Воспитанник Ермолова. Первый чеченский художник

Судьба Петра Захаровича Захарова-Чеченца неразрывно связана со страшным штурмом аула Дади-Юрт. Тема эта тяжёлая и потенциально взрывоопасная, т.к. многие этнически ангажированные историки стараются использовать её в политических играх и культивировании роста социальной напряжённости. Это удаётся им по той причине, что современный обыватель, живя в виртуальной мире так называемой мимишности, ни на мгновенье не может себе представить ни реалий общества 19-го века, ни того юридического мира, весьма далёкого от современных норм. К тому же многие факты в этой историинамеренно замалчивают и пропускают.

Штурм Дади-Юрта

Дади-Юрт был весьма богатым аулом. До двух сотен капитальных каменных домов, окружённых не менее мощными изгородями. Практически каждый житель аула был вооружён, чего требовало их ремесло. Ведь богатство Дади-Юрта зиждилось не на скотоводстве или земледелии, а на вполне законном для того горского общества бизнесе – набегах. Как это ни странно, но грабёж в тех местах был таким же распространённым и легитимным делом, как работорговля в землях черкесов. Форсируя Терек, воинственные жители Дади-Юрта обрушивались на терские станицы, уводя людей в рабство и угоняя скот и лошадей. Многочисленные мирные договоры, заключённые с жителями Затеречья, легко нарушались.

Последней каплей терпения генерала Алексея Петровича Ермолова, служившего тогда уже на Кавказе, стал угон крупного табуна лошадей, превративший по одним данным до двух сотен кавалерии в пехоту. Был составлен план репрессалии, т.е. военной экспедиции, ставящей себе целью наказание противника, возмещение ущерба и ликвидацию вражеской базы. Такая практика была для того времени общеупотребима и вполне законна.

Перед штурмом 14 сентября 1819-го года (по старому стилю) по приказу Ермолова жителям аула предложили добровольно уйти подальше от Терека, а значит и от казачьих терских станиц ими разоряемых. Строптивые горцы ответили отказом, начался кровавый штурм. Каждый дом превратился в крепость, которую приходилось брать при помощи артиллерии. Отчаянно дрались даже женщины аула, бросаясь на казаков и солдат с кинжалом в руках. Творилась кровавая мясорубка.


Многих женщин прямо на глазах у русских казнили собственные мужья. Они стали заложниками намеренно культивируемого в политических целях слуха, что страшный Ярмул, так называли Ермолова, приказал отбирать красивых чеченок, а непривлекательных барышень распродавать дагестанским лезгинам по рублю за штуку.

И вот под вечер, когда аул пылал, а вокруг валялись сотни окровавленных трупов горцев, солдат и казаков, русские бойцы обнаружили плачущего мальчика в одном из разбитых боями домов. Мальчик был в ужасе, поэтому солдат по имени Захар и унёс его подальше от этого жуткого места. Именно этот солдат и примет ребёнка на воспитание. Принято считать, что Захар был казаком по фамилии Недоносов, однако последние изыскания показывают, что Захар был солдатом, а приписываемая ему фамилия вообще не встречается в исторических документах.

Также есть разнотолки в дате рождения. Чаще всего указывают, что Пётр Захарович родился в 1816-м году, но эта дата взята с потолка. Просто один из солдат, обнаруживших ребёнка, сказал, что на вид мальчишке не более трёх лет, так солдатское предположение и стало датой рождения будущего художника.

В Ермоловской семье

Крестили мальчика в 1823-м году в Мухровани, что в 30 километрах восточнее Тифлиса. При крещении он и получил имя Пётр, по одной из версий выбранное самим Ермоловым, который принимал самое активное участие в судьбе своеобразных «сынов полка». Ведь Пётр Захарович был отнюдь не одинок. При Ермолове росли многие дети, кои осиротели благодаря бесконечной Кавказской войне. Официально за ними присматривал тогда ещё майор граф Иван Осипович Симонич. 

