам те, которые лежат во времени «выше» или «ниже» продатированных. В результате глобальная сеть относительной хронологии археологических культур получает опору на реальную шкалу времени.
Итак, все вроде бы хорошо в истории с датами. Но хорошо-то оно тогда, когда мы абсолютно уверены в том, что хронология событий истории, построенная по письменным источникам, верна. Но беда в том, что такой абсолютной уверенности у нас нет! Еще раз напомним читателям, что большинство письменных документов той же античной эпохи дошло до нас в средневековых копиях, и мы не можем ручаться головой за точность переписчиков, как в изложении событий, так и в передаче имен, названий местностей и дат, имевшихся в исходных документах. Кроме того, библиотеки и архивы мира наполнены массой искусных подделок «под древность», созданных разными людьми в разное время, главным образом — в корыстных целях: в просвещенных странах любители древностей были готовы платить большие деньги за «антиквариат», в том числе и «документальный». Среди подобных фальшивок были и мастерски выполненные, разоблачение которых наделало в свое время много шума. Но и до сих пор у нас нет уверенности, что на сегодня выявлены все фальсификации, в том числе и среди исторических документов, ныне считающихся подлинными.
Разумеется, среди письменных памятников истории есть целый пласт таких, в подлинности которых сомневаться не приходится. Речь идет о тысячах глиняных табличек с клинописью,
найденных при раскопках древних памятников Месопотамии — шумерских, аккадских, ассирийских и следующих за ними по времени. Это же относится к папирусам из памятников Древнего Египта, к бесчисленным текстам на стенах египетских храмов и пирамид и к прочим надписям самого различного содержания на «долговременных» носителях — как мы их назвали выше, — оставленных нам «в наследство» культурами мира. Многие из них прочитаны, еще большее количество ждет своей очереди, но есть и'такие, которые до сих пор не читаются: мы не знаем языка или не понимаем алфавита, на котором они написаны. Так вот, определенная часть документов такого рода действительно помогла историкам уточнить датировки существования известных культур древности через процедуру «перекрестного допроса», устроенного памятникам этих культур совместными усилиями историков разного профиля — археологами, историками, знатоками древних языков, специалистами по древним системам летоисчисления. В таких «допросах» каждый из специалистов применял к материалу свои профессиональные методы, а потом их результаты сопоставлялись, и после многолетних дискуссий вырабатывалась некая, более или менее общая, точка зрения на время существования памятника и всей культуры, к которой он относится.
Но беда в том, что все сказанное относится далеко не
ко всем памятникам древности! Да и полного единодушия среди специалистов относительно даже наиболее полно исследованных из них нет. Не все сведения письменных источников совпадают по содержанию, не все имена правителей, народов, местностей, упоминаемые в письменных документах разных древних стран и народов, поддаются сопоставлению и отождествлению, не все системы летоисчисления, используемые разными культурами древности, безошибочно стыкуются между собой. Что же делать?
В принципе понятно, что необходимо искать объективные, независимые от воли и точки зрения исследователей методы абсолютной датировки исторических событий и археологических памятников.И такие методы были найдены исследователями-естественниками, заинтересовавшимися проблемами истории.
Еще раз подчеркнем: мы не собираемся здесь рассказывать об истории развития этих методов, и даже перечислять все, на сегодня известные. На эту тему есть богатейшая литература, к которой может обратиться заинтересованный читатель.
здесь же мы очень коротко скажем о двух самых распространенных в археологии и самых глубоко разработанных. Это метод радиокарбонного датирования и метод дендрохронологического датирования. Читатели, следящие за исторической и археологической литературой, наверняка сталкивались с этими названиями.
Итак, радиоуглеродное датирование, или, в научном обиходе, радиокарбон. Он был найден в 50-х годах XX века и принят как полностью независимый от собственно исторической хронологии. Метод основан на том факте, что после гибели любого органического объекта — растения или животного — в нем начинает убывать содержание радиоактивного изотопа углерода — С14, поскольку изотоп распадается, причем время его полураспада известно: это пять с лишним тысяч лет. А пополнения им извне не происходит, Поскольку этот органический объект мертв и, стало быть, питаться перестал. Поэтому если сравнить интенсивность излучения останков любого древнего органического объекта (или древних изделий из органики) с излучением органического же объекта, но погибшего сегодня, то по разности интенсивности этих излучений можно вычислить возраст исследуемых-древностей.
