Почему победили красные

Сто лет назад отгремели сражения Гражданской войны на юге нашей страны. Фактически завершился и поединок между советской и "белой Россией" — последующие бои на Дальнем Востоке стали лишь "постскриптумом" основной схватки. Позже эти события разбирали и анализировали с различных точек зрения, различных позиций. Искали ошибки Врангеля, его военачальников и правительства. Строились версии, при каких условиях белые всё же могли бы победить. Или хотя бы удержаться. В перестроечные годы даже стал бестселлером роман Василия Аксёнова "Остров Крым" в жанре "альтернативной истории", где Крым уподоблен острову Тайвань в китайской революции. При поддержке западных держав он отбился от красных, превратившись в маленькое, но процветающее государство, сочетающее наследие "старой России" и достижения "европейского" развития… 

В реальности ничего подобного быть не могло. Потому что политически белые проиграли гораздо раньше, чем на поле брани. Чтобы понять это, нужно взглянуть на теневые причины крушения Российской империи. Она стала слишком сильным конкурентом Англии, США, Франции, и против неё уже давно велась целенаправленная подрывная работа. Первый удар она получила в 1904–1905 гг., когда на войну с британской и американской помощью подтолкнули Японию. Потом Россию вовлекли в Антанту и стравили с Германией в мировой войне — причём в ходе боевых действий союзники нанесли ей не меньше вреда, чем противники, постоянно шельмовали, подставляли. А внутри страны эти же союзники вскармливали оппозицию, плели заговоры, вели раскачку государственных устоев. 

Но Россия проявила себя настолько сильной и жизнеспособной державой, что даже в таких условиях преодолевала трудности и после череды поражений вновь одерживала блестящие победы. Тогда за дело взялись профессионалы. Сейчас уже известно, что в организации Февральской революции главную роль сыграли британские дипломаты и спецслужбы. Об этом сохранились донесения французской разведки. Впрочем, французы ничуть не возражали. Озаботились лишь тем, как бы не пострадали их собственные интересы. 

В результате никчёмные лидеры оппозиции стали такими же никчёмными министрами, разрушая собственную страну неограниченными "свободами". Они были готовы выполнять любые указания западных покровителей, заключать кабальные экономические соглашения. И сложилась ситуация, которая, в общем-то, устраивала Англию и Францию. Революция подорвала силы России. Договоры, заключённые с царём о передаче русским Константинополя, черноморских проливов и пр., можно было не выполнять. При переделе сфер влияния после войны интересы России можно было не учитывать. 

А США шли гораздо дальше. По замыслам их политиков, России предстояло пасть окончательно. Выбыть из числа великих держав, конкурентов Америки и победителей в мировой войне, попасть под раздел наряду с побеждёнными. Детали такого плана нетрудно увидеть в опубликованных ныне письмах и дневниках "серого кардинала" президента Вильсона Мандела Хауза. А в июне 1917 г. США посетил министр иностранных дел Англии Бальфур, и Хауз на переговорах сделал ему два предложения. Первое: при послевоенном переделе мира действовать вместе, ограничивая интересы Франции, Италии, Японии. Второе: вместе нацелить остриё политики против "русской опасности". Британская элита поддержала идею. 

И раскрутился виток второй революции. В ролях ближайших советников Керенского очутились американский полковник Раймонд Робинс, агент британской МИ-1С (будущая МИ-6) Сомерсет Моэм. Стоит ли удивляться, что министр-председатель принимал худшие из возможных решений и, по сути, без боя сдал власть Ленину и Троцкому? Глава неофициальной американской разведывательной миссии США в России и один из директоров ФРС США Уильям Бойс Томпсон, возвращаясь после октябрьского переворота домой, посетил Англию и в меморандуме британскому премьеру Ллойд Джорджу откровенно назвал цель предпринимаемых усилий: "Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир". 

