Буденновск и дороги, которые нас выбирают

25 лет назад, 14 июня 1995 года, отряд террористов под командованием Шамиля Басаева захватил в городке Буденновск, что на Ставрополье, около полутора тысяч заложников, и укрепился в больнице, потребовав немедленно прекратить боевые действия в Чечне, вывести из горных районов республики российские федеральные войска, и начать мирные переговоры. Штурм больницы, предпринятый российским спецназом 17 июня, успеха не имел. Однако затем в переговоры с террористами удалось вступить «группе Сергея Ковалева» – депутатам Государственной думы и правозащитникам, получившим полномочия от российского руководства. В итоге это был единственный теракт в череде подобных, когда российская федеральная власть пошла на переговоры с целью освобождения своих граждан. Ни в Кизляре в 1996-м, ни на Дубровке в 2002-м, ни в Беслане в 2004-м ничего такого не было. «Группе Ковалева» удалось тогда разрешить кризис. В результате переговоров было подписано соглашение с Басаевым, в соответствии с которым 19 июня в Грозном под эгидой ОБСЕ начались переговоры, а террористы под прикрытием «живого щита» из полутораста добровольных заложников (среди которых была и сама «группа Ковалева») на автобусах выехали в сторону Чечни. После полугода войны, полугода бесплодных и, как уже казалось, бессмысленных миротворческих усилий, удалось хоть на время направить ход событий на мирный путь. * * * Что это было? Почему это произошло? Какие это имело последствия? На поиск ответов у нас, граждан России, было 25 лет. Четверть века. Нельзя сказать, что мы сильно преуспели, – ни в этих поисках, ни даже в самой постановке вопросов. Начиная с простых. – Как Басаев оказался в Буденновске? Вообще-то он проехал мимо, оставил город далеко позади, но его завернули бдительные и неподкупные милиционеры на посту у Прасковеи, и сопроводили назад, к Буденновскому райотделу. – А куда же он тогда ехал? Сам он говорил потом, что в Минводы. Но кто его на самом деле знает куда? Шамиль Басаев, неплохо умел молчать и вводить в заблуждение. А еще его этому неплохо учили… – Как террористы вообще сумели добраться до Буденновска по дорогам, перекрытым постами? Видимо, сработала грубо раскрашенная под милицейскую легковая машина, и форма не по уставу у сидевшего в машине Асламбека Малого, заместителя Басаева. И еще деньги. Так, по крайней мере, говорил сам Асламбек. – Хорошо, но как они вообще смогли выехать из Чечни, якобы плотно контролируемой – «мышь не пролетит» – федеральными войсками? А вот об этом надо было бы спросить главу Союза военачальников России, генерала Анатолия Куликова, чьей зоной ответственности Чечня была с конца января 1995 года… И так далее… Важные обстоятельства, и каждое можно долго и содержательно обсуждать. Но это всё же детали. Плоские вопросы с плоскими же ответами. «Дела долины», как сказал бы герой Фазиля Искандера, старый чегемец Хабуг. Ведь важно не только отвечать на вопросы. Куда более существенно - правильно их ставить. * * * Шамиль Басаев – несомненный террорист. Человек, менявшийся со временем, и отнюдь не в лучшую сторону. Вопрос в том, как он пошел этой кривой дорогой? Его соученики по институту, откуда он был отчислен как не сдавший математику… Впрочем, Константин Боровой, который математику у него вел, утверждает, что экзамен принимал не он сам, а кто-то из ассистентов. Но вот в другой точке пространства-времени, несомненно, вполне содержательное личное участие Борового: может, намного, может, немного, – но он повернул колею исторического пути. Именно его долгий и содержательный телефонный разговор с лидером мятежной Чечни Джохаром Дудаевым был прерван прилетевшей к последнему авиационной ракетой, наведенной на сигнал спутникового телефона президента незалежной Ичкерии. У нас нет никаких оснований утверждать, что участие бывшего преподавателя математики было осознанным. Но он, несомненно, оказал воздействие на направление последующих событий… Так вот, до того, как студент Шамиль был отчислен, он успел оставить весьма положительное впечатление у некоторых соучеников и соучениц. А после его дорога пошла по наклонной, круто вниз… Хотя, возможно, он думал, что вверх. * * * Захватывая пассажирский самолет в ноябре 1991 года, Басаев уже был террористом. И, захватывая пассажирские автобусы на Ставрополье в августе 1992 года, тоже был террористом. Да, поездка под прикрытием живого щита в июне 1995-го по дорогам Ставропольского края была для него не первым подобным опытом! Однако несомненный статус террориста не мешал Басаеву вполне конструктивно взаимодействовать с российскими силовиками. В Нагорном Карабахе отряд Шамиля Басаева воевал хоть и отдельно, однако на той же стороне, что и десантный полк Владимира Шаманова, – и столь же скрытно. Это потом их дороги разойдутся, и в обе чеченские войны они будут по разные стороны. И в Абхазии Басаев, командовавший отрядами Конфедерации Горских Народов Кавказа, воевал на абхазской стороне, негласно, но весьма эффективно поддержанной Российской Федерацией. Говоря современным языком, это была гибридная война, в которой отряды Басаева были российскими прокси, а сам он – тогдашним Вагнером. И готовили его и других «добровольцев» там, в Абхазии, профессионалы из спецразведки воздушно-десантных войск. Интересно и то, какой именно дорогой Басаев сотоварищи попали в Абхазию. Тогда, в августе 1992-го, на перехват автобусов с заложниками и террористами, направлявшихся через Ставрополье и Карачаево-Черкесию к перевалам, двигался спецназ внутренних войск во главе с замом командующего ВВ МВД Анатолием Куликовым, которого мы упоминали выше. Спецназ успел занять позицию там, где другого