Однако при массовом применении радиокарбонного метода выявился колоссальный разброс в датах, причем даже на одном и том же памятнике! И это подсказало физикам и археологам, что содержание С14 в атмосфере (откуда он и усваивается нами) не есть величина постоянная и существенно зависит от массы факторов, что фатальным образом отражается на точности метода — причем так, что вообще ставит под сомнение целесообразность его использования. И такие панические настроения в археологии, действительно, появились.
Тут требуется некоторое разъяснение. Дело в том, что большинство археологов в силу общечеловеческой привычки относиться к Миру как к строго детерминированной «конструкций» требуют от радиоуглеродного датирования именно таких, строго детерминированных дат. А поскольку методы математической статистики все-таки постепенно проникают в археологические исследования,
то археологи принимают как неизбежное зло некий разброс в определении каждой конкретной даты, выражаемый в самой дате плюс-минус какой-то допуск. Но на этом археологическое понимание того, что можно получить от радиокарбона, как правило, и ограничивается. Между тем на самом деле все гораздо сложнее. И если почитать серьезные работы тех, кто занимается этим методом профессионально, то картина вырисовывается следующая.
Во-первых, как сказано выше, количество радиоактивного углерода в атмосфере Земли не есть величина постоянная. Она испытывает значительные колебания разной частоты и амплитуды, поскольку зависит от массы природных факторов различной интенсивности и длительности воздействия. В частности, существуют факторы, действующие как почти постоянно нарастающие или убывающие на протяжении целых геологических эпох — всего голоцена, например. Во-вторых, на содержание радиоуглерода действуют факторы климатические,.так как от них зависит скорость перемешивания разных слоев атмосферы и скорость обмена углекислого газа, содержащего радиоуглерод, между атмосферой и океаном. В-третьих, большое значение для точности датировок имеет чистота используемых образцов органики и строгость соблюдения самой приборной методики исследования.
Но самое главное, что от погрешностей в датировке, вызванных действием вышеупомянутых природных факторов, сегодня научились избавляться с помощью дендрохро- нологической шкалы, — то есть второго из упомянутых нами методов — протянутой во времени более чем на десять тысяч лет назад и которой калибруются даты, полученные радиокарбонным методом. Таким образом, именно осмысление того обстоятельства, что метод радиокарбонното датирования в самой своей основе «работает» не как строго детерминированный, а как статистико-математический, базирующийся на обработке широкой выборки исходного эмпирического материала, делает его строго научным по критериям тех, кто работает с большими массивами материала, требующего статистической обработки.
reshimne.ruВ настоящее время существует целый спектр методов...
К таким материалам относятся и дендрохронологиче- ские шкалы. Смысл их заключается в следующем. Любое дерево, живущее в климате с ярко выраженными сезонными колебаниями температуры и влажности, имеет в структуре древесины хорошо заметные годичные кольца. Их толщина будет колебаться от года к году, поскольку климат любого региона планеты не есть что-то, совершенно неизменное. Измеряя толщину колец, можно построить на шкале времени график этих толщин. Графики, построенные для разных деревьев, из которых одно уже «умерло»,’ а другое еще только набирает силы, можно сравнивать между собой, «сцепляя» их друг с другом участками с одинаковой формой графиков толщин годичных колец. Понятно, что если на археологических памятниках встречается достаточно много толстомерного леса, — а такое бывает на некоторых памятниках разных эпох — то можно попытаться «сцепить» в единую шкалу весь этот лес, сначала — внутри одного памятника, затем — между несколькими, а в идеале — во всех памятниках, вплоть до самых поздних, а от них протянуть эту шкалу в современность.
И после многолетних попыток это сделать действительно удалось! Теперь эта единая шкала протягивается в прошлое более чем на десять тысяч лет. Понятно, что она дает нам даты памятников намного точнее, чем те, что можно получить радиокарбонным методом. Очень важно и то, что с ее помощью можно проверять —■ калибровать — радио- карбонные даты, конечно, для тех памятников, на которых имеются и те, и другие. Но любая археологическая культура — это десятки, а то и сотни памятников, существовавших одновременно, или, по крайней мере, в течение какого-то конечного отрезка времени.
