И о полиции-2.
Заинтересовалась я полицией во Франции в XVIII веке. Пошла искать материал. Нашла книгу Ричарда Уилмера Роуана «Очерки секретной службы. Из истории разведки». Цитирую.
«Людовик не только требовал регулярной и эффективной деятельности системы шпионажа, но и предоставил французской полиции средства и власть, необычайно расширившие её задачи и её возможности. Он хотел обеспечить общую безопасность в крупнейших городах Франции, где преступления, распущенность и беспорядки были явлением повседневным. Однако, дав французскому народу устойчивое правление, Людовик сделал это за счет уничтожения остатков свободы и независимости городов. Лувуа, самый прославленный после Кольбера министр Людовика XIV, имел шпионов во всех городах Франции, во всех войсковых частях. «Лувуа был единственный, которому верно служили шпионы, — писала герцогиня Орлеанская, побуждаемая больше завистью, нежели стремлением к истине. — Имея дело со шпионами, он был щедр. Каждый француз, отправлявшийся в Германию или Голландию в качестве преподавателя танцев, фехтования или верховой езды, состоял у него на содержании и осведомлял его о том, что происходило при дворах».
Людовик XIV. 1678. Ш. Лебрен. Лувр.
Другой современник сообщает: «Не было ни одного сколько-нибудь значительного офицера французской армии, достоинства и пороки которого не были бы известны до последней мелочи военному министру… Не так давно в вещах одной девушки, которая служила горничной в крупнейшей гостинице Меца и там же умерла, было найдено несколько писем от военного министра, из которых явствует, что она обязана была осведомлять его обо всем происходящем в гостинице. За это министр регулярно платил ей жалованье».
Де Лувуа. Эстамп XVII в. Музей армии.
Однако диктаторские полномочия королевской полиции не были переданы какому-нибудь министру или военачальнику; ими был наделен полицейский лейтенант (должность, учрежденная в 1667 году), вскоре возведенный в ранг генерал-лейтенанта. Это лицо стало всевластным; он и его преемники деспотически правили Парижем вплоть до Великой французской революции. Начальник полиции безапелляционно карал за нищенство, бродяжничество и нарушение любых законов. Даже в высших кругах общества были жулики и изменники. Умелые шпионы уличили князя де Рогана в том, то он вел переговоры с врагами Франции о продаже им стратегических пунктов на побережье Нормандии.
Задачи перед главой полиции были поставлены огромные, зато, по крайней мере, он был наделен исключительно широкими полномочиями. Его слово было непререкаемым законом в отношении всех преступлений политического или общего характера. Он мог немедленно расправляться с преступниками, пойманными на месте преступления, мог арестовать и посадить в тюрьму любое опасное или подозрительное лицо, мог производить обыски в частных домах и принимать любые другие меры, сколь бы произвольны они ни были.
Де Ла Рейни. 1665. Гравюра П. Миньяра. Версаль.
Первым генерал-лейтенантом полиции был Габриель Никола, который по названию своего поместья принял более аристократическое имя — де ла Рейни. Этот молодой адвокат, протеже губернатора Бургундии, впоследствии снискал расположение Кольбера. Современники де ла Рейни описывают его как человека сурового, молчаливого, самоуверенного и весьма сильного характером. Хотя его личные качества мало подходили к тем, какие требовались от французского царедворца, он, как видно, быстро снискал доверие самовластного монарха, и его последующие победы над мошенниками и заговорщиками стали обычным делом.
В его ведение были отданы все государственные узники королевских тюрем-крепостей — Венсенна, Бастилии, Пиньероля и других мрачных юдолей забвения. В его распоряжении находилась целая армия — около тысячи человек кавалеристов и пехотинцев; дополняла её городская стража, так называемые «королевские лучники» в количестве 71 человека.
Де ла Рейни вымуштровал свои ударные войска и приступил к чистке знаменитого «Двора чудес», этой язвы средневекового Парижа, притона профессиональных нищих. Полиция изгнала и рассеяла обитателей этой цитадели преступности; но Париж получил передышку лишь за счет окрестностей, куда перекочевали преступные элементы.
