Взгляд с той стороны: Из интервью с эсэсовцем из дивизии «Викинг»
Уникальное интервью с одним из немногих оставшихся в живых кавалеров Рыцарского креста в Ваффен-СС Эберхардом Хедером, СС-хауптштурмфюрером и бывшим командиром 5-го сапёрного батальона СС 5-й танковой дивизии СС «Викинг».
«Мы стояли посередине поля. Все было тихо, советы больше не атаковали. И тут я вижу одиночного советского солдата, который бежит к нам со стороны фронта. Это явно был советский солдат, но шлем на нем сидел как-то криво. И тут выяснилось, что у него под шлемом фуражка и это лейтенант.
Он пришел, и заявляет: «Сталин капут». И это в 1945-м году! Ну, кто же в 1945-м году перебегает? Вы же уже победили. Кстати, этот лейтенант оказался очень наглым.
Я стоял между бронетранспортерами с двумя посыльными, один из которых говорил по-русски. Решили русского лейтенанта пока оставить здесь, а потом отвести его в тыл. А если он попробует бежать, то мы будем стрелять без предупреждения. Мы его об этом проинформировали, и он воспринял это нормально. И тут один мой солдат ему говорит: «Эй, ты, иди сюда». Тогда этот лейтенант обратился ко мне: «Я офицер. А он не офицер, почему он смеет мне так говорить?» Я удивился — ну и дела! Ну, правда, мне пришлось сказать солдату: «Да, пожалуйста, дружище полегче».
Вечером я отошел назад, к базе снабжения. Мы сидели в большом крестьянском доме. Нас накормили, и надо сказать, накормили всех одинаково. Каждый получил по котелку, включая и моего лейтенанта. Я сижу, ем, и вдруг он говорит: «Мне невкусно!» Ха-ха… Я ему говорю: «Послушайте, я Вам рекомендую съесть то, что Вам дали, потому что другого ничего нет. И кто его знает, что Вас ждет завтра».
Интересный все-таки попался человек. У него хватало наглости говорить, что еда несъедобная. Он меня очень заинтересовал, но, к сожалению, заниматься с ним не было времени.
Одну курьезную вещь мне рассказал мой товарищ, который был командиром танковой роты в полку «Германия».
Зимой 1941-го года в Петрополе взяли группу русских пленных. Несколько человек оставили на кухне. Один из них оказался очень веселым и совершенно неунывающим человеком. Он быстро перезнакомился со всеми, всем помогал, и вообще, через некоторое время чувствовал себя у нас как дома.
Зимой 1943-го года в тяжелых боях южнее Ростова, он опять попал в плен! Но на этот раз уже в советский.
А уже в 1944-м после боев в районе Истлунда [?] мимо «Германии» проходила колонна пленных. Наши танкисты сидели на броне ехавших к линии фронта танков и поглядывали на проходящих мимо русских. Вдруг один из русских командиров закричал моему другу: «Оберштурмфюрер, как поживаете? Вот мы снова с вами увиделись!» Это был тот самый «хи-ви», который работал у нас на Миус-фронте! Оказалось, он снова попал в армию. Мало того, он стал лейтенантом! Ха-ха. Хауссман снова забрал его к себе…
-Вас сместили и наказали, отправили в эстонскую роту. За что?
«У нас появился новый командир, я стал его заместителем. Мы друг друга не понимали. Я бы не хотел особо об этом распространяться. Это произошло незадолго до Курской битвы, я немного выпил, и он назвал меня дураком, просто чтобы сделать себя на моем фоне более важным. На что я ему сказал: «Закажите себе картину, как вы целуете меня в задницу.
Мне еще повезло, что меня наказали в административном порядке, и не отдали под суд. Этого не произошло, потому что у меня уже был Немецкий крест. Меня просто отправили командовать эстонской ротой. Сегодня я думаю, что командовать ими было для меня интересным заданием, но тогда это для меня оказалось непросто. Я не знал, получится ли у меня это вообще, но эстонцы на удивление очень быстро начали меня слушаться.