В ответ на взятие власти большевиками офицеры, юнкера, гимназисты, студенты, казаки стали формировать на Дону, Кубани, Тереке, на Урале, в Сибири, Забайкалье очаги Белого движения. Но… в том-то и дело, что оно не ставило перед собой целей возрождения былой империи! Монархистов среди белогвардейцев было мало, а большинство — "февралисты", одурманенные "свободами" и "демократией". Кто стал их лидерами? Алексеев — участник заговора против царя. Корнилов, арестовавший царскую семью. Либерал Деникин. В марше корниловского полка звучало: "Мы былого не жалеем, царь нам — не кумир…" Когда против большевиков восстал Дон и избрал атаманом Краснова, был принят свой гимн — старинная казачья песня "Всколыхнулся, взволновался православный тихий Дон". Но слова изменили. Вместо "И послушно отозвался на призыв монарха он", стало "И послушно отозвался на призыв свободы он". 

А ведь авторитет царской власти в простом народе существовал. Он формировался веками и за год никак не мог рассеяться. Но в отличие от земских ополчений Смутного времени белые начальники от таких способов повести людей за собой отказались. Так за что же оставалось сражаться? За "демократические ценности"? Именно они обрушили Россию в хаос в 1917 г. За Учредительное собрание? Оно было созвано и сразу вылилось в пустую болтовню. Такими же пустыми и жалкими стали правительства "учредилок", возникшие из депутатов этого собрания. Объединяться по признаку "против большевиков"? Но и это было невозможно. Против большевиков выступали и сепаратисты — украинские, прибалтийские, кавказские, среднеазиатские. В итоге выработалась формула некоего аморфного, обезличенного патриотизма: "За единую и неделимую". Но формула была деполитизированной, и это — в политической войне! 

Белое руководство вообще не ставило во главу угла задачу создать себе широкую опору в народе. Не использовало ни русских национальных, ни православных идей. Судя по всему, и не представляло, как к этому подступиться. Вместо этого возлагало надежды на помощь союзников, провозглашало незыблемую верность им, хотя это обернулось жестоким самообманом. Ллойд Джордж в британском парламенте высказывался открытым текстом: "Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более спорным вопросом, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании. Один из наших великих людей, лорд Биконсфилд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся подобно глетчеру по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую грозную опасность для Британской империи". 

Истинные замыслы "союзников" открылись по окончании мировой войны, когда в Версале собралась конференция по переустройству земного шара. 22 января 1919 г. президент США Вильсон от имени Верховного совета Антанты огласил обращение "Ко всем организованным группам, осуществляющим или пытающимся осуществлять политическую власть или военный контроль в Сибири и Европейской России". Всем таким "группам" — красным, белым, националистам — предлагалось провести конференцию на Принцевых островах, на которой державы Антанты выступят посредниками и помогут договориться о прекращении войны, о границах. Россия расчленялась на множество частей! 

Черчилль впоследствии признавал: "Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Наоборот, русские белогвардейцы сражались за наше дело". Впоследствии все белые правительства, цеплявшиеся за союз с Антантой, получили от неё удары в спину. 

В Сибири чешские войска захватили Транссибирскую магистраль, не пуская на неё русских. А Колчака союзники заставили отречься от власти и выдали иркутскому "Политцентру". Деникин наступал на Москву, но поляки, которых он считал союзниками, заключили вдруг с красными негласное перемирие. Советские части с польского фронта развернулись и обрушились на белых с фланга. А когда Юденич шёл на Петроград, неожиданно бросили позиции союзные ему эстонцы. Ушёл британский флот, который должен был прикрывать наступление с моря. Красные бросили свои силы как раз на оголившиеся участки, окружая Юденича. 

16 января 1920 г. Верховный совет Антанты принял решение о налаживании отношений с советской Россией, снятии экономической блокады, начале торговли, сулившей западным державам баснословные выгоды. В Лондон для переговоров отправились Красин и Каменев, в Италию — Воровский. Как раз в это время на Кубани был окончательно разгромлен Деникин. Он ещё сумел эвакуировать остатки своих войск в Крым, но сложил с себя полномочия главнокомандующего. На военном совете преемником определили генерала Врангеля. Из-за разногласий с Деникиным он был в отставке, находился в Константинополе. 

