Революционная наука, возвратная неграмотность и Кыштымская авария
1. Американские вузы берут пример с советских: насаждение марксистской повестки идёт там с той же настойчивостью и тем же энтузиазмом. До расстрелов и ссылок неугодной профессуры в США дело пока не дошло, но в остальном атмосфера там царит похожая. Историк Сергей Цветков приводит воспоминания социолога Питирима Сорокина о Петроградском университете (ссылка):
«В начале 1921 года был опубликован декрет, подписанный комиссаром Ротштейном, в котором говорилось, что "свобода мысли и научных исследований есть буржуазный предрассудок; что все профессора, преподаватели и писатели должны преподавать и писать в полном соответствии с марксистской и коммунистической теорией; и что те, кто не согласен с этим, будут уволены". На это мы ответили декларацией, в которой заявляли, что свобода мысли – это условие, без которого наука не может ни существовать, ни развиваться; что наука не признает никакой иной диктатуры, кроме диктатуры истины, и что ни один подлинный ученый, ни один настоящий профессор не подчинится и не должен подчиняться такому абсолютно безапелляционному и антинаучному постановлению.
Некоторые университетские профессора были уволены сразу же, других, которым было запрещено преподавать, перевели в исследовательские институты, где "они не могли навредить студентам". Автономия университета была полностью уничтожена, избранные ректоры, деканы были заменены коммунистами, уволенные профессора – красными профессорами, а над ректором академиком Шимкевичем был поставлен специальный комиссар – первокурсник Цвибак.
Матроса Балтийского флота, некоего Серебрякова, назначили деканом факультета юридических и социальных наук. Об этих красных профессорах достаточно будет сказать, что на одно факультетское собрание студенты пришли с петицией: "В связи с тем, что было назначено много новых профессоров, чьих научных трудов и преподавательской деятельности в университете мы не знаем, просим факультет обязать новых деканов и профессоров опубликовать список своих научных трудов и краткие curriculum vitae, чтобы можно было ознакомиться с их академической карьерой". Красные деканы и профессора выбрались из этой деликатной ситуации, заявив, что они презирают всю буржуазную науку, и арестовав кое-кого из представителей студенчества.
Студенты подготовили новую петицию, в которой заявили, что лекции новых профессоров свидетельствуют об их незнании читаемых ими предметов, недопустимом даже для первокурсника. В подтверждение своих обвинений они предоставили нам стенографические записи этих лекций и обратились с просьбой организовать для них специальные курсы, которые они могли бы посещать.
Конечно же, мы не могли ни уволить новых профессоров, ни организовать эти самые курсы, и ректор посоветовал студентам обратиться со своими жалобами к правительству – разумеется, если они очень хотят, чтобы их арестовали.
Новый комиссар университета, еврей Цвибак, отобрал у ректора профессора Шимкевича, самого выдающегося зоолога России, все печати и объявил себя главой университета. За хамское обращение с профессорами, равно как и со студентами, его однажды ночью подловили студенты и жестоко избили. Но и после этого его не выгнали из университета. В 1921-1922 годы должность ректора была отменена, многие профессора были уволены, сосланы или расстреляны.
Михаил Меерович Цвибак, кстати, позже ещё отличился разгромом научных школ. А в 1937 он оказался врагом народа и был расстрелян по статье 58.8, за «террористические акты, направленные против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций».
Замещали старых профессоров новой «красной профессурой», отобранной по принципу идеологической лояльности большевикам (ссылка):
В 1921 году открылся первый Институт красной профессуры (ИКП). Началось всё с того, что на рубеже 1920–1921 годов специальная партийная комиссия разработала концепцию перестройки преподавания общественных наук — к тому моменту большевики осознали их важность. Именно из гуманитариев стали готовить первых красных профессоров. Комиссия постановила:
– Немедленно забрать у старой профессуры курсы по общественным дисциплинам (истории, политэкономии, праву и так далее).
– Сформировать с помощью институтов красной профессуры новых преподавателей-марксистов из партийной молодёжи с соответствующей подготовкой.
– Мобилизовать для этого партийных теоретиков.
После репрессий и карательного насаждения марксизма говорить о свободе научной мысли в СССР уже не приходилось.
2. Согласно устойчивому мифу, неграмотность в СССР почти полностью ликвидировали ещё в 1920-е и добили остатки к концу 1930-х. Реальность, однако, была иной (ссылка):
В 1936 году вышло совместное постановление ЦК ВКП (б) СНК СССР «О работе по обучению неграмотных и малограмотных», которым предписывалось за год обучить грамоте два миллиона человек. Причем в ходе работы по выполнению этого постановления выяснилось, что даже в рядах «передового отряда страны», коммунистов, есть значительное количество не умеющих читать и писать. В Башкирии, например, обнаружили около 800 коммунистов, которые, как говорилось в документах, «являются азбучно неграмотными». А в Татарии на 1 января 1937 года после большой проделанной работы по ликвидации безграмотности среди членов ВКП (б) вновь оказалось 104 неграмотных (возвратно неграмотных, о которых писала Крупская).
