Линия обороны: как отстояли Москву осенью 1941 года
В год 80-летия обороны Москвы «Вечерняя Москва» запустила рубрику, посвященную истории тех событий. Битва за столицу началась осенью 1941 года с двух трагических для советских войск страниц — попаданием наших армий в «котлы» окружений под Брянском и Вязьмой. Но массовый героизм красноармейцев, сражавшихся в окружениях и прорывавшихся из «котлов», позволил выиграть драгоценное время для организации дальнейшей обороны главного города страны.
30 сентября 1941 года Битва за Москву началась на дальних рубежах столицы — в полосах обороны Брянского и Западного фронтов. Отступив после героической Смоленской битвы, в ходе которой Красная армия сломала нацистские планы блицкрига, задержав немецкое наступление на два месяца, наши войска на новых рубежах приходили в себя и пытались выстроить новую линию обороны. Дело это было трудное: сил банально не хватало.
Брянские прорывы
— Тут надо понимать, что людские резервы как таковые у нас были в большом количестве, — рассказал «ВМ» военный историк Владимир Сидоров, — крестьян, рабочих, студентов, годных для службы, в стране было много. Но на фронте требовались не крестьяне или студенты, а полностью обученные и вооруженные солдаты с офицерами. И вот как раз таких обученных резервов у нас и не хватало. Именно войск не хватало, а не просто людей. А у нацистов с самого начала войны личного состава в войсках было больше, чем у нас, причем значительно — на пару миллионов человек. Благодаря этому немцы и их союзники владели инициативой и могли создавать большое превосходство на направлениях главных ударов. Ситуация выправилась только к середине войны. А в самом конце сентября 1941 года в полосах Брянского и Западного фронтов немцы создали превосходство, которое для наших войск можно было назвать критическим. Дело еще и в том, что из многочисленных окружений лета 1941 года большое количество наших солдат и офицеров сумело выйти к своим. А вот технику и артиллерию пришлось бросать. В результате к началу Битвы за Москву немцы имели превосходство над Брянским фронтом в людях почти в два раза, по орудиям в два с половиной раза, а по танкам даже в четыре раза. И завершающим штрихом стало практически разгромное превосходство немцев в авиации: против 166 самолетов Брянского фронта гитлеровцы бросили 1800 своих.
Наша фронтовая разведка вовремя обнаружила сосредоточение ударной группировки врага против левого фланга фронта и предупредила командование, но комфронта Андрей Еременко посчитал это подготовкой отвлекающего удара и свои резервы разместил на другом фланге.
30 сентября немецкая Вторая танковая группа Гудериана, спеша использовать хорошую погоду, ударила из района Глухова через Севск и Дмитровск в общем направлении на Орел. Так началась операция «Тайфун» — немецкое генеральное наступление на Москву.
В первый же день немцы прорвали боевые порядки Брянского фронта и продвинулись на 15– 20 километров. Контратаки наших ослабленных частей успеха не имели. Еще один удар гитлеровцы начали из района Рославля на Жиздру и Буяновичи с таким расчетом, чтобы, соединив оба удара, окружить наши части в районе Брянска. В результате на третий день боев немцы продвинулись на 70–100 километров и устроили нам угрозу двух «котлов»: в один рядом с Брянском попадала наша 50-я армия, в другой, южнее, попадали наши 3-я и 13-я армии. На пятый день боев, 3 октября, немцы вышли в тылы наших армий, а передовые отряды Гудериана вошли в Орел. В Москве наконец осознали опасность окружения всего Брянского фронта и дали «добро» на отвод войск в ночь на 6 октября, но поздно: к тому времени «котлы» захлопнулись.
— Все три армии фронта оказались в окружении вместе со штабами, — пояснил Владимир Сидоров. — Отдельную оперативную группу генерала Ермакова, составлявшую крайний левый фланг фронта, немцы отбросили далеко на юг. И вот тут началось нечто неожиданное. Причем неожиданное как для немцев, так и для нашей Ставки в Москве. Еременко выставил заслоны по прошлой линии фронта, а все остальные войска повернул на восток и стал сражаться перевернутым фронтом против замыкающих окружение немцев. Пока оставалась связь между штабами армий, он успел передать им план прорыва из окружения на восток и юго-восток с основным и запасным вариантами. И когда немцы замкнули два «котла», то в каждом наши войска стали вполне успешно действовать на прорыв, даже не имея связи друг с другом, — подчеркнул историк.