В разоружении служителей знати де ла Рейни добился более прочных успехов. Он обнародовал строгие правила, восстанавливавшие действие старых указов, которые запрещали носить оружие, и отказывал в приеме на службу тем, у кого документы были не в порядке. Затем он арестовал нескольких упорствовавших, осудил их и повесил, несмотря на громкие протесты влиятельных покровителей. А когда вместо запрещенных шпаг начали пользоваться дубинками, тростями и просто палками, он запретил и их.
Другие занятия генерал-лейтенанта создали ему славу первого неумолимого цензора печати. Недостаточно ещё запуганные французы печатали произведения, которые королевское правительство считало пасквилями. Среди подданных короля Людовика находились безрассудно отважные люди, протестовавшие против королевских излишеств, грабежей военных, несправедливых судебных приговоров, казнокрадства финансистов. Но адские машины издателей были во власти полиции, и умело обрушивала месть закона на типографов и наборщиков, авторов или издателей, мнения которых не нравились правительству. Принимались самые жестокие меры против распространения запрещенных книг; особенно не по душе полиции были философские произведения.
Любопытно отметить, что когда на книги падало подозрение, их разыскивали и брали под стражу как уголовных преступников — и даже отправляли в Бастилию. Двадцать экземпляров книги откладывали для губернатора, двенадцать или пятнадцать — для видных государственных чинов, а остальные передавали производителям бумаги для уничтожения, продавали как макулатуру или сжигали в присутствии архивариуса. Запрещенные книги арестовывали только после суда и вынесения приговора; приговор писался на листе бумаги, который прикрепляли к мешку с осужденными книгами. Приговоренные гравюры уничтожали в присутствии архивариуса и всего штата Бастилии. Конфискация книг часто сопровождалась приказом об уничтожении печатной машины и конфискации всех изданий книгоиздателя.
Но в борьбе против азартных игр и жульничества вообще полицейским агентам пришлось решить более трудную задачу. Подражая распущенности и расточительству знати, азартным играм предавались все и где попало, даже в карете при поездке на расстояние нескольких миль. По мере того, как удовольствия молодости переставали привлекать Людовика XIY, король все больше втягивался в азартную игру с большими ставками. Придворные следовали его примеру, а прочие подражали им. Возможность сорвать большой куш влекла к зеленым столам многочисленных шулеров; разнообразные виды жульничества получили огромное распространение. Король неоднократно отдавал приказы об искоренении мошенничества; главному начальнику дворцовой полиции даже поручено было изыскать способы предотвращения шулерства. В то же время де ла Рейни доносил Кольберу о бесчисленных видах жульничества с картами, игральными костями и т. д., раскрытых его агентами. Полицейский генерал-лейтенант предлагал поставить под строжайшее наблюдение фабрикантов карт; бесполезно было, с его точки зрения, контролировать изготовителей костей; но нужно было требовать, чтобы они доносили обо всех, заказывающих фальшивые кости.
Постепенно азартные игры, продолжавшиеся при королевском дворе, оказались запрещенными для населения. Король, значительно остепенившийся под религиозным влиянием мадам де Ментенон, порицал мотовство дворян; но азартные игры становились все более популярными. Людовик обещал облечь де ла Рейни достаточной властью, чтобы искоренить все азартные игры, но отнюдь не предлагал начать со своего двора. И игра, и жульничество процветали в высших сферах до самой Великой французской революции. Тогда придворным, норовившим обмануть партнеров в азартной игре, пришлось пытаться обмануть гильотину.
Де Беррье. XVIII в. Й.Г. Вилле. Версаль.
Беспринципный Беррье был обязан своим назначением на пост полицейского генерал-лейтенанта влиянию маркизы Помпадур, ставленником которой он был. С усердием низкопоклонника он направил всю власть и силы своего ведомства на слежку за её соперницами, в точности выясняя, что говорили о ней, и мстя массовыми арестами за каждое наносимое ей оскорбление. Чтобы угодить всесильной любовнице Людовика XV, Беррье ежедневно представлял ей доклады о скандальных сплетнях, которые его агенты собирали в Париже. Отсюда был лишь один шаг до «Черного кабинета» — правительственного бюро почтового шпионажа, где прочитывались все письма, доверенные французской почте. Многочисленный штат усердных и надежных чиновников, работавших под непосредственным наблюдением главного директора почты Жанеля, снимал оттиски с сургучных печатей, водяным паром расплавлял сургуч, вынимал письма из конвертов и читал их, снимая копии с тех писем, которые, по мнению цензоров, могли заинтересовать или развлечь короля и Помпадур. Пленив самого ленивого и легко пресыщавшегося французского монарха, Помпадур всегда смотрела на полицейский шпионаж как на самое действительное оружие деспотизма. Министры кабинета обычно заседали в её доме; и именно по её предложению рассылались шпионы ко всем европейским дворам.