пути просто не было: на перевале, через который террористы двинулись по тропе, оставив внизу, в Архызском ущелье, автобусы и заложников. Но тут Анатолию Сергеевичу поступил приказ от командующего внутренними войсками Шаталина: «Пропустить!» Об этом сам Куликов пишет в книге воспоминаний «Тяжелые звезды». Занимательная картина складывается: два главкомата двух очень разных ведомств – ГРУ Минобороны и Главное управление командующего ВВ МВД, ведут общие согласованные операции, направляя жизненный путь нашего антигероя. И, надо полагать, кто-то эту их работу координировал… * * * Возвращаясь к событиям 25-летней давности, мы можем обоснованно предположить, что навык использовать в качестве готового опорного пункта автономный комплекс отдельно стоящих зданий, а именно такова была больница с точки зрения спецназовца, взялся у Басаева не из ниоткуда. Больницы, поликлиники, интернаты в Чечне нередко превращались военными или боевиками в такие опорные пункты. Кстати, захват заложников и использование «живого щита» практиковали и сами федералы. Буквально накануне буденновского рейда Басаева, в начале июня 1995-го, когда небольшой отряд шамановских десантников из 7-й Новороссийской дивизии ворвался в Шатой, оказалось, что сами они теперь окружены чеченскими отрядами, расположившимися в селах на склонах котловины. Тогда командир отряда десантников объявил жителей Шатоя заложниками, оповестив о сем командиров боевиков. И это сработало. Чеченцы на штурм не пошли. Потом этот командир с гордостью рассказывал о замечательном тактическом приеме в фильме, сделанном телеканалом Рен-ТВ. А при захвате 9-й горбольницы в Грозном в августе 1996-го бойцами группы спецназа «Оборотень» Ангарского полка внутренних войск главврачу так прямо и было сказано: «Басаева знаешь? Будешь у нас живым щитом!» * * * Дороги Басаева и федералов, скорее всего, разошлись в конце 1993-го, вскоре после успешного взятия Сухуми при активном участии конфедератов. Перелом в абхазской войне происходил одновременно с малой гражданской войной в Москве, которой, разумеется, было в тот момент не до абхазских дел. Похоже, что этим временным отвлечением внимания кураторов и воспользовались в маленькой республике. Ведь тогда, видимо, в планы Москвы входила не победа абхазской или грузинской стороны, но тщательное поддержание неустойчивого равновесия, в котором был жизненно необходим внешний арбитр и «миротворец». Но не в этом временном своеволии горцев было дело. Такое ощущение, что те самые кураторы, те силовики и спецы, что еще в 1992-м вели сразу пять гибридных войн по окраинам распадавшейся советской империи, в 1993-м в московской малой гражданской сделали неверную ставку: поддержали Белый дом, который в итоге проиграл. А у победителей были другие приоритеты, – не внешние, а внутренние. Они не продлили использование «чеченского офшора» как источника боевиков для гибридных войн в ближнем зарубежье, и как транзитного пункта, операционной базы для поставок оружия в третьи страны зарубежья дальнего. С конца 1993 года Чечня становится объектом для другого, внутриполитического российского проекта по сплочению патриотически настроенных избирателей вокруг исполнительной власти путем возвращения отложившейся провинции в лоно Империи. Разнообразные ветераны гибридных войн, будучи предоставлены сами себе, сами выбирали свой путь. Кого-то звали в новый «проект», в ряды антидудаевской оппозиции. Впрочем, большая часть этих отрядов, по меткому выражению тогдашнего ичкерийского вице-президента, занималась «хищением нефтепродуктов под видом их охраны». От «переговоров на фоне силового давления» (как предполагал запущенный в декабре 1994 года план Шахрая) к силовому давлению без переговоров и далее к войне: движение ситуации в Чечне в течение 1994 года можно (если убрать лишние эмоции) назвать дорогой в ад. Те, кто запускал новый «проект», вряд ли предполагали, что по этой дороге двинутся люди из «проекта» предыдущего. Вряд ли кто-то учитывал, что у Шамиля Басаева были хорошие учителя, от которых он успел многое перенять. Он сам об этом напомнит в 1995 году. * * * В романе Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» вскользь изложена история первой встречи заглавного героя со Сталиным в сентябре 1906 года. Тогда Сандро, мальчик-пастух, встретил в горах человека с вьючными лошадьми. Лошади эти везли «экспроприированное», то есть награбленное на пароходе «Цесаревич Георгий». За сопровождающим лошадей невысоким рябым человеком с карабином уже тянулся невидимый кровавый след: он успел убить всех своих сообщников. Человек этот пригрозил пастушку: мол, «скажешь кому – вернусь и убью!» И маленький Сандро промолчал. Искандер пишет, что, рассказывая об этом, «дядя Сандро глядел на собеседника своими большими глазами с мистическим оттенком. По взгляду его можно было понять, что, скажи он вовремя отцу о человеке, который прошел по нижнечегемской дороге, вся мировая история пошла бы другим, во всяком случае, не нижнечегемским путем». Тут две эти истории смыкаются. Дорога, которая 25 лет назад привела террористов в Буденновск, была где-то извилиста, а где-то очевидна. Как и нижнечегемский путь других террористов, приведший их к власти в нашей стране сто с небольшим лет назад. И очень хотелось бы понять, где тех и других можно было остановить или повернуть. Ведь иногда это получается, как получилось в Буденновске у правозащитников из «группы Ковалева». Освободить заложников. Избежать, казалось бы, неизбежного. После полугода войны, полугода бесплодных и, как уже казалось, бессмысленных миротворческих усилий, хоть на время направить ход событий на мирный путь. Свернуть с дороги в ад.