Поэтому, продатировав точно хотя бы некоторые из них, мы получаем представление о времени жизни всей культуры с определенной, а теперь и достаточно высокой точностью. Так что сегодня в целом та глобальная шкала относительной хронологии археологических культур, о которой мы так много говорили выше, получила хорошую опору и на абсолютные даты, и достоверность, обоснованность этой опоры растет по мере совершенствования методов абсолютного датирования.
С другой стороны, отношение к радиокарбонному датированию, как к статистико-математическому, а не строго детерминированному, избавляет нас от иллюзий относительно возможности установления абсолютных точных дат отдельных памятников, используя взятые с них единичные пробы органики. Такое не получается: нужна серия образцов, и чем она больше — тем более точной будет установленная по их совокупности средняя дата.
Наконец, последнее. Стремительное
совершенствование естественнонаучных методов датировки археологических объектов, происходящее в последние годы,
дает нам надежду на то, что привязка хотя бы некоторых археологических памятников, продатированных дендрохронологически, к событиям, известным из письменных источников, позволит нам, в конце концов, проверить достоверность самих этих письменных источников, уточнив приводимые в них даты. Но это — дело будущих исследований.
После всего вышесказанного читатель вправе задаться вопросом: так на каком основании авторы данного опуса заявляют, что историк — несчастный исследователь? Чем он несчастнее, чем исследователь.в любой другой отрасли науки? Чего ему не хватает для получения достоверной исторической картины, по крайней мере, письменных народов мира? Ведь у него для этого почти все есть, авторы сами же все это изложили! И глобальная шкала относительной хронологии археологических культур, и методы, которые ее превращают в глобальную шкалу абсолютной хронологии. И избыточное количество документов разного рода по всей письменной эпохе, и привязка этих документов — пусть не всех, но основных — к главным археологическим культурам, которые уже получили абсолютную дату во времени. Чего еще-то историку надо? Пусть останутся неизвестными какие-то мелкие детали истории, какие-то малозначимые события. Но в целом-то история уже написана? Или еще нет? А если нет, то почему?
Если предыдущие строки не убедили читателя в том, чйо‘написать объективную историю до конца практически невозможно, и именно поэтому историк — несчастный исследователь, поскольку это понимает и ничего с этим поделать не может, приведем один сугубо гипотетический пример.
Представим себе, что лет этак через двести некий исследователь начал писать историю государства Российского нашей эпохи. И пытается он разобраться, скажем, в сталинском периоде нашего государства. Вряд ли читатель усомнится, что в XX веке практически все происходящие мало-мальски значимые события нашли отражение в письменных документах. Но кто знает, что произойдет с человечеством в ближайшие двести лет? И кто знает, какая часть документов нашего времени уцелеет? И кто знает, какая часть этих оставшихся документов окажется доступной нашему историку?
Вот и представим себе, что достались ему, например, подшивки некоторых советских газет 30—40-х годов XX века. Чем, спрашивается, плох набор таких документов? Ведь газеты дают широчайший обзор буквально всех значимых событий в стране! Разумеется, по ним можно опйсать практически все стороны жизни общества: от внешней политики и международных конфликтов до полной картины экономического развития общества, вплоть до мелких подробностей жизни каких-то отдельных сельских коллективов и даже отдельных семей!
И наш историк, действительно, начинает писать историю СССР этих лет, опираясь на доставшийся ему источник. Причем, будучи хорошим аналитиком, широко образованным в нескольких областях знаний, он дает развернутый обзор роста экономики страны,
детальный анализ военных действий во время Великой Отечественной войны, выявляет причины успехов и поражений воюющих сторон по ходу военных действий, причины победы в ней СССР,
|
Великая Отечественная война 1941-1945. Карта военных действий на фронтах Великой Отечественной войны
Великая Отечественная война 1941-1945. Карта военных действий на фронтах Великой Отечественной войны |
||
Но как истинный профессионал он, осознавая неполноту своих источников, продолжает «рыться» в том, что осталось от архивов XX века, находит, наконец, еще один ценный источник: подшивку нескольких газет времен перестройки, скажем, конца 1980-х — начала 1990-х годов. И, предположим, досталась ему подшивка «Известий» и подшивка «Советской России».