Де Сартин, генерал-лейтенант полиции. XVIII в. Музей франко-американского сотрудничества в Блеранкуре.
Де Сартин был самым неутомимым и одаренным из тех, кто командовал полицией Бурбонов до Великой французской революции. Он приобрел известность с помощью хитрости, характерной для человека его эпохи; но слава, которую он стяжал позднее своей системой всеведущего шпионажа, стала результатом исключительной полицейской слежки. В популярном анекдоте рассказывается об одном государственном деятеле, который писал де Сартину из Вены, настаивая, чтобы французская полиция арестовала, заковала в кандалы и доставила в Австрию известного австрийского разбойника, сбежавшего в Париж. Глава французской полиции немедленно ответил, что разыскиваемый разбойник не находится во Франции, а скрывается в самой Вене. Он сообщил венский адрес этого разбойника и в точности указал время, когда тот входит и выходит из своего убежища, а также как он маскируется. Все это подтвердилось: преступника захватили врасплох и арестовали.
Председатель высшего суда в Лионе отважился раскритиковать Сартина и его руководство полицией, добавив, что каждый сумеет обойти полицию, если будет достаточно осторожен. Он предложил пари, утверждая, что сам проберется в Париж, пробудет там неделю, и полицейские шпионы не смогут его обнаружить. Де Сартин принял вызов. Через месяц судья покинул Лион и тайно прибыл в Париж, где снял комнату в отдаленном квартале города. К обеду того же дня он получил письмо от де Сартина, которое было доставлено по его новому адресу, и в котором де Сартин приглашал его к себе поужинать и уплатить проигранный заклад.
Иногда Сартин забавлялся тем, что заставлял воров и карманников показывать свое профессиональное искусство. Чтобы угодить друзьям, глава полиции посылал целый отряд жуликов в какой-нибудь светский дом, где они срезали часовые цепочки, разрезали карманы и крали табакерки, кошельки и драгоценности, стремясь развлечь знатное общество.
Сартин, испанец по рождению, человек малообразованный, явился в Париж с целью разбогатеть и приобщиться к аристократическим кругам. Разрешая две эти задачи, он усовершенствовал методы полицейской работы и необычайно умножил число своих агентов. Кажется, он был первым министром в Европе, надумавшим привлечь «исправившихся» уголовных преступников и бывших каторжников к работе в качестве сыщиков и шпионов. Когда его упрекали, что он ввел столь сомнительную практику, он отвечал: «Где я найду порядочных людей, которые согласились бы заниматься такими делами?»
Де Ленуар. Шевиле по оригиналу Греза.
Ленуар, преемник Сартина на посту генерал-лейтенанта полиции, был так увлечен шпионажем, что заботился не столько о защите общества, сколько о регистрации его несовершенств. Его агенты были столь вездесущи, что и не снилось никакой другой секретной службе. Такую же орду шпионов удалось расплодить только Штиберу в зоне готовившегося в 1870 году вторжения во Францию. Слугам разрешали поступать на службу только при условии, что они будут осведомлять Ленуара обо всем происходящем в домах их хозяев. Уличные торговцы тоже были на содержании у Ленуара. Он подкупал видные фигуры в многочисленных преступных объединениях, и те пользовались его покровительством, выдавая своих товарищей. Игорные дома открыто охранялись полицией, если отчисляли в её пользу известный процент своих прибылей, сообщали имена всех клиентов и доносили обо всех происшествиях. Люди высокого общественного положения, нарушившие закон, освобождались от наказания без всякого суда, если соглашались шпионить за своими друзьями и гостями и давать информацию обо всем, что считал необходимым знать Ленуар. Одним из самых лучших агентов в Париже была известная содержательница гостиницы, которая устраивала роскошные вечеринки, а затем секретно, по тайной лестнице, приходила в полицию с последними сведениями.»
