Поскольку последние две статьи на исторические темы: 1. О летоисчислении от Сотворения Мира. и 2.  О Повести Временных Лет возбудили среди камрадов АШа интерес больший, чем мои же статьи по поводу вопросов психологии и экономики (где собственно и находятся основные зоны моей профессиональной деятельности, а история и география – всего лишь хобби) я добавлю к ним третью и пока последнюю обзорную статью по этой теме.

В данной статье я постараюсь передать то видение истории как науки, которое успел получить от профессиональных историков на истфаке МГУ и в некоторых смежных с ним сообществ. Полагаю, что мне удастся передать это видение аналитичнее, без значительной потери в качестве и с опорой на свои знания о человеческой психологии.

Итак, поехали...

# Корни неверного отношения к науке истории в обществе кроются в школьном образовании

1.      Когда детям в школе преподают историю, то излагают всё как набор упорядоченных по времени доказанных фактов.  Которые нужно запомнить и выучить.

На деле же история имеет дело не с доказанными фактами, а с гипотезами о том, что тот или иной факт имел место быть. Подробнее смотри примечание 1.

При этом, поскольку историческое образование предполагается системным, то в рамках обучения рассказывается о событиях на всей временной оси, а не только на тех участках, где у учёных есть гипотезы с крайне высокой степенью достоверности.


Когда потом школьник вырастает, он рано или поздно сталкивается с тем, что то, что ему подавалось как факты, на самом деле всего лишь гипотезы.  И это становится ударом. Строгий и определённый чёткий мир, в котором так удобно, оказывается вовсе не столь однозначным и определённым.

Более того, обычно потом этот же человек узнаёт, что некоторые гипотезы из тех, что ему были поданы как факт, имеют достаточно низкую достоверность. Но они попали в учебник, например, просто потому, что по этим вопросам более достоверных гипотез пока нет. И это становится настолько сильным ударом, что появляется желание отнестись ко всей истории как к ерунде, и ко всем полученным историческим знаниям – как к мусору. Возникает желание найти какую-​то иную вместо «традиционной исторической» альтернативную ей картину мира, которая будет выглядеть более определённой. Которая позволит вернуть столь желанную определённость окружающего мира, частью которого, собственно, и являются представления о прошлом.


2.      Учебники истории содержат не только гипотезы о тех или иных фактических событиях, но и попытки их объяснения: трактовки мотивации тех или иных принятых решений, причинно-​следственные связи. При этом, напоминаю, всё это подаётся как доказанные факты.

Нормальной, обычной, наиболее распространённой является ситуация, когда о существовании того или иного факта в прошлом мы можем говорить с гораздо большей достоверностью, чем о мотивациях и иных причинах. Просто потому, что факт/событие как правило оставляет более чёткий и однозначный материальный и текстологический след, чем мотивации. Это явление первого порядка, проще фиксируемое, теоретически видимое многим. В то время как мотивации, даже будучи зафиксированными со стороны самого актора, поскольку непрозрачны для внешнего взгляда, могут преднамеренно или непреднамеренно подаваться в искажённом виде.

Значительно ухудшает ситуацию тот момент, что набор знаний и опыта людей в прошлом сильно отличается от набора знаний и опыта людей сегодняшних. Это делает неприменимым прямой перенос своего текущего видения в прошлое: «А что бы в таком случае делал я?».

Учёные-​историки специально учатся не смотреть на прошлое глазами людей современности, пытаются научиться смотреть так, как смотрели люди, жившие в прошлом.

Если историки это делают неуспешно, тогда их гипотезы отдаляются от истины, сокращается их достоверность.

Если же историки это делают успешно, то возникает разрыв между их взглядом и взглядами обывателей. Обыватель перестаёт верить объяснениям историков: «Ну не могли они тогда такими дураками быть! Я бы никогда на их месте так не подумал, значит и они не могли!»

И либо сам обыватель придумывает для себя иное объяснение. Либо "на помощь" к нему приходит альтернативный историк, заботливо указывающий на другое возможное объяснение – пусть и противоречащее множеству накопленных исторических знаний - но которое, благодаря тому, что исходит из понятной современному обывателю логики размышлений, заходит на ура.

3.      Для манипуляции обычно нет необходимости говорить неправду. Достаточно рассказать не всю правду, а только отобранную её часть.

