"Рукописи всегда путешествуют". Что скрывают арабоязычные источники Северного Кавказа?

Какие тайны хранят рукописи и документы на языках народов Северного Кавказа на основе арабской графики? Автор и ведущий подкаста "Хроника Кавказа" Майрбек Вачагаев беседует с историком Шамилем Шихалиевым.   – Уважаемый Шамиль, чаще всего, когда мы говорим об арабоязычных документах и рукописях в регионах Северного Кавказа, мы должны иметь в виду в том числе и частные архивы, персональные, джаматские, но что они представляют собой? Человек, который приходит в архив, – как ему ориентироваться в этом мире арабоязычных документов? – Вначале скажу, что вообще, если говорить об арабоязычных архивах Дагестана, конечно же, процентов 90 их всё ещё хранятся в частных, примечетских коллекциях, где-то там в коллекциях медресе. Это огромный массив документов, рукописей, старопечатных книг, которые до настоящего времени не изучены. Действительно, вся сложность в том, что всего лишь небольшой процент этих архивов хранится у тех людей, которые разбираются в этом. Зачастую исследователь, который так или иначе попадает в эту коллекцию, вынужден блуждать в потёмках. – Сколько лет самым древним арабоязычным документам и рукописям на Северном Кавказе? – Если мы говорим о рукописях, то на Северо-Восточном Кавказе это период 11-го века. Это известная рукопись, представляющая собой слог таких суфийских терминов и понятий, но это как бы не сугубо оторванные от реалий Дагестана сочинения, автор там изложил такую идеологическую жизнь Дербента. Не как города, а именно как области Дербента в период сельджуков. Какие школы там существовали, какие были учёные, чем они занимались, у кого они учились, какие кружки организовывали, какие книги читали. То есть мы можем смело говорить об 11-м веке как о самом раннем периоде, который упоминается в дагестанских рукописях. Помимо этого есть ещё и ряд других арабоязычных сочинений, та же "История Ширвана и Дербента", потом "Дербент-наме" и так далее. Все эти источники затрагивают период Дагестана, описывая период с седьмого века, с первого нашествия арабов и вплоть до 14-го века. Но российские исследователи несколько критически относятся (как и принято в научной традиции) к самой датировке некоторых из этих сочинений, предполагая, что они были написаны не ранее 17-го века. – Какое количественное соотношение документов из Дагестана и из других регионов Северного Кавказа? – А где начинается Дагестан и где он заканчивается? Если мы говорим об административных границах, то достаточно взглянуть на карту, да. Если мы говорим о Дагестане как об образовании союза сельских общин, едином экономическом, культурном центре, то есть разные принципы определения того, что такое Дагестан. Не как государственный субъект, а именно в культурном значении он начинается на севере Азербайджана. Там он ограничивается Тереком и на востоке доходит до Ингушетии. Это единое культурное и в некотором роде даже экономическое пространство, которое существовало многие века и в котором переписывали одни и те же сочинения. То есть фактически в культурном плане границ между этими регионами не было. Севернее Терека мы видим уже другую традицию. Это золотоордынская и позже волго-уральская традиции. Это касается и рукописей, и образовательных традиций, и даже репертуаров местных сочинений. Западнее – очень сильное влияние крымской традиции. Поэтому я бы не стал делить документы на дагестанские, ингушские или чеченские, потому что везде был шафиитский масхаб, везде была одинаковая образовательная традиция, ходили одни и те же учебники, переписывали одни и те же документы. — Подписывайтесь на наш телеграм-канал!   Но если мы смотрим на всё это с точки зрения современных административных границ, то, конечно же, подавляющее большинство рукописей и документов сохранилось именно в Дагестане. Это обусловлено глубокими научными, образовательными традициями, исламскими образовательными традициями, потому что известно, что это первый регион, через который проник ислам на Северный Кавказ. Второй момент, тоже немаловажный, – это трагическая судьба чеченского и ингушского народов, которые были депортированы, и, естественно, многие рукописи были утеряны в этих регионах. Рукописи никогда не были принадлежностью чеченца, ингуша, дагестанца. Рукопись могла быть переписана где-нибудь в Багдаде, её привозил сюда какой-нибудь паломник из Дагестана, и он мог продать, обменять или подарить ее. В этом смысле рукописи всегда путешествуют, они всегда перемещаются в пространстве. Я находил их и в Париже. Дагестанские рукописи есть, но опять-таки, я подчёркиваю, Дагестан в данном случае я подразумеваю не как географическую зону в современном представлении, а непосредственно как культурное понятие, которое охватывает описанный мною регион. – Рукописи периода Кавказской войны могут как-то изменить наше представление о тех событиях? – Огромное количество документов касаемо Кавказской войны всё ещё не изучены. Что они могут новое нам дать? В Дагестане долгое время постулировался тезис о том, что вот пришёл в регион суфизм, что Магомед Ярагский (основатель мюридизма на Кавказе и учитель имамов Дагестана и Чечни. – Прим.) трансформировал классический суфизм в такое военно-политическое движение, которое стало идеологией во время Кавказской войны. Этот тезис опирается на те донесения, на те официальные документы, рапорты, которые были предоставлены служившими на Кавказе чиновниками имперской администрации. Если же мы посмотрим арабоязычные документы, ни о каком мюридизме как идеологии Кавказской войны они не говорят. То есть был суфизм, и он играл