Картинки с сайта https://www.photo.rmn.fr
«Людовик не только требовал регулярной и эффективной деятельности системы шпионажа, но и предоставил французской полиции средства и власть, необычайно расширившие её задачи и её возможности. Он хотел обеспечить общую безопасность в крупнейших городах Франции, где преступления, распущенность и беспорядки были явлением повседневным. Однако, дав французскому народу устойчивое правление, Людовик сделал это за счет уничтожения остатков свободы и независимости городов. Лувуа, самый прославленный после Кольбера министр Людовика XIV, имел шпионов во всех городах Франции, во всех войсковых частях. «Лувуа был единственный, которому верно служили шпионы, — писала герцогиня Орлеанская, побуждаемая больше завистью, нежели стремлением к истине. — Имея дело со шпионами, он был щедр. Каждый француз, отправлявшийся в Германию или Голландию в качестве преподавателя танцев, фехтования или верховой езды, состоял у него на содержании и осведомлял его о том, что происходило при дворах».
Людовик XIV. 1678. Ш. Лебрен. Лувр.
Другой современник сообщает: «Не было ни одного сколько-нибудь значительного офицера французской армии, достоинства и пороки которого не были бы известны до последней мелочи военному министру… Не так давно в вещах одной девушки, которая служила горничной в крупнейшей гостинице Меца и там же умерла, было найдено несколько писем от военного министра, из которых явствует, что она обязана была осведомлять его обо всем происходящем в гостинице. За это министр регулярно платил ей жалованье».
Де Лувуа. Эстамп XVII в. Музей армии.
Однако диктаторские полномочия королевской полиции не были переданы какому-нибудь министру или военачальнику; ими был наделен полицейский лейтенант (должность, учрежденная в 1667 году), вскоре возведенный в ранг генерал-лейтенанта. Это лицо стало всевластным; он и его преемники деспотически правили Парижем вплоть до Великой французской революции. Начальник полиции безапелляционно карал за нищенство, бродяжничество и нарушение любых законов. Даже в высших кругах общества были жулики и изменники. Умелые шпионы уличили князя де Рогана в том, то он вел переговоры с врагами Франции о продаже им стратегических пунктов на побережье Нормандии.
Задачи перед главой полиции были поставлены огромные, зато, по крайней мере, он был наделен исключительно широкими полномочиями. Его слово было непререкаемым законом в отношении всех преступлений политического или общего характера. Он мог немедленно расправляться с преступниками, пойманными на месте преступления, мог арестовать и посадить в тюрьму любое опасное или подозрительное лицо, мог производить обыски в частных домах и принимать любые другие меры, сколь бы произвольны они ни были.
Де Ла Рейни. 1665. Гравюра П. Миньяра. Версаль.
Первым генерал-лейтенантом полиции был Габриель Никола, который по названию своего поместья принял более аристократическое имя — де ла Рейни. Этот молодой адвокат, протеже губернатора Бургундии, впоследствии снискал расположение Кольбера. Современники де ла Рейни описывают его как человека сурового, молчаливого, самоуверенного и весьма сильного характером. Хотя его личные качества мало подходили к тем, какие требовались от французского царедворца, он, как видно, быстро снискал доверие самовластного монарха, и его последующие победы над мошенниками и заговорщиками стали обычным делом.
В его ведение были отданы все государственные узники королевских тюрем-крепостей — Венсенна, Бастилии, Пиньероля и других мрачных юдолей забвения. В его распоряжении находилась целая армия — около тысячи человек кавалеристов и пехотинцев; дополняла её городская стража, так называемые «королевские лучники» в количестве 71 человека.
Де ла Рейни вымуштровал свои ударные войска и приступил к чистке знаменитого «Двора чудес», этой язвы средневекового Парижа, притона профессиональных нищих. Полиция изгнала и рассеяла обитателей этой цитадели преступности; но Париж получил передышку лишь за счет окрестностей, куда перекочевали преступные элементы.
В разоружении служителей знати де ла Рейни добился более прочных успехов. Он обнародовал строгие правила, восстанавливавшие действие старых указов, которые запрещали носить оружие, и отказывал в приеме на службу тем, у кого документы были не в порядке. Затем он арестовал нескольких упорствовавших, осудил их и повесил, несмотря на громкие протесты влиятельных покровителей. А когда вместо запрещенных шпаг начали пользоваться дубинками, тростями и просто палками, он запретил и их.
