Отдай работу дяде
В первые три месяца наступившего года в России попадут под сокращение и потеряют работу 230,8 тысячи человек — таков прогноз Министерства труда и социальной защиты, составленный на основании опроса 46 тысяч компаний, в которых работают 12 млн россиян. Сколько из уволенных найдут новое рабочее место, не скажет никто. Согласно опросам, расширение штата прогнозируется в 17% предприятий, а сокращаться намерены 23% работодателей.
Учтем, что в ушедшем году официальных безработных в России насчитывалось 3,6 млн человек, а неофициальных — до 15 млн. К последним эксперты относят тех, кого не устраивали вакансии, предлагаемые государственной или муниципальной службами занятости.
Ныне таких безработных сильно прибавится, ибо из-за повышения в стране пенсионного возраста упадет численность вакансий на рабочие места, пользующиеся спросом. Вплоть до последнего времени на рынке труда все было стабильно и предсказуемо: ежегодно примерно 1,5 млн россиян получали пенсионные права, и две трети из них реально увольнялись. Высвободившиеся места занимали новички. Теперь этот «лифт» остановлен аж до 2024 года, пока нынешние пенсионные «лишенцы», увольнять которых запрещено под страхом уголовной ответственности, не постареют еще на пятилетку.
За тот же срок власть обещает обеспечить стабильной работой (не менее четырех месяцев в году) половину российских инвалидов трудоспособного возраста, а таких в стране 3,7 млн. В конце ушедшего года такую работу имели 28%. То есть российский рынок труда должен принять еще 1,3 млн человек, к тому же имеющих льготы.
Теоретически проблема не из самых сложных. Известно, что умственно отсталые люди прекрасно справляются с механической ручной работой, а ограниченные в движении — с умственной. Однако нынешние массовые сокращения персонала в первую очередь затрагивают рабочие места, потенциально пригодные именно для людей с ограниченными возможностями. В производственных цехах появляется все больше высокопроизводительных роботов, а в офисах компьютерные программы уже заменяют «живых» бухгалтеров и юристов, экономистов и банковских операционистов.
Процесс идет по нарастающей. В ушедшем году, например, наиболее перспективным IT-стартапом в России был признан проект Stafory — робот-кадровик, самостоятельно выполняющий подбор персонала для предприятия: от «нуля», то есть первичного поиска претендентов, до последних собеседований кандидатов с руководителями. На втором месте проект DialTech — программный робот, успешно заменяющий оператора кол-центра. Аналогичные проекты заняли и четвертое, и пятое, и шестое места. Через год-два они будут выпускаться и применяться серийно.
То есть объявленный Министерством труда нацпроект трудоустройства инвалидов при нынешней внезапно выросшей конкуренции за рабочие места уже можно считать похороненным. Хотя дополнительных проблем на рынке труда он успеет создать немало.
Но самые активные претенденты на уютный уголок в трудовом секторе российского рынка — это гастарбайтеры. Они уже вернулись в нашу страну после серьезного оттока прошлых лет: в 2018 году на миграционном учете зарегистрировано 11 960 763 иностранца (данные Федерации мигрантов России за январь — август). Преимущественно это приезжие из Узбекистана (3,4 млн), Таджикистана (1,7 млн), Киргизии (0,62 млн), Китая (1,4 млн), Украины (1,3 млн), Азербайджана (0,46 млн), Молдавии (0,367 млн).
Прирост к прошлому году составил 12%, или 1,5 млн человек, — столько же, сколько рабочих мест не освободят нынче для молодого поколения российские граждане, зачисленные в «предпенсионеры», и больше, чем в стране имеется безработных инвалидов в трудоспособном возрасте. По качеству это трудовые кадры категории «так себе»: по официальным данным МВД РФ, в числе зарегистрированных мигрантов оказались лишь 18 382 квалифицированных специалиста и 25 460 высококвалифицированных специалистов.
Кроме того, на территории страны находятся около 2 млн нелегальных мигрантов, как утверждает врио начальника миграционного главка МВД РФ Валентина Казакова.
Учтем: социологические опросы Левада-Центра свидетельствуют: 58% россиян считают, что правительству РФ следует ограничить приток в страну трудовых мигрантов. Противоположное мнение высказали лишь 6% респондентов, и 30% опрошенных выбрали ответ «мне все равно». Но в 2016 году доля противников трудовой миграции составляла 70%, а в 2013 году — 81%. То есть ситуация меняется. Почему?