4 апреля Врангель приехал в Крым. На военном совете новый главнокомандующий изложил, как он видит свои задачи: "С честью вывести армию из тяжёлого положения". Об активных операциях речи не было. Наоборот, в апреле красные атаковали крымские перешейки. Их отбивали. Белые прощупывали возможности эвакуации, переброски на какой-нибудь другой фронт, политического убежища за границей. Но вскоре ситуация резко изменилась. 

В собственные игры попыталась играть Франция. Она претендовала на роль лидера в континентальной Европе, в качестве орудий своей политики наметила подготовить себе младших союзников — Югославию, Чехословакию, Румынию, — а самой перспективной выглядела Польша, только что воссоединённая из российских, германских и австрийских частей. Государство получилось очень честолюбивым, агрессивным, претендовало на давние границы Речи Посполитой от Балтийского до Чёрного моря. В Париже поощряли эти проекты, помогали Пилсудскому вооружаться. Он дождался разгрома Деникина, чтобы не подыграть "единой и неделимой". А дальше начал действовать. 

21 апреля он заключил договор с разгромленным Петлюрой. Украинские националисты привычно сдали свою страну полякам — точно так же, как перед этим сдавали её немцам. Согласились на отчленение Галиции и Волыни, но и остальная Украина попадала в полную экономическую и политическую зависимость от Польши, уступала ей контроль над железными дорогами, портами, рудными и угольными месторождениями. Украинская армия поступала под командование польских генералов. 25 апреля Пилсудский начал наступление. Его войска опрокинули красных, за десять дней вырвались к Днепру. 

В этой обстановке большевики обратились к патриотическим лозунгам. Призвали перед лицом внешнего врага отбросить политические разногласия, защищать Отечество. В Красную армию потекли офицеры, прежде уклонявшиеся от службы. Пошло много пленных белогвардейцев, казаков. А ликвидация большинства фронтов позволила перебросить против Польши значительные силы. Уже 27 мая на неприятеля обрушились сокрушающие удары Красной армии, взломавшие боевые порядки. В прорывы вошли конные соединения. Под угрозой окружений и обходов поляки покатились прочь. И вот тут-то западным державам опять понадобились белогвардейцы — спасать поляков. Французское правительство известило Врангеля, что будет всячески помогать ему. Глава французской миссии генерал Манжен взял на себя координацию действий белогвардейских и польских войск. А Врангель тоже ухватился за союз с Пилсудским, заявил, что "готов к соглашению чисто военного характера, не затрагивая до конца борьбы никаких щекотливых политических вопросов". Впрочем, в итоге получилось, что его водили за нос. Союз так и не был заключён, а координация выразилась лишь в том, что белых окрылили надеждами и подтолкнули к наступлению. В приказах главнокомандующего зазвучали слова о выходе из трудного положения "не только с честью, но и с победой". 

Врангель к этому времени реорганизовал и переформировал свои войска, подтянул дисциплину, даже изменил прежнее полупартизанское название "Добровольческая армия" на "Русская армия". Накануне решающих сражений, 2 июня, он опубликовал свою политическую программу, в которой, в частности, говорилось, что врангелевцы борются "за то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом. За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси. За то, чтобы русский народ сам выбрал себе Хозяина". Сам Врангель был монархистом, но слово "Хозяин" с заглавной буквы вызвало возмущённый протест всевозможной "демократической общественности", и главнокомандующий сразу пошёл на попятную, стал разъяснять, что речь идёт о "всенародной выборной власти". 