По предварительным данным переписи 1937 года, в стране насчитывалось 62 521 486 неграмотных граждан и 61 333 867 грамотных. Если не считать детей до десяти лет, соотношение получалось чуть менее устрашающим — 26% граждан СССР не умело ни читать, ни писать.
Но даже с помощью приписок и подтасовок руководство страны не решалось объявить о приходе в СССР поголовной и стопроцентной грамотности. Во время переписи населения 1939 года в число грамотных записали всех, кто мог едва расписываться, и в результате объявили, что в стране 90% грамотных.
Все 1940-е годы в СССР на крупных заводах существовала должность «читчика газет» — «грамотным» советским людям было трудно прочесть мало-мальски длинный текст, а быть в курсе новостей требовала партия. Приходилось зачитывать, как глашатаям в средневековье.
На протяжении 1940-х годов в разных областях и республиках появлялись решения региональных властей о продолжении борьбы с неграмотностью. А когда 4 января 1957 года появилось постановление ЦК КПСС «О ликвидации неграмотности среди населения», стало понятно, что новый рубеж, намеченный партией и правительством, — 40-я годовщина Октября.
О том, что и эта попытка не принесла полной и окончательной победы над безграмотностью, свидетельствовало очередное партийное решение — постановление бюро ЦК КПСС по РСФСР и Совета Министров от 27 августа 1962 года «О завершении ликвидации неграмотности и малограмотности в РСФСР». И снова стопроцентного результата не получилось. Например, в отчете о выполнении постановления 1962 года в Кемеровской области говорилось:
«На 1 июля 1964 г. по городам и селам оставалось 725 неграмотных в возрасте от 16 до 49 лет. В текущем году завершена ликвидация неграмотности рабочих на предприятиях химической, металлургической и энергетической промышленности. На 1 июля 1965 г. по области осталось 398 неграмотных и 4155 малограмотных. Обком КПСС, партийные, профсоюзные, комсомольские организации городов и районов принимают меры, чтобы закончить обучение оставшихся неграмотных в течение 1965 года».
Напомню, Николай II построил больше школ, чем любой коммунистический вождь. Если бы не трагедия 1917, всё население Российской Империи было охвачено школьным образованием примерно к 1925 году.
3. До Чернобыльской катастрофы в СССР было ещё несколько крупных радиационных аварий. Они произошли на химкомбинате «Маяк» в Челябинской области, производящем оружейный плутоний (ссылка):
3 марта 1949 года, ровно 75 лет назад, более сотни тысяч жителей Челябинской области получили облучение из-за аварийного сброса в реку Течу радиоактивных отходов. Это повторилось в 1957-м, когда произошла самая известная подобная катастрофа — Кыштымская авария, и пострадавших было уже более двухсот тысяч. Известны и другие подобные случаи — отправлять отходы, образующиеся при работе над ядерным оружием, в близлежащие водоемы распорядилось руководство атомного проекта СССР во главе с Лаврентием Берией. Регулярные массовые сбросы комбината №817 в Течу и пруды продолжались до второй половины 1950-х годов. Это привело к сильному загрязнению окружающей среды и облучению местного населения. Аварию 75-летней давности, как и другие, поспешили засекретить. Широкие массы узнали об истинных масштабах бедствия только в перестройку. <…>
29 сентября 1957 года на комбинате №817 недалеко от города Кыштым раздался мощный взрыв — рванула одна из емкостей для хранения высокоактивных отходов. Бетонную плиту сорвало словно картонку, содержимое хранилища разбросало по огромной территории. Подгоняемое ветром, радиоактивное облако поплыло по небу, а выпадающие из него осадки загрязняли все на своем пути. Тем же вечером местные жители заметили в небе странное свечение. Через неделю газета «Челябинский рабочий» назовет его «признаками полярного сияния».
В первые же часы сильному облучению подверглись более пяти тысяч сотрудников комбината, а всего за пределами промзоны — около 260 тысяч человек. Порядка десяти тысяч из них пришлось переселить.
Позже выяснилось, что печально знаменитая Кыштымская авария произошла, скорее всего, из-за взрыва сухих солей нитрата и ацетата натрия. Его мощность оценили в 70-100 тонн в тротиловом эквиваленте. Хуже в истории человечества было только в Чернобыле и на Фукусиме-1. Ликвидация последствий аварии заняла около двух лет, к работам привлекли до 30 тысяч военнослужащих.
Ядерные технологии были тогда передовым, неизведанным краем науки и техники. Как показывает опыт других стран, без ошибок и без человеческих жертв едва ли можно было обойтись. К тому же, надо было срочно создавать ракетно-ядерный щит для нашей страны.
Надеюсь, что когда человечество снова продвинется в науке, внедрение нового пройдёт без подобных катастроф.