Конкуренция — всегда плюс, и рынок труда не исключение. Многие российские города (прежде всего миллионники) стали заметно чище и уютнее именно усилиями гастарбайтеров, российские стройки давно не страдают от дефицита рабочих рук, большинство российских дорог ныне прокладываются и ремонтируются тоже трудовыми мигрантами. Перечисление непрестижных для местных жителей занятий, где доминируют гастарбайтеры, можно продолжить. После чего делать вывод: если бы по какой-то причине исчезли трудовые мигранты, многие отрасли оказались бы в категорическом проигрыше.
А что же в минусе — перехват у коренного населения рабочих мест, которых самим не хватает? Заполнение отечественного рынка труда неквалифицированной и малоквалифицированной рабочей силой? Этническая преступность? Все это имеется в наличии, но есть и главный фактор: трудовая миграция быстро меняется, становится более профессиональной, более квалифицированной.
Даже редкие, урывчатые опросы показывают стабильный рост профессиональной подготовки приезжающей в Россию армии временных рабочих. В Таджикистане обучение будущих гастарбайтеров поставлено на поток с 2012 года, когда президент Эмомали Рахмон, посетив в Душанбе Центр профобучения, потребовал резко увеличить подготовку таджиков рабочим профессиям, нужным в России. С тех пор в республике в три смены учат по 48 специальностям: сварщик, электрик, сантехник, токарь, строитель, плотник, штукатур, каменщик, бетонщик, арматурщик, бухгалтер, повар, кондитер и т. д. Таких центров несколько, ежегодно они выпускают до 100 тысяч специалистов.
Аналогичная система выстроена в Узбекистане при Министерстве занятости и трудовых отношений: в здешних школах «предвыездной подготовки» будущих рабочих готовят за государственный счет по профессиональным стандартам, действующим в Российской Федерации. Открываются учебные центры и в Киргизии. Надо ли удивляться, что по приезде в Россию эти люди оказываются более востребованными, чем многие коренные жители, основным козырем которых служит российский паспорт с местной пропиской?
А вот еще удивительный факт. Школы профессиональной подготовки для мигрантов из Средней Азии создаются и на территории России — но лишь для приезжих. Практически в каждом российском городе, кроме самых крошечных, имеются ЦЗН — центры занятости населения, но заняты они не трудоустройством местных жителей — на высокую зарплату, хорошие условия, в том числе предлагая вахтовую работу или переезд в другие места. Нет, их главная цель — обеспечение рабочей силой местных предприятий — «пусть плохоньких, но своих».
«Главная задача для рынка труда нашего города — максимально сохранить кадровый потенциал на предприятиях и не допустить массового сокращения работников», — говорят в ЦЗН подмосковного Зеленограда. Им вторят муниципальные кадровики в Тутаеве и Дивногорске, Тамбове и Липецке, Ярославле и Костроме и других городах. В каждом втором городе жалуются, что кадровый состав претендентов на работу не соответствует номенклатуре имеющихся вакансий, но никому не приходит в голову организовать «обмен слесарей на пекарей, а продавцов — на медсестер». Хотя самодеятельно, независимо от деятельности официальных структур, в стране все большее распространение получает вахтовый труд, начиная с нефтяников и газовиков и далее до бесконечности. Московское метро, к примеру, нынче строят 30 тысяч вахтовиков, и в наступившем году их число удвоится. В Санкт-Петербурге вахтовым методом отели обеспечиваются горничными, в Краснодар на вахту зовут в автомобильный бизнес и в охрану, во Владимирскую область — в хлебопеки. Для провинции это пока единичные примеры, но, быть может, в этом и нужно искать спасение от массовой безработицы российской глубинки?
Но чиновники, которые должны взяться за организацию новой системы трудоустройства населения, привычно сетуют на малую мобильность россиян. Тем временем лучшие рабочие места в разных городах и весях уходят «дяде», временно прибывшему на заработки из очень дальних и совсем чужих мест. Впрочем, за ушедший год почти 200 тысяч таких гастарбайтеров, пригревшись на новом месте, уже передумали быть «временными» и приобрели российское гражданство.