На Турецком валу он приказал вывесить огромный плакат "Перекоп — ключ к Москве", и 6 июня его войска, 30 тысяч штыков и сабель, ринулись вперёд. В напряжённых боях белые прорвали позиции красных. Вышли из Крыма на простор Северной Таврии, заняли территорию 300 на 150 км, взяли 10 тысяч пленных. Но и сами понесли серьёзные потери, полностью разгромить 13-ю армию красных не смогли, для этого не хватило сил. Она сохранила целостность фронта, и белым пришлось вести гибельную для них войну в замкнутом пространстве. Потому что ресурсов у красных было значительно больше. Против Врангеля сразу стали стягивать сильные подкрепления. Уже 28 июня началась операция против белых. Отдельный кавалерийский корпус Жлобы и другие свежие соединения врезались по флангам, чтобы отсечь белых от крымских перешейков, окружить и уничтожить в степях. 

В начале августа последовала вторая аналогичная операция. Войска Врангеля, чтобы восполнить потери, мобилизовывали пленных. Силились расширить зону действий, в жестоких атаках брали те или иные города, однако тут же следовали контрудары — и они отступали. Отправили отряд полковника Назарова, чтобы поднять Дон. Высадили десант на Кубани. Но их быстро нейтрализовывали, окружали, изгоняли или уничтожали. 

А поляки тем временем тоже отступали. Красная армия гнала и громила их, они бежали в беспорядке и панике. Ленин требовал ускорить наступление, Тухачевский писал в приказе по войскам Западного фронта: "На штыках мы принесём трудящемуся человечеству счастье и мир! Вперёд на запад! На Варшаву! На Берлин!" Уже были созданы советские правительства Польши и Галиции. За Польшей лежала Германия — ещё не успокоившаяся после своей революции, за Галицией — такая же Венгрия. И вот тут-то западные державы начали оказывать полномасштабную помощь Врангелю. 11 августа Франция признала его правительство — чего не удостоился даже Колчак. Поставки белогвардейцам возобновила Англия, они получили даже танки. Только теперь поляки удосужились вернуть 15 тысяч солдат генерала Бредова, ещё с февраля интернированных в польских лагерях. Грузия возвратила казаков, интернированных на её территории. 

Что ж, замыслы союзников исполнились в полной мере. Армия белых оттянула на себя 14 пехотных и 7 кавалерийских дивизий Красной армии, причём лучших, отборных. Именно это сделало возможным "чудо на Висле", когда Пилсудский, собрав в кулак все резервы, нанёс контрудар, разгромив поредевшую в наступлении группировку Тухачевского. Ход войны переломился, и поляки снова устремились вперёд. Советское руководство правильно оценило опасность, и 5 августа пленум ЦК РКП(б) постановил признать приоритет врангелевского фронта перед польским. А 19 августа Политбюро приняло решение: "Признать врангелевский фронт главным". 

Обстановка была тяжёлой, страна крайне устала от Гражданской войны. В Тамбовской и Воронежской губерниях начиналась антоновщина, Поднепровье охватила махновщина, Правобережная Украина кишела отрядами "батек" всех мастей. Врангель мог стать центром консолидации всех антисоветских сил. Против него развернули уже не одну, а четыре армии. 20 августа началась третья операция по ликвидации его армии. Её опять удалось отразить. Но при попытках отбить у красноармейцев сильно укреплённый Каховский плацдарм на Днепре, нацеленный на Перекоп, белые потеряли 3 тысячи человек и 6 танков. 

За счёт мобилизаций, возвращённых интернированных, кубанских "зелёных", расформирования тыловых органов, пленных Врангель сумел пополнить состав своей армии до 44 тысяч штыков и сабель при 193 орудиях, 998 пулеметах, 34 аэропланах, 26 броневиках, 9 танках, 19 бронепоездах. Главнокомандующий задумал решающий удар — прорваться на запад, на соединение с наступающими поляками. 14 сентября белогвардейцы начали отвлекающие атаки. На востоке — на Донбасс, на севере — на Александров (Запорожье). Но и советские силы, действовавшие против них (60 тысяч человек, 451 орудие, 2137 пулемётов, 42 аэроплана, 12 бронепоездов, 3 танка, 14 броневиков), были в это время выделены в новый, Южный фронт. Командующим был назначен Михаил Васильевич Фрунзе. 