Другие занятия генерал-лейтенанта создали ему славу первого неумолимого цензора печати. Недостаточно ещё запуганные французы печатали произведения, которые королевское правительство считало пасквилями. Среди подданных короля Людовика находились безрассудно отважные люди, протестовавшие против королевских излишеств, грабежей военных, несправедливых судебных приговоров, казнокрадства финансистов. Но адские машины издателей были во власти полиции, и умело обрушивала месть закона на типографов и наборщиков, авторов или издателей, мнения которых не нравились правительству. Принимались самые жестокие меры против распространения запрещенных книг; особенно не по душе полиции были философские произведения.
Любопытно отметить, что когда на книги падало подозрение, их разыскивали и брали под стражу как уголовных преступников — и даже отправляли в Бастилию. Двадцать экземпляров книги откладывали для губернатора, двенадцать или пятнадцать — для видных государственных чинов, а остальные передавали производителям бумаги для уничтожения, продавали как макулатуру или сжигали в присутствии архивариуса. Запрещенные книги арестовывали только после суда и вынесения приговора; приговор писался на листе бумаги, который прикрепляли к мешку с осужденными книгами. Приговоренные гравюры уничтожали в присутствии архивариуса и всего штата Бастилии. Конфискация книг часто сопровождалась приказом об уничтожении печатной машины и конфискации всех изданий книгоиздателя.
Но в борьбе против азартных игр и жульничества вообще полицейским агентам пришлось решить более трудную задачу. Подражая распущенности и расточительству знати, азартным играм предавались все и где попало, даже в карете при поездке на расстояние нескольких миль. По мере того, как удовольствия молодости переставали привлекать Людовика XIY, король все больше втягивался в азартную игру с большими ставками. Придворные следовали его примеру, а прочие подражали им. Возможность сорвать большой куш влекла к зеленым столам многочисленных шулеров; разнообразные виды жульничества получили огромное распространение. Король неоднократно отдавал приказы об искоренении мошенничества; главному начальнику дворцовой полиции даже поручено было изыскать способы предотвращения шулерства. В то же время де ла Рейни доносил Кольберу о бесчисленных видах жульничества с картами, игральными костями и т. д., раскрытых его агентами. Полицейский генерал-лейтенант предлагал поставить под строжайшее наблюдение фабрикантов карт; бесполезно было, с его точки зрения, контролировать изготовителей костей; но нужно было требовать, чтобы они доносили обо всех, заказывающих фальшивые кости.
Постепенно азартные игры, продолжавшиеся при королевском дворе, оказались запрещенными для населения. Король, значительно остепенившийся под религиозным влиянием мадам де Ментенон, порицал мотовство дворян; но азартные игры становились все более популярными. Людовик обещал облечь де ла Рейни достаточной властью, чтобы искоренить все азартные игры, но отнюдь не предлагал начать со своего двора. И игра, и жульничество процветали в высших сферах до самой Великой французской революции. Тогда придворным, норовившим обмануть партнеров в азартной игре, пришлось пытаться обмануть гильотину.
Де Беррье. XVIII в. Й.Г. Вилле. Версаль.
Беспринципный Беррье был обязан своим назначением на пост полицейского генерал-лейтенанта влиянию маркизы Помпадур, ставленником которой он был. С усердием низкопоклонника он направил всю власть и силы своего ведомства на слежку за её соперницами, в точности выясняя, что говорили о ней, и мстя массовыми арестами за каждое наносимое ей оскорбление. Чтобы угодить всесильной любовнице Людовика XV, Беррье ежедневно представлял ей доклады о скандальных сплетнях, которые его агенты собирали в Париже. Отсюда был лишь один шаг до «Черного кабинета» — правительственного бюро почтового шпионажа, где прочитывались все письма, доверенные французской почте. Многочисленный штат усердных и надежных чиновников, работавших под непосредственным наблюдением главного директора почты Жанеля, снимал оттиски с сургучных печатей, водяным паром расплавлял сургуч, вынимал письма из конвертов и читал их, снимая копии с тех писем, которые, по мнению цензоров, могли заинтересовать или развлечь короля и Помпадур. Пленив самого ленивого и легко пресыщавшегося французского монарха, Помпадур всегда смотрела на полицейский шпионаж как на самое действительное оружие деспотизма. Министры кабинета обычно заседали в её доме; и именно по её предложению рассылались шпионы ко всем европейским дворам.