определенную роль в этом конфликте, но, скорее всего, он играл роль социально-организационную, нежели являлся идеологией. – Уважаемый Шамиль, есть ли в планах дагестанских исламоведов провести совместные полевые исследования с коллегами из других республик? – К сожалению, таких контактов на институализированном уровне у нас нет. После распада Советского Союза региональная наука оказалась в некотором роде законсервирована. Нет никаких контактов между археографами в Дагестане, в Чечне, или же в Ингушетии, или же в Кабардино-Балкарии. Относительно недавно московский исследователь Владимир Бобровников поездил по горной Балкарии, изучил рукописи, которые хранились в местных коллекциях, и опубликовал небольшой каталог, статью в виде каталога. То есть рукописи есть, но, к сожалению, в постсоветский период вот эти связи прервались, и то ли нет интереса у наших соседей, то ли нет финансирования для того, чтобы совместно изучать архивы, проводить экспедиции. – Есть недовольные тем, что из мечети джаматские литературные труды забирают в архив, где они якобы могут пропасть. Насколько обоснованы такого рода опасения? – Было две методики изучения рукописей. Первая – советская, когда ездили по районам, сёлам и собирали документы или когда владельцы рукописей добровольно отдавали или даже продавали их сотрудникам Академии наук. Все документы сдавали к нам в рукописный фонд, и могу сказать, что ничего с тех пор не пропало. Более того, в 2020 году мы завершили полностью каталогизацию рукописей, которые были собраны в советское время в нашем институте, у нас есть полное представление о том, что хранится в нашем рукописном фонде вплоть до последнего приобретения. Но в 1996 году мой научный руководитель Шихсаидов создал свою школу востоковедения, он полностью изменил советскую традицию сбора документов. Он посчитал, что те рукописи, которые хранятся в частных коллекциях, должны храниться на местах, что если мы привезём эти рукописи в институт, они затеряются среди другого массива рукописей. Поэтому, когда мы выезжали в экспедиции, ни одного листа мы с собой не брали. Наиболее интересные какие-то рукописи с точки зрения исторической ценности или с точки зрения палеографии – мы все это фотографировали, копировали. Более того, мы просили их владельцев, чтобы они никому не давали, чтобы они сохранили документы у себя. Но, к сожалению, людям порой кажется, что рукопись имеет материальную большую ценность, пытаются за счет их продажи улучшить своё благосостояние. В современных условиях, когда очень широко развились технические средства, мы тем более не нуждаемся в этих рукописях как в каком-нибудь артефакте. Нам интересна только та информация, которая содержится в конкретно взятой рукописи. Способ изучения сейчас – описание конкретной коллекции с определением названий сочинений, авторов и так далее, фотографирование документов. Едва ли не главная задача – это полная оцифровка всех рукописей. Пускай на это уходит много времени, много ресурсов, но я считаю, что наша задача сохранить эти рукописи и передать нашим потомкам хотя бы их цифровые копии. – В советское время по политическим причинам часто отказывались публиковать отдельные архивные документы, сегодня есть такая проблема? – Произошли изменения в лучшую сторону. Такого идеологического пресса, который был в советское время, сейчас, конечно же, нет. За исключением, может быть, каких-то секретных документов, для работы с которыми всё ещё требуется определённый уровень допуска. В основном это материалы, связанные с депортацией, материалы, связанные с репрессиями. – Какой самый интересный документ, с которым вам довелось работать? – Один из них это воспоминания Али Каяева (лакский ученый и мыслитель. – Прим.) о событиях Гражданской войны. Этот источник, на мой взгляд, в контексте изучения того периода истории в Дагестане, прольёт свет на очень многие вопросы. По воспоминаниям Каяева (они, кстати, не опубликованы, сохранилась арабоязычная версия) видно, сколько разных движущих сил, сколько разных идеологических течений было в Дагестане. Судя по тому, что он пишет, социалистам удалось установить советскую власть в Дагестане, но авторитетом продолжали пользоваться не они, а мусульманские учёные-богословы. Это Наджмуддин Гоцинский, Узун-хаджи Салтинский и Али-хаджи Акушинский. Сам Каяев пишет, что дагестанцы с большим подозрением относились к тем, кто окончил императорские школы. Чрезвычайно интересный источник. Сейчас мы с нашим коллегой работаем над ним. – С момента последнего крупного издания арабоязычных документов прошло 20 лет. Есть надежда, что в ближайшее время будут новые публикации, связанные именно с арабоязычными документами? – Перспективы есть. Имеется огромный массив документов, новых найденных документов, которые касаются и Гражданской войны, и имперского периода, и Кавказской войны, и даже более раннего периода. Но какой-то целенаправленной работы... Пока что разговор об этом не идет, потому что нас, востоковедов, в Дагестане очень мало. **** Арабоязычные документы и рукописи в частных собраниях позволяют исследователю узнать точку зрения самих горцев на те или иные события в регионе. Они добавляют новую струю в ту или иную концепцию исторических событий в истории народов Северного Кавказа. То, что мы имеем сейчас, – это всего лишь вершина айсберга, а многое ждет своего часа, чтобы стать доступным для каждого, кто интересуется историей. Главные новости Северного Кавказа и Юга России – в одном приложении! Загрузите Кавказ.Реалии на свой смартфон или планшет, чтобы быть в курсе самого важного: мы есть и в Google Play, и в Apple Store.