Надежда на возвращение. 32

Новые пленники - Немецкие пленники - Русские пленники 1

Среди новых, которые выравниваются уже понемногу с нами, стариками, имеются те, которые пытаются, по-видимому улучшить положение пленников. Похвальное стремление. Они вели переговоры с немецким и русским руководством лагеря. Комиссар отделался от "парламентариев" обыкновенным замечанием: „Если бы вы так бунтовали в Германии, то вас бы вообще здесь не было!". Теперь они агитируют в бараках, предлагают отказ от работы. И когда один из них вбрасывает в спор слово «голодовка», оценка „Лучшая шутка за колючей проволокой " подтверждается сострадательным смехом, Ему разъясняется, что такая акция выполнима только когда пленники имеют более-менее хорошую физическую форму. Франц восклицает: „ Если вы еще не знаете это: отказ от работы рассматривается в качестве подстрекательства и штрафуется лишением питания!". Эргард сразу дополняет: Да, здесь голодовка не нужна. Она равнялась бы в современной ситуации массовому самоубийству". Новые хотят возразить кое-чему, однако, с заднего ряда нар звучит: „Выжили бы те, у кого дела идут так или иначе лучше, чем у широкой массы - видные деятели лагеря, ремесленники, офицеры, антифа и так далее". Теперь даже старшина барака подключается: „Осторожно! Если комендатура узнает о вашем выступлении, она может подать это как мятеж и нарушение порядка в лагере. Карцер вам обеспечен. Но вы физически еще хорошо выглядите, смогли бы в «доме» более длительный срок перенести, вероятно, даже дней 14". Наглое требование инициаторами снимается.

Некоторая "новые" пробуют, наоборот, заигрывать с ключевыми должностными лицами лагеря. Они предстают, как антифашисты. Однако, самые хорошие места давно заняты. "Антифа-племя" передает кандидатов русскому политическому специалисту для просвечивания лучами Рентгена. Он сразу просматривает намерение и спрашивает: „ Так-так, антифашистом являетесь ? С каких все же пор? И почему вы носите фашистскую форменную одежду? Почему вы стреляли в ваших товарищей по классу? И почему вы сидите в военном лагере для пленных, а не в концентрационном лагере?". Он ставит несколько вопросов из истории рабочего движения и сразу отмечает, что едва ли человек может действовать в лагере, как агитатор. Таким образом его отпускаются с указанием: „Вы лучше всего сможете доказать ежедневной работой, как вы относитесь к делу социализма / коммунизма".

Наверное, руководство лагеря подозревает "новых" в организации беспорядков. Оно должно давать им отпор, конечно. Антифа-активисты отправляются в массы. На середину барака подвигается стол. За ним размещаются четыре "преподавателя", которые написали на своих знаменах: знакомить пленников с основами марксизма-ленинизма. Один встает, побуждает в полусне лежащих: „ Так, товарищи, теперь поговорим наконец свободно, откровенно и положим ваши проблемы на стол! ". Конечно, никто не подаёт голос. Затем сам квартет ставит вопросы и отвечает на них немедленно. Это удобно. Также и для нас. Таким образом мы можем оставаться лежать на нарах и слушать или не слушать, кто как хочет. Шеф антифа начинает: „ Товарищи! Мы знаем, конечно, где обувь жмёт. Однако, вернемся к исходной позиции: Советский Союз находился в 1941 г в гигантском мирном процессе обновления. Политически и экономически. Тут гитлеровская Германия спровоцировала войну, опустошила деревни, города, сельскохозяйственные площади". Следует бесконечно скучное описание Великой Отечественной войны Советского Союза -до того, как кто-то из засады не восклицает: „Мы голодаем!". Второй оратор отвечает на это успокаивающе: „Ясно, что вся экономика Советского Союза парализована войной. То продовольствие, что он производит, выдаётся. Жители города Асбеста получают не больше, чем мы пленники. Конечно, для нас присоединяются затрудняющие обстоятельства - ограниченная жизнь лагеря, климатические условия и здешний продовольственные традиции, к которым не приучен наш организм. Но, товарищи, война заканчивается. Продовольственное снабжение скоро улучшится, наверное". « Да-да. Мы слышим Skoro budjet, скоро, скоро, с давних пор ", шипит Эрвин с нижних нар. „И сколько нас еще должны сдохнуть ? ". Это становится господам за столом все же, все же, много. Один встает и клокочет: „Теперь слушай сюда! Если здесь уже говорится о смертях немецких пленных в Советском Союзе, то надо говорить, пожалуй, также и о смертях русских пленников в Германии. Точного числа еще, правда, нет, однако, уже теперь является однозначно установленным, что их - и в процентном отношении - несравненно больше. Даже еще не учитывать тех русских офицеров, которые рассматривались при взятии в плен - почти без исключения - в качестве комиссаров. И что означал приказ Гитлера о комиссарах, знаете все! Непонятно также: сотням тысяч советских солдат позволяли умирать с голоду в лагерях, хотя Германия располагала достаточными ресурсами продовольствия. И миллионы людей либо расстреливались в соответствии с расовой программой NS, либо отравлялись газом. Теперь пусть хоть один скажет мне, погиб ли здесь кто-то по этим причинам". Сдержанное бормотание. Четверо сердито берут свои бумаги и направляются к выходу. Грубый голос кричит сзади: „Если вы снова появитесь, мы заколотим дверь барака! ".

Авторский рисунок из книги. Stadler, Wolfgang. Hoffung Heimkehr