Де Сартин, генерал-лейтенант полиции. XVIII в. Музей франко-американского сотрудничества в Блеранкуре.
Де Сартин был самым неутомимым и одаренным из тех, кто командовал полицией Бурбонов до Великой французской революции. Он приобрел известность с помощью хитрости, характерной для человека его эпохи; но слава, которую он стяжал позднее своей системой всеведущего шпионажа, стала результатом исключительной полицейской слежки. В популярном анекдоте рассказывается об одном государственном деятеле, который писал де Сартину из Вены, настаивая, чтобы французская полиция арестовала, заковала в кандалы и доставила в Австрию известного австрийского разбойника, сбежавшего в Париж. Глава французской полиции немедленно ответил, что разыскиваемый разбойник не находится во Франции, а скрывается в самой Вене. Он сообщил венский адрес этого разбойника и в точности указал время, когда тот входит и выходит из своего убежища, а также как он маскируется. Все это подтвердилось: преступника захватили врасплох и арестовали.
Председатель высшего суда в Лионе отважился раскритиковать Сартина и его руководство полицией, добавив, что каждый сумеет обойти полицию, если будет достаточно осторожен. Он предложил пари, утверждая, что сам проберется в Париж, пробудет там неделю, и полицейские шпионы не смогут его обнаружить. Де Сартин принял вызов. Через месяц судья покинул Лион и тайно прибыл в Париж, где снял комнату в отдаленном квартале города. К обеду того же дня он получил письмо от де Сартина, которое было доставлено по его новому адресу, и в котором де Сартин приглашал его к себе поужинать и уплатить проигранный заклад.
Иногда Сартин забавлялся тем, что заставлял воров и карманников показывать свое профессиональное искусство. Чтобы угодить друзьям, глава полиции посылал целый отряд жуликов в какой-нибудь светский дом, где они срезали часовые цепочки, разрезали карманы и крали табакерки, кошельки и драгоценности, стремясь развлечь знатное общество.
Сартин, испанец по рождению, человек малообразованный, явился в Париж с целью разбогатеть и приобщиться к аристократическим кругам. Разрешая две эти задачи, он усовершенствовал методы полицейской работы и необычайно умножил число своих агентов. Кажется, он был первым министром в Европе, надумавшим привлечь «исправившихся» уголовных преступников и бывших каторжников к работе в качестве сыщиков и шпионов. Когда его упрекали, что он ввел столь сомнительную практику, он отвечал: «Где я найду порядочных людей, которые согласились бы заниматься такими делами?»
Де Ленуар. Шевиле по оригиналу Греза.
Ленуар, преемник Сартина на посту генерал-лейтенанта полиции, был так увлечен шпионажем, что заботился не столько о защите общества, сколько о регистрации его несовершенств. Его агенты были столь вездесущи, что и не снилось никакой другой секретной службе. Такую же орду шпионов удалось расплодить только Штиберу в зоне готовившегося в 1870 году вторжения во Францию. Слугам разрешали поступать на службу только при условии, что они будут осведомлять Ленуара обо всем происходящем в домах их хозяев. Уличные торговцы тоже были на содержании у Ленуара. Он подкупал видные фигуры в многочисленных преступных объединениях, и те пользовались его покровительством, выдавая своих товарищей. Игорные дома открыто охранялись полицией, если отчисляли в её пользу известный процент своих прибылей, сообщали имена всех клиентов и доносили обо всех происшествиях. Люди высокого общественного положения, нарушившие закон, освобождались от наказания без всякого суда, если соглашались шпионить за своими друзьями и гостями и давать информацию обо всем, что считал необходимым знать Ленуар. Одним из самых лучших агентов в Париже была известная содержательница гостиницы, которая устраивала роскошные вечеринки, а затем секретно, по тайной лестнице, приходила в полицию с последними сведениями.»
Картинки с сайта https://www.photo.rmn.fr