Вообще, эти эстонцы в меня стреляли трижды! В первый раз это произошло на позиции ночью перед атакой. Это была первая ночь, после захвата высоты, и я захотел проконтролировать все ли в порядке. Я взял с собой молодого посыльного, и мы с ним медленно шли: 100, 200, 300 метров. И тут мне подумалось, а не оказались ли мы у русских. Вдруг прозвучал выстрел, за ним другой, третий, попали в моего посыльного…
И тут стало понятно, что по мне из карабинов стреляют мои же эстонцы — пенг, пенг, пенг!
Я понял, что зашел слишком далеко, оказавшись между русскими и немцами. Послышались команды на эстонском: «Стоп! Стоп!» Слава богу, до них дошло, что это их командир роты! Черт возьми, это очень типично для менталитета эстонцев.
Днем шли бои, а ночью пришлось отступать, и поэтому мы не спали больше суток. Все чрезвычайно устали, но, несмотря на это, надо было окапываться, чтобы следующей день встретить готовым к обороне. Приходилось их постоянно контролировать, потому что все падали от усталости. Я стоял возле них, и говорил: «Вы должны окопаться! Если утром атакуют танки, у вас не будет защиты». Когда я убедился, что все в порядке, вместе с посыльным пошел на соседнюю позицию. Уже рассветало, вдруг я услышал, как кто-то рядом заряжает пулемет…
Хм. Это означало, что сейчас он откроет огонь. Вероятно, этот эстонский солдат думает, что мы русские, и немедленно откроет огонь. Это становилось очень рискованным. Обычно он должен закричать: «Стой, кто идет!», — и спросить пароль. Но этот пулеметчик ничего не закричал…
Когда я, наконец, добрался до него, то сразу спросил: «И что мне с тобой делать?»
Но я не смог его наказать. Он сказал в оправдание: «Я тут строго следил, и не подумал… э…»
В 1992-м вместе с группой немецких туристов я посетил населенный пункт Малгобек. Нас тогда лично встретил и сопровождал сам бургомистр. На автобусе мы поехали по окрестностям и нашли то место, где погиб лейтенант Хольм, и где мой взвод был в бою. Там сейчас стоит памятник, на котором написано, что здесь советские солдаты сражались с фашистами и все такое прочее — в общем как обычно. Возле него наш автобус и машина бургомистра остановились, и мы, немцы, смогли там все осмотреть. Когда же все вернулись, бургомистр сказал нам: «Итак, господа, вы приглашены на небольшое угощение. Сейчас мы вернемся в Малгобек».
Нас пригласили в дом культуры. Мы подъехали к нему на машинах и там вместе с хозяевами сидели два или три часа, праздновали, и стали большими друзьями. За столом они рассказывали нам, что от деревни после войны осталась только половина, и ту пришлось отстраивать заново, потому что дома рушились.
Вот такой, спустя много лет, я увидел крайнюю точку нашего наступления…»
«В марте 1943-го года вы получили немецкий крест в золоте. За что?»
«Немецкий крест в золоте вручался при условии пятикратного награждения Железным Крестом I степени. Но на практике так было не всегда. Как-то я решил проверить, сколько раз меня представляли на железный крест. Получалось, что несколько раз за Миус, пару раз за Терек и один раз за калмыцкие степи. В общем, если подумать, то набирается примерно пять раз».
— Немецким крестом в золоте могли наградить за совокупные заслуги?
— На практике получилось, что да. Понимаете, если кто-то три года подряд не вылезает из боев, снова и снова идет в атаку, то этот кто-то его обязательно получит.
-Каким было прозвище у этой награды?
-«Яичница» или «партийный значок для близоруких». На нем была изображена слишком большая свастика. Крест в золоте любили не особенно, он считался не самым красивым орденом.
-Но, не смотря на это, орден считался престижным?
— Да, определенный престиж он имел…
По материалам Артёма Драбкина.