Такой выбор советского руководства оказался очень удачным. Фрунзе был профессиональным революционером, но не принадлежал к группировке Троцкого, связанной с мировой закулисой и американо-британскими теневыми силами. В Красной армии он стал как бы антиподом высокомерного и всемогущего Льва Давидовича, нередко действовал вопреки его указаниям. Любому другому такая независимость как минимум стоила бы должности, а скорее — головы. Но Фрунзе высоко ценил Ленин как уникального военачальника из партийцев, он был вхож к Владимиру Ильичу, обращался к нему через головы военного начальства. И Троцкий лишь исподтишка пакостил ему — например, при наступлении на Туркестан лишил целой 4-й армии, переведя её в разряд "трудовой" и направив строить нефтепровод. 

В отличие от того же Льва Давидовича Фрунзе всегда действовал честно и благородно, избегал жестокости. Он принимал командование 4-й армией в тот период, когда она взбунтовалась, перебила комиссаров, члена Военного совета и представителей ВЦИК. Но Михаил Васильевич обошёлся вообще без репрессий, не назначил даже расследования. Наверх доложил, что виновные сбежали, а мятежников простил, подписав приказ: "Преступление перед советской властью смыть своей кровью". И завоевал среди них личный авторитет, возглавив атаку с винтовкой в руках. 

Чтобы сломить ожесточённое сопротивление уральского казачества, Фрунзе специально ездил в Москву, выхлопотал у Ленина полную амнистию для сдающихся. Такими же мерами сумел замирить семиреченское казачество. В Туркестане Троцкий оставил ему ничтожные силы — 20 тысяч человек. Но амнистиями и мудрой дипломатией Михаил Васильевич перетянул на свою сторону значительную часть местных басмачей. В РККА Фрунзе был очень популярен. 

Врангель не был ни политиком, ни дипломатом. Не уделял должного внимания агитации и пропаганде. Правда, деникинский "Осваг" он разогнал, заменив отделом печати при начальнике гражданского управления, но в нём очутились те же или такие же журналисты, писатели, общественники, желавшие только заработать на жизнь, заполнявшие газеты и журналы шапкозакидательской халтурой. Да и эти газеты издавались маленькими тиражами, а на фронт попадали в ничтожном количестве, оседая в штабах и канцеляриях. "Закон о земле", который Врангель считал своим козырем (земля закреплялась за крестьянами, захватившими её в ходе революции, но за это надо было 25 лет платить пятую часть урожая, и тогда она переходила в полную собственность), остался неизвестным большинству населения. Его разослали лишь по 500 экземпляров на корпус, причём не раздавали, а продавали по 100 рублей за экземпляр. А казаки сразу испортили отношения с крестьянами, реквизируя лошадей. Затянувшаяся Гражданская война уже совершенно измучила народ, и мобилизации в Белую армию срывались. 

Провозглашалось, что борьба идёт за поруганную веру, но крымского епископа Вениамина Врангель в качестве своей опоры не использовал — тот слыл лидером "крайне правых", и главнокомандующий держал его на отдалении, не желая раздражать "демократов", даже на фронт с собой не брал. Да и вообще развернуть широкую агитацию через духовенство генерал не счёл нужным. Возможно, полагал это слишком несовременным. 

Выражалась готовность объединиться с другими антикоммунистическими силами. Велись переговоры с Махно, "зелёными", правобережными повстанцами, украинскими националистами — при крымском правительстве возник "Украинский национальный комитет" во главе с приехавшим из Парижа видным украинским националистом Маркотуном. При этом главнокомандующий раздавал щедрые авансы. Украинцам и казачьим самостийникам Дона, Кубани, Терека, Астрахани он наобещал полную независимость в их внутренних делах. Но тем самым фактически перечеркнул идею "единой и неделимой", хотя практическая ценность от таких "союзов" была нулевой. Для Махно Врангель оставался "контрреволюционером", и батька только морочил головы переговорщикам. Он предпочитал гулять сам по себе и выбирал лишь, чьи тылы ему в данное время выгоднее потрошить — красные или белые. В самом Крыму вовсю безобразничали банды "зелёных", и против них приходилось отвлекать воинские части под командованием генерала Носовича. 