Ни один человек не может вместить в себя весь объём информации по вопросу. Он вынужден довольствоваться какой-​то частью.

Представьте, что человек подбрасывает монетку и в 50% случае падает орёл, а в 50% случаев решка. Если каждый случай фиксировать в журнале и показать вам весь список экспериментов – вы поймёте, что вероятность выпадения орла и решки одинакова. Но если выбрать из этого массива только те участки, когда несколько раз подряд выпадает орёл – а при достаточно большой выборке такие участки точно будут – то у вас сложится ощущение, что монета с неправильным центром – и она склонна к падению орлом вверх.

Поэтому историю об одном и том же периоде можно написать таким образом, что у человека сложится полностью противоположное представление о нём – кому симпатизировать, а кому нет.

Учёному-​историку в теме такая манипуляция будет видна: «А почему вы отразили много незначимых фактов, а вот эти вот гораздо более значимые не осветили?». Но вопрос значимости/незначимости факта не может быть математически определён, а потому для неподготовленного обывателя такая манипуляция непрозрачна.

Поэтому потом, узнавая новые факты, человек может изменять своё отношение к описанным в учебнике истории событиям. И чем чаще у него будут возникать такие изменения, тем, разумеется, хуже он будет относиться не к самому школьному учебнику (хотя и к нему тоже), а к истории в целом как к науке.

# При этом всё вышеизложенное не отменяет полезность, накапливаемых в науке истории знаний

Пусть мы и говорим, что история не о фактах, а о гипотезах – крайне важно понимать какие гипотезы наиболее достоверны и стремиться к максимизации этой достоверности, чем и заняты историки.

Пусть мы и говорим, что через то или иное преподавание истории можно манипулировать обществом, манипуляция сама по себе не зло, а неотъемлемый элемент человеческого общества, она неизбежна. И не наука история и накопленные ею знания порождают манипуляции, а при манипуляциях и для манипуляций пользуются в том числе и накопленным в этой науке набором знаний.

Примечание 1. О недостижимости истины

Зачастую уже на первой вводной лекции для будущих историков – им объясняется, что мы НИКОГДА не можем быть на 100% быть уверены, что смогли установить истинность факта во всей его полноте. Вопрос лишь в том, насколько мы смогли приблизиться к этой самой 100% вероятности. И задача науки состоит в достижении чем можно большей вероятности. Поэтому задача историка состоит во:

А) введении в оборот новой информации, которая при добавлении её к рассматриваемым гипотезам указывает на повышение или понижение вероятности истинности данных гипотез.

Б) постановке новых гипотез, у которых есть перспективы добиться более высокой вероятности истинности или хотя бы незначимо меньшей, чем у гипотез уже существующих.

Примечание 2. Основные искажения данных, с которыми работает история, и психологические корни этих искажений

Непреднамеренные искажения:

·        Доказано, что есть разница между тем, что человек видит (картинкой в мозгу) и тем, что происходит вокруг него на самом деле. Мозг человека склонен не замечать того, что по его мнению здесь и сейчас быть не должно и, наоборот, дорисовывать, включать такие элементы реальности, которые по мнению сознания должны были бы при такой ситуации присутствовать. У следователей есть клише «врёт как очевидец», которое подчёркивает фактическую силу и частоту этого эффекта.

·        Доказано, что информация при хранении в памяти подвержена эрозии – то есть в ней накапливаются ошибки. Часть информации забывается, часть искажается, часть добавляется.

·        Любая передача информации от человека к человеку приводит к её искажению. Потому что наш язык неидеальный инструмент передачи информации. Во-​первых, ни один человек не способен всю имеющуюся у него информацию перевести в речь или текст – что-​то не включается в рассказ. Во вторых, понимание каждого слова у каждого из людей отличается. Поэтому воспринимающий речь или текст всегда воспринимает его иначе, чем автор высказывания.

Частично преднамеренные и преднамеренные искажения:

·        Изменение системы взглядов и картины мира – это очень энергозатратная задача для мозга. Поэтому человек всегда с гораздо большей охотой принимает и распространяет те данные, которые подтверждают его взгляды, чем те, что этим взглядам противоречат.

·        Человек понимает, что любая сказанная или записанная им информация может привести к какой-​либо обратной реакции среды. Соответственно, если человек разумен, то он склонен, выдавать информацию в таком виде, чтобы максимизировать положительный отклик среды и минимизировать отрицательный.
Источник