Формально дети числились пленными, но это, верно, единственный случай в истории, когда пленным давали кров, одежду, питание, а главное, необычайно труднодоступное и дорогое по тем временам образование — как путёвку в жизнь. К примеру, при взятии всё того же аула Дади-Юрт был «пленён» двухлетний мальчик, взятый на воспитание бароном Розеном. Позже этот мальчик станет известным чеченским поэтом и дослужится до чина коллежского асессора под именем Константина Михайловича Айбулата.



В Тифлисе и Мухровани Пётр провёл около пяти лет, воспитываясь Захаром и самим Алексеем Ермоловым. По прошествии этих пяти лет, в 1824-м году, парень был передан на воспитание непосредственно Ермолову, но только не Алексею Петровичу, а его двоюродному брату – Петру Николаевичу, на тот момент полковнику, командиру Грузинского гренадёрского полка. Пётр тогда был холост и не имел детей, поэтому был рад такому приёмному сыну и называл его только ласково Петрушей. Ермолов быстро приметил, что одновременно с обучением грамоте Петя постоянно рисует всё, что попадается под руку.

Заметив эту творческую склонность «сына», Ермолов принялся бомбардировать все возможные инстанции и боевых товарищей письмами с просьбой принять Петрушу в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга. Неожиданно для себя Пётр Николаевич упёрся в стену устава Академии тех лет, который запрещал брать на обучение крепостных и инородцев. Но героя войны 1812-го года и Кавказа остановить такая мелочь не могла. Во время коронации Николая I он обратился с просьбой обратить внимание на одарённого мальчика к самому президенту Академии Алексею Николаевичу Оленину, который посоветовал сначала отдать мальчика профессиональному живописцу на обкатку навыков. Наконец Ермолов, происходя из знатного рода, поднял все свои связи, и вскоре Общество поощрения художников взяло Захарова под свою опеку, и он отправился в Петербург. 



Примерно в это же время здоровье начинает подводить Ермолова. Сказывались долгие годы походов и бесконечной войны. В 1827-м году в возрасте сорока лет Ермолов подаёт прошение об отставке и перебирается в Подмосковье, где посвящает себя семье. Однако он ни на минуту не потерял связи с Захаровым, живо интересуясь его делами и состоя в переписке не только с ним, но и с Александром Ивановичем Дмитриевым-Мамоновым, который опекал Петра Захаровича в столице.

В 1833-м году Захаров наконец поступил в Академию, в которой учился крайне хорошо, заслужив ряд похвал на радость Ермолову. Уже в 1836-м году Пётр готовился к своей первой академической выставке. По некоторым данным, это была работа на национальную тематику «Рыбак». Выставку, состоящую почти из 600 работ разных авторов, посетил сам Николай I с супругой. Среди отмеченных им работ было и произведение Захарова.

Чеченец – свободный художник

Уже 10-го августа 1836-м году Совет Академии присваивает Захарову звание свободного художника. А в феврале 1837-го художник получает официальный аттестат Академии. Пётр сразу же уведомил приёмного отца, что отныне он занимается портретами на заказ и уже сам даёт уроки живописи. Несмотря на внушительный список портретов, до нас дошли немногие работы Захарова. Также, несмотря на их число, молодой художник всё же нуждался в деньгах.



В этот период Захаров подписывает свои работы по разному, видимо, порой ощущая одиночество, т.к. вынужден был часто переезжать. Так, встречаются подписи просто Захаров, Захаров-Чеченец и даже Захар Дадаюртский. В 1939-м году Пётр навестил приёмного отца и написал групповой портрет его детей. Эта картина ярко показывает ту братскую атмосферу, в которой рос Захаров. Пётр очень любил своих «братьев и сестёр», всегда с нежностью отзываясь о них. Вот как он писал Ермолову и его детям в те дни:


К 40-му году финансовое положение Захарова стало тяжёлым, и он поступил на службу в качестве художника в Департамент военных поселений, работая над иллюстрациями к изданию «Историческое описание одежды и вооружения российских войск с рисунками, составленное по высочайшему повелению: 1841—1862». В том году им было выполнено более 60 рисунков обмундирования и вооружения российской армии. На данный момент до нас дошли чуть более 30 его работ того времени. Поправив таким образом свои финансы, он подал прошение в Совет Академии художеств для получения программы на звание академика. Одновременно с этим он вынужден был по состоянию здоровья покинуть столицу.