Фрунзе действовал гораздо более грамотно. Делегатов Махно пригласил в Харьков, им обещали помочь снабжением и оружием, признали полную самостоятельность батьки, разрешили свободно набирать в своё войско жителей Поднепровья и Таврии. Заключили соглашение о совместных действиях против Врангеля. А важность пропаганды Михаил Васильевич понимал как никто другой. Прифронтовую полосу регулярно снабжали газетами. Доходило до того, что и белогвардейцы узнавали из них последние новости. Ну а агитационные лозунги были простыми и понятными. Покончим с Врангелем — конец Гражданской войне. Тогда, глядишь, и жизнь наладится. На стороне Фрунзе были и патриотические чувства: разве Врангель не выступал союзником польских захватчиков? Не исполнял пожелания западных "союзников"? 

В поединке двух командующих выявилась ещё одна парадоксальная особенность. Врангель, профессиональный военный, был отличным командиром — но не полководцем. Тактиком, а не стратегом. Поэтому все его боевые действия с момента прорыва из Крыма, по сути, представляли собой цепочку тактических операций. Местные победы, но без решающего успеха. А вот Фрунзе, не имевший военного образования, был именно полководцем. Имел прирождённый талант, совершенствовал его, самостоятельно изучая военное дело. Привлекал лучших специалистов вроде генерала Новицкого. И опыт имел уже изрядный. Во главе группы из четырёх армий, а потом всего Восточного фронта наголову разгромил наступавшего Колчака. Блестящей операцией, трёхдневным "блицкригом" сокрушил гнездо басмачей — Бухарский эмират. 

На Южный фронт Фрунзе прибыл 26 сентября, в разгар белого наступления. Сразу понял, что атаки в восточном и северном направлении не сулят Врангелю никакого серьёзного выигрыша. Значит, они отвлекающие и главный удар ещё впереди. Михаил Васильевич догадался, где он может быть. На западное направление, на прикрытие переправ через Днепр, выдвинул 2-ю конную армию Миронова, группу Федько. Он оказался прав. 8 октября основные белые группировки начали форсировать Днепр у острова Хортица и Никополя. Завязалось упорное встречное сражение, и Фрунзе бросил сюда свежие резервы, которые держал наготове. 13 октября контратаки Миронова рассекли боевые порядки противника, красные вышли к Днепру. Вот тут-то и сказался тот факт, что белые войска в непрерывных боях пополнялись пленными, мобилизованными, "зелёными". Их боевые качества снижались сперва как будто незаметно, а сейчас они сломались: белые побежали в полном беспорядке, сминая друг друга в давке на дорогах к переправам, бросая обозы, артиллерию. 

Врангелевцы ещё не знали, что в эти же самые дни, 12 октября, когда они пытались пробиться навстречу полякам, в Риге правительство Пилсудского подписало с большевиками перемирие. Вместо "линии Керзона", намечавшейся в качестве границы, паны получили ещё Западную Украину, Западную Белоруссию, добавили скрытую контрибуцию в 30 млн. золотых рублей и имущества на 18 млн. золотых рублей. О союзниках-врангелевцах поляки на переговорах даже не вспомнили. И западным державам белогвардейцы снова стали не нужны. 