Нужно ли объяснять современному российскому читателю, что именно прочтет в них историк, и не только о самой эпохе перестройки, но и о той исторической эпохе, которая его, как профессионала, интересует больше всего 30—40-е годы XX века? И, если предположить, что наш историк — человек молодой и эмоциональный, может ли поручиться читатель, что он не сойдет с ума, или не повесится, или хотя бы не бросит раз и навсегда заниматься историей, как таковой, прокляв ее на веки вечные?
Но, предположим, наш историк человек опытный и уравновешенный и подобных несчастий с ним не произойдет. Что он должен делать как профессионал? Конечно же, искать дополнительные исторические источники! И он будет это делать, потому что он должен, обязан понять, что это такое на самом деле — история СССР 1930-1940-х годов: время небывалого расцвета государства, каковой расцвет порожден энтузиазмом свободного трудового народа,' строящего светлое будущее под руководством Коммунистической партии и ее бессменного руководителя — величайшего вождя всех времен и народов Иосифа Сталина? Или это эпоха жесточайшего в мире тоталитарного режима, при котором действительно величайшие стройки века осуществлялись либо на голом энтузиазме одних, либо с использованием каторжного труда других, а Иосиф Сталин — одна из крупнейших и мрачнейших властных фигур мировой истории вообще?
Так вот, мы не можем предвидеть, к какому выводу придет наш несчастный историк в результате своих изысканий. И не только потому, что истинный объем производимых в наше время документов грандиозен и уже поэтому практически недоступен каждому человеку и даже большой профессиональной .группе. И не только потому, что никто не может предвидеть, какая часть этих документов останется целой через двести лет и в какой форме. И не только потому, что невозможно предвидеть, какая доля этой сохранившейся части будет доступна тем или иным людям через двести лет, но еще и потому, что историк — тоже живой человек, со своими взглядами на жизнь и со своими пристрастиями, и это не может не повлиять на его собственную оценку прошедших событий и на его доверие к правдивости тех или иных исторических сведений.
Представим себе, что ему ничего не известно об архивах НКВД интересующего его времени с их «тройками» и бесчисленными «расстрельными» делами. На основании чего он сможет решить, справедливы ли обвинения в адрес руководства СССР 1930-1940-х годов в массовом государственном терроре, задавившем всю страну и осуществляемом непосредственно по приказу Вождя? Или,'предположим, ему попали материалы этих архивов, но вместе с ними — и «искренние» признания обвиняемых в совершении ими государственных преступлений. А попались ли ему данные, которые заставили бы его усомниться в том, что это — период острейшей «классовой борьбы», спровоцированной враждебным окружением нашей страны, желающим во что бы то ни стало подорвать «изнутри» растущего конкурента на мировой арене?
А попадут ли ему документы, доказывающие, что все эти процессы о предателях и «наймитах мировой буржуазии» — чудовищная «липа», сфабрикованная для того, чтобы подавить малейшие проявления свободомыслия и самостоятельности населения в масштабах всей страны? И, наконец, самое главное: как он сам оценит правдивость тех документов, которые ему все- таки достанутся в результате его изысканий?
Пусть читатель не думает, что этими рассуждениями авторы пытаются втравить его в политические дискуссии о важнейших событиях нашей эпохи. Еще раз подчеркиваем: это нормальная модельная ситуация в исторических исследованиях любой эпохи со времени появления первых государственных образований на Земле.
Простейший и широко известный большинству читателей пример из средневековой истории — борьба'короля Франции Филиппа Красивого Капетинга с орденом Тамплиеров (храмовников).
Филипп IV (Philippe IV le Bel) остается для историков в некотором роде загадочной фигурой.