В конце апреля 1842-го года Захаров-Чеченец приехал в Москву, поселившись в доме своего приёмного отца в Чернышевском переулке 236. Именно в «московский» период своего творчества Пётр Захарович напишет, верно, самую известную свою работу, благодаря которой каждый читатель этих строк, сам того не зная, заочно знаком с Захаровым. Речь идёт о портрете генерала Алексея Петровича Ермолова. Том самом портрете, на котором суровый генерал грозно смотрит на зрителя на фоне темнеющих Кавказских гор. Данный портрет и был той самой программой на получение звания академика.

Пётр Захарович Захаров-Чеченец стал первым в истории художником-академиком чеченского происхождения. Будущее казалось безоблачным, но у судьбы были свои злые планы…

Едва начавшаяся семейная жизнь, обещавшая счастье, быстро оборвалась. Ещё в 1838-м году Захаров написал портрет Александры Постниковой. И по прибытии в Москву быстро сошёлся с четой Постниковых. Вскоре у него завязался роман с Александрой. 14 января 1846 года в церкви Покрова Богородицы в Кудрине Захаров венчался с любимой женщиной. На свадьбе присутствовали и Ермоловы во главе с Алексеем Петровичем. 



Увы, несчастье свалилось на молодую пару через несколько месяцев после бракосочетания. Александра заболела чахоткой, т.е. туберкулёзом. Несмотря на заботы врачей, а она была к тому же из семьи известных московских лекарей, любимая супруга умерла. Почти сразу слёг и Пётр Захарович. Горе от потери жены и вынужденное бездействие, когда рука не могла держать кисть, убивали художника быстрее, нежели проклятая болезнь. Ведь Захаров работал всю жизнь, и прозябание для него было немыслимым. Последние дни его скрашивались только общением с «братьями и сёстрами» Ермоловыми, т.к. Алексей Петрович был постоянно занят в Государственном совете, а Пётр Николаевич уже умер.

9 июля 1846-го года выдающийся художник своего времени, весомо обогативший культуру Российской империи прекрасными работами, скончался. Похоронили Захарова-Чеченца на Ваганьковском кладбище под одним с женой надгробным камнем.

Жизнь после смерти

После смерти творцы начинают жить в своих творениях. Захаров не исключение. Вот только ему в этом смысле не повезло несколько раз. В 1944-м году, когда началась депортации части чеченского и ингушского народов, в каком-то доктринёрском идеологическом порыве или же желая выслужиться перед начальством, чиновники от культуры принялись вычёркивать фамилию Захарова-Чеченца из каталогов, а некоторые работы и вовсе приписали другим авторам. Теперь восстанавливать историческую справедливость очень трудно.

Пострадали работы Захарова и во время войны в Чечне. Ещё в 1929-м году несколько полотен Захарова были отправлены из Третьяковской галереи в Чечено-Ингушский краеведческий музей в Грозном. В ходе первой чеченской войны здание музея террористы превратили в укрепрайон со всеми вытекающими последствиями. Когда позиции были оставлены, музей остался в руинах, которые боевики к тому же заминировали. Так пропали работы Захарова.

Такую же судьбу разделили полотна Петра Захаровича, переданные в Музей изобразительных искусств города Грозного в 1962-м году. Сейчас все они находятся в розыске и год от года всплывают на заграничных аукционах, где продаются за миллионы долларов.