В этой ситуации Михаил Васильевич Фрунзе ждал, когда прибудут новые силы, направленные в его распоряжение. Врангель получил двухнедельную передышку, смог подлатать "дыры" в поредевших частях, привести их в порядок. Фрунзе это не пугало. За это же время он получил гораздо больше пополнений, сформировал из них ещё одну армию и новый кавалерийский корпус. С польского фронта пришла 1-я конная армия. Суть плана оставалась той же, что и раньше. Но соотношение сил изменилось. Против 38 тысяч бойцов, 249 орудий и 1 тысячи пулемётов Белой армии было сосредоточено 144 тысячи красноармейских штыков и сабель с 527 орудиями и 2664 пулемётами. И ударов предусматривалось уже не два, а четыре. Белые войска планировалось окружить, отрезать от Крыма и рассечь на части. 

Сражение загрохотало 28 октября. Красные проломили оборону у Каховского плацдарма, в прорыв вошла армия Будённого, ринулась по тылам, перерезая пути отхода. Окружение завершилось. Сам Врангель в Крыму лишился связи со своими соединениями. Передовые советские части с ходу атаковали Турецкий вал, но гарнизон всё же отразил их. Белый генерал Кутепов с отборными частями — корниловцами, марковцами, дроздовцами, конницей Барбовича — 31 октября навалился на будённовцев, разделивших свои дивизии по нескольким сёлам. Расчистил себе дорогу на Чонгарский полуостров и Генический мост и 3 ноября, пропустив последние колонны, уничтожил за собой мосты. 

Фрунзе, оценив прорыв неприятелей, принялся готовить штурм без малейшей передышки. Учитывал, что Белая армия ослаблена, только пленными потеряла 20 тысяч, и не желал давать ей времени оправиться и закрепиться. Действительно, даже выскребая все резервы, поставив в строй тыловиков, Врангель собрал на фронте лишь 22–23 тысячи штыков и сабель. На главных направлениях Фрунзе сумел создать почти десятикратное превосходство. В лоб Перекоп атаковала группа Блюхера, три колонны обходили через Сиваш, вспомогательный удар намечался на Чонгарском полуострове. Погода благоприятствовала замыслам. Западный ветер отогнал воду из Сиваша, ударил мороз минус 12, сковав грязь. 

7 ноября началась разведка боем, а в ночь на 8 ноября — общее наступление. И опять сказалась большая разница в качестве разных подразделений белых. Побережье Сиваша охраняла бригада генерала Фостикова из разношёрстных кубанских повстанцев и "зелёных". Неожиданно появившиеся красноармейцы сразу сшибли её с позиций. Но подоспел резерв, корниловцы и марковцы штыковыми контратаками отбросили вышедшие из Сиваша части, которым удалось зацепиться лишь на кромке берега. Однако на этот плацдарм подтягивались новые соединения. Когда прибыли две свежие кавалерийские дивизии, красные заставили противника отступить. Точно так же на Турецком валу целый день держалась Дроздовская дивизия. Атаки красных, волна за волной, не приносили успеха. Лишь ночью белые узнали, что с побережья Сиваша советские соединения вышли им в тыл, и штыками пробились из окружения. 

Но отступили только до Юшуни. Здесь была вторая линия обороны, две линии окопов в промежутках между озерами. Сюда выдвинулась красная артиллерия — 150 орудий, обрушивших шквальный огонь на противника. Схватка разгорелась упорная, два дня стороны схлёстывались в атаках и контратаках. Наконец стало сказываться, что белым восполнять потери просто некем. Врангель направил сюда свой последний резерв — конницу Барбовича. Снял с Чонгарского направления Донской корпус. Навстречу Барбовичу Фрунзе бросил 2-ю конную армию. 11 ноября юшуньская оборона пала. А уходом донцов воспользовалась 4-я армия, стала переправляться на Чонгар. Белые повернули корпус назад, но выправить положение он уже не смог. Красноармейцы навели мост, по нему двинулись конница и артиллерия. Красная армия стала вливаться на полуостров с двух сторон. 

12 ноября Врангель отдал приказ об эвакуации. 

16 ноября Фрунзе доложил об окончании войны и ликвидации Южного фронта. 

Илл. Николай Самокиш. "Переход Красной армии через Сиваш" (1935)  

Валерий Шамбаров

Источник: zavtra.ru