С одной стороны, вся проводимая им политика заставляет думать, что он был человеком железной воли и редкой энергии, привыкшим с непоколебимым упорством идти к поставленной цели. Между тем свидетельства людей, лично знавших короля, находятся в странном противоречии с этим мнением. Летописец Вильгельм Шотландец, писал о Филиппе, что король имел красивую и благородную наружность, изящные манеры и держал себя очень внушительно. При всем этом он отличался необыкновенной кротостью и скромностью, с отвращением избегал непристойных разговоров, аккуратно присутствовал на богослужении, с точностью исполнял посты и носил власяницу. Он был добр, снисходителен и охотно возлагал полное доверие на таких людей, которые этого не заслуживали. Они-то, по словам Вильгельма, и были виновниками всех тех бед и злоупотреблений, которыми было отмечено его царствование, введения притеснительных налогов, чрезвычайных поборов и систематической порчи монеты. Другой летописец, Джованни Вилани, писал, что Филипп был очень красив, одарен серьезным умом, но много занимался охотой и любил возлагать на других заботы о делах управления. Жоффруа также сообщает, что король легко подчинялся дурным советам. Таким образом, приходится признать, что большую роль в политике Филиппа играли его приближенные: канцлер Пьер Флотт, хранитель печати Гильом Ногаре и коадъютор королевства Ангерран Мариньи. Все это были люди незнатные, вознесенные на вершины власти самим королем.
https://www.liveinternet.ru/users/stewardess0202/post3270686...
Это — типичный политический процесс, проведенный как Процесс идеологический, как борьба за чистоту христианской идеи, как борьба с сатанизмом, расцветшим в ордене под маской христианского благочестия и грозящим-самим устоям христианства во всей Европе.
Результатом этой борьбы стал арест практически всей верхушки ордена — от его Великого Магистра до рядовых рыцарей, — допрос их всех с пристрастием. Большинство из допрошенных (хотя далеко не все — крепкие были люди!) признались во всех смертных грехах, которые были предъявлены обвинением. В итоге орден был распущен, а основная масса обвиняемых, начиная с Великого магистра, казнена по обвинению в ереси.
Так вот, большинство историков, занимавшихся этим вопросом профессионально, уверены, что истинный смысл этого процесса — хорошо продуманная Филиппом и беспощадно проведенная практически задача по устранению сильнейшего конкурента, обладавшего в то время действительно огромной, хотя внешне и не очень заметной, властью в Европе, в том числе и во Франции. И, что не менее важно, — громадными богатствами, колоссальными земельными наделами. Все это было конфисковано в пользу короны (и отчасти — в пользу церкви), что в немалой степени способствовало обогащению и укреплению и той, и другой. Само же обвинение ордена в недопустимой ереси большинство историков считает чистой «липой», чрезвычайно эффективной с точки зрения царивших в то время в Европе умонастроений, ибо она была понятной людям и потому — правдивой!
Но это лишь одна точка зрения, хотя и самая распространенная. Другая же, тоже поддерживаемая частью историков, заключается в том, что обвинение тамплиеров в ереси, и даже сатанизме, было абсолютно справедливым. Есть определенные исторические документы, косвенно указывающие на то, что тамплиеры познакомились на Ближнем Востоке с какой-то эзотерической школой гностического толка, далекой от ортодоксального христианства, и превратили ее в свою внутреннюю, сугубо орденскую, совершенно закрытую для непосвященных идеологию. Разумеется, смысл этой идеологии был мистическо-магический и потому дающий посвященным незримую, но и необоримую власть над миром — в той степени, в которой в это верил посвященный, естественно. Именно эта вера и помогла им добиться вполне реальной, хотя и не афишируемой власти в Европе. Так вот, если считать, что все это верно, то разгром ордена Филиппом — действительно благое дело, и в первую очередь, именно потому, что таким образом была устранена угроза постепенного подчинения всей Европы поистине страшной, почти сатанинской, тайной диктатуре, сравнимой, образно говоря, с пришествием Антихриста. И с этой точки зрения, обогащение французской короны и христианской церкви за счет конфискации орденского имущества — лишь побочный, а не самый важный результат разгрома ордена.
Предоставляем читателю право самому судить о том, какая из приведенных точек зрения является истинной. Со своей же стороны надеемся, что читатель понял, почему авторы считают, что историк как исследователь — человек несчастный, и чем он добросовестней — тем несчастней. И теперь, обращаясь к загадкам древнерусской истории, мы попробуем показать, чего историку не хватает для того, чтобы дописать историю Древней Руси «до конца».