Немцы надеялись на повторение летних окружений, когда оставшиеся почти без боеприпасов наши войска сдавались в плен толпами, а гитлеровцы, освободившись от боев, сразу продолжали идти на восток. Но тут случилось по-другому. Войска Еременко продолжили драться, и причем настолько грамотно, что из пяти армейских корпусов, задействованных в наступлении, четыре корпуса немцы вынуждены были бросить против окруженных.
Советские солдаты и командиры проявляли массовый героизм и высокий уровень боевых умений. Самому Еременко тоже пришлось погеройствовать: к его штабу, уже готовившемуся на отход и передислокацию, вдруг вышла немецкая моторизованная колонна. Немцы не знали, с кем встретились, и двигались походным порядком. Еременко тут же собрал всех, кто был рядом: штабных работников, роту охраны и даже кашеваров и ремонтников из ремонтного батальона, — и лично повел их в атаку на врага. Колонна противника была разгромлена, ее остатки отошли туда, откуда пришли. А у штаба Еременко появилось время на организацию нормального собственного отступления в полном порядке и по плану.
Когда заканчивалось горючее, его остатки сливали в наименее изношенные машины, а остальную технику сжигали. Когда заканчивались боеприпасы — бойцы начинали использовать трофейное оружие. 13 октября при налете немецкой авиации Еременко был ранен, и его вывезли в Москву на самолете. На руководстве остались начштаба фронта генерал Захаров и командующие армиями. Армии продолжили прорываться. И они прорвались! В бою погиб командарм 50-й армии генерал Петров, но остатки армии — 6,7 тысячи человек вместе с остальным штабом вышли к своим 20 октября. 13-я армия генерала Городнянского сумела 18 октября выйти из окружения в направлении на юг и соединилась с группой Ермакова. 3-й армии генерала Крейзера пришлось прорываться по болотам и под постоянными бомбежками и обстрелами. Но 23 октября части армии двумя группами вышли к своим.
— Главная заслуга этих армий в том, что своей героической борьбой они на две недели сковали значительные силы противника, — пояснил Сидоров. — Из 22 немецких дивизий, атаковавших Брянский фронт, 20 остались удерживать окружение. И все равно не удержали. За это время наше командование подтянуло резервы из глубины страны, и вместе с вырвавшимися из «котлов» окруженцами они сформировали новый фронт.
Завидная стойкость
В отличие от боев на Брянском направлении, где хоть и с большими потерями, но удалось стабилизировать положение, «котел» под Вязьмой, в который угодили армии Западного и Резервного фронтов, оказался настоящей катастрофой.
Но именно в тех катастрофических обстоятельствах с предельной ясностью проявились стойкость и героизм советских людей, продолжавших сражаться даже в безнадежных ситуациях и тем самым оказавших влияние на дальнейший ход Битвы за Москву. Страна узнала подробности тех боев лишь спустя десятилетия, когда на волне перестройки стали рассекречиваться архивы Министерства обороны. Однако в среде профессиональных военных ситуация с «вяземским котлом» получила известность и оценку еще в ходе войны — благодаря штабным донесениям и трудам комиссии Генштаба по обобщению и изучению боевого опыта.
— Долгое время считалось, что вяземская катастрофа 1941 года была обусловлена простейшей нехваткой сил у Красной армии и мощнейшим превосходством, которое смогли себе обеспечить немцы на этом направлении, — пояснил Владимир Сидоров. — И лишь в редких мемуарах, например у Константина Рокоссовского, проскальзывали описания странной неразберихи в штабах Западного и Резервного фронтов в тот период, когда катастрофу еще можно было предотвратить. Сейчас некоторые исследователи выражают мысль, что в крушении нашей обороны на Вяземском направлении могло быть виновно не только количественное превосходство немцев, но и предательство в высших эшелонах нашего собственного командования. В результате в войска поступали неправильные или вообще противоречащие друг другу приказы, которые не отвечали сложившейся обстановке, а лишь играли на руку немцам. Однако есть и вторая, более простая и приземленная точка зрения — что наши штабы фронтового уровня элементарно не успевали за быстро меняющейся обстановкой, и их приказы просто опаздывали, становясь «вчерашним днем» еще на стадии подписания, — рассказал историк.
Как бы то ни было, момент, при котором еще можно было провести отвод войск и избежать окружения, штабом Западного фронта был упущен. В результате немецкие танковые клинья, прорвав фронт из районов Духовщины и Рославля, сомкнулись в Вязьме и окружили значительные силы из состава наших 19-й, 20-й, 24-й, 32-й армий и оперативной группы генерала Болдина. Еще несколько частей из четырех соседних армий оказались в «котлах» поменьше возле крупного основного. Окруженные части имели приказ на отход и пытались прорваться к своим, но в большинстве случаев неудачно: немцы старались сохранить плотный контакт, и тяжелые бои не прекращались даже ночью. В таких условиях оторваться от противника было чрезвычайно сложно.
— Однако при этом получалось, что продолжавшие сражаться советские войска приковали к себе значительную часть немецких сил, — отметил Сидоров. — Не менее 28 дивизий из 45, имевшихся у нацистов на этом направлении. При этом советские воины проявляли боевое мастерство: об этом говорит вполне сопоставимое соотношение потерь — непосредственно в боях наши потеряли убитыми и ранеными около 380 тысяч человек, а немцы при всем их превосходстве — больше 305 тысяч. Но потом у окруженных кончились боеприпасы, и им пришлось сдаваться. В плен попало около 600 тысяч наших воинов, — заключил историк.
Вместо Западного и Резервного фронтов образовалась ничем не прикрытая дыра, в которую гитлеровцы сразу пустили свои оставшиеся незанятыми силы. В этот момент на командование западным направлением был назначен Георгий Жуков, и ему пришлось спасать положение экстренными мерами — бросать в огонь дивизии московского ополчения и сводные группы курсантов из военных училищ. Но это уже другая история, не менее героическая и трагическая.
Из Вяземского окружения к своим сумели пробиться остатки 16 дивизий (из 37 попавших в «мешок») — довольно большими группами, по 500–2000 человек от каждой. Но, если вспомнить, что по штату в дивизии было 10 000 человек, становится понятно, почему «вяземский котел» называют самой большой трагедией Битвы за Москву.
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
В «брянском котле» оказались управления всех трех армий фронта, 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артиллерийских полков РГК и отдельные части. Время боев в окружении: 15–17 дней. Прорвались к своим все 3 армейских управления и остатки 18 дивизий. В «вяземском котле» оказались управления 4 армий, 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийского полка РГК, большое количество отдельных частей. Время боев в окружении: 7 дней. Вышли к своим остатки 16 дивизий.
РЕПЛИКА
С большим трудом, но немца мы остановили
Светлана Климова, старший научный сотрудник Центрального музея вооруженных сил РФ:
— Удары вражеских войск застали советские войска с личным составом, измотанным непрерывными трехмесячными боями. Однако героическое сопротивление окруженных войск позволило выиграть время для переброски под Москву крупных резервов Ставки из глубины страны. Кроме того, надо отметить, что тема героизма людей, оказавшихся в окружении, — очень сложная, дискуссионная. Люди были разные и вели себя в критических обстоятельствах по-разному. И погибали очень неодинаково и оставались в живых тоже разными путями. Большинство выживших сдались в плен, но при этом честно выполняли свой воинский долг по уставу и сдавались лишь исчерпав возможности к сопротивлению. Сейчас мы должны быть признательны и погибшим в боях, и попавшим в плен — в том, что они оказались в той ситуации в «котлах», не их вина, а их трагедия. Вечная слава им и вечная память.
ЦИТАТА
Георгий Жуков, маршал Советского Союза: Когда меня спрашивают, что больше всего мне запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: Битва за Москву. Именно она похоронила план «Барбаросса».
Читайте также: Главархив рассказал о развитии радиовещания в послевоенной Москве