Олег и Родион Газмановы: «Однажды на гастролях мы чуть не потеряли друг друга навсегда»
«Помню, как Родион сразу, с ходу спел «Люси» — одну из первых песен, которая потеснила западные...
«Помню, как Родион сразу, с ходу спел «Люси» — одну из первых песен, которая потеснила западные хиты с наших дискотек. Мы с Александром Кальяновым его записывали, и Саша сказал: «Вот споешь — и сразу получишь пирожное». Родион спел в один дубль, потому что хотел пирожное…» «Но в какой-то момент ребенок, которым все умилялись, вдруг перестал кого-либо интересовать. Я еще не был готов стать взрослым артистом, но и детство уже перерос», — рассказывают Олег и Родион Газмановы в совместном интервью «7Д».
— Олег, для многих стало неожиданностью, что вы в 2021 году, по опросам ВЦИОМ, стали певцом года в России.
Олег: Да. И я размышлял на эту тему, думал, а как так получилось, меня ведь особенно не крутят на радиостанциях, на музыкальном телевидении. Я появляюсь только в больших программах на государственных каналах. Мой вывод такой — у нас существуют параллельные реальности. Одна из них — наш народ, который поет и любит свои песни, в том числе и старые. Их за столом можно петь, они передаются из поколения в поколение. А другая — то, что навязывают на цифровых площадках. И такие песни не остаются надолго, их сложно петь всей семьей, особенно за столом. (Улыбается.)
— А какие песни звучали в вашем детстве, какие пели мама, отец?
Олег: Я родился в послевоенном Калининграде, бывшем Кенигсберге, практически разрушенном, куда приехали энергичные люди, чтобы с нуля все восстанавливать. Мой отец был военным, его туда командировали. А мама — врач, сама отправилась в Калининград работать. Оба они фронтовики. Тогда было много военных фильмов и песен. И им, и мне они очень нравились. Я до сих пор считаю: это лучшее, что создано в нашей национальной культуре. Такие песни сформировали целое поколение с сознанием, что мы победители в самой страшной войне. Мажорные и радостные, у нас дома их пели, хотя в роду не было ни одного музыканта.
— А кто вообще были ваши предки?
Олег: Родители — выходцы из Белоруссии. По линии отца я никого не знаю. Он рано умер, а все его родственники погибли во время войны. По маминой линии дед пропал по пути в Ташкент — то есть тоже погиб. А бабушка выжила, у нее было много детей, пять девочек и один мальчик. У меня огромное количество двоюродных братьев и сестер. Их разбросало по всему миру. Они или ученые, или врачи. Я один только «отбился».
— Как вы поняли, что музыка — это ваша судьба?
Олег: Все началось в раннем детстве. Я еще в школу не ходил, когда одна из подруг моей мамы, завуч музыкальной школы, заметила, что я могу повторить любые мелодии, которые мне дают послушать. По ее рекомендации меня отдали на скрипку. Я там промучился четыре года, мне это совсем не нравилось. Больше увлекал спорт, я слишком подвижный был. В общем, я не сразу понял, что именно музыка — моя судьба. В детстве мечтал быть космонавтом, как многие дети в мое время. После школы учился в Калининградском высшем инженерном морском училище, ходил в море, наукой занимался, преподавал. Обычная жизнь… Но радость приносила только игра в ансамбле «Атлантик». И я принял решение заниматься музыкой серьезно, поступил в музыкальное училище по классу гитары.
Мама была в ужасе. Она вроде бы уже смирилась с тем, что я не стану врачом, как она мечтала, а буду инженером или даже ученым, а тут такое… Всех удивил этот шаг. Я сам себя удивил. Но просто хотелось счастья. А счастье — это что? Вот мужчина большую часть жизни проводит на работе, поэтому нужно найти такое занятие, чтобы тебя не подгоняли, чтобы тебе самому не хотелось то и дело на перекур сбегать. Работа должна быть в кайф. Когда мы в ансамбле пели и играли на танцах, в восемь рядов девушки стояли, не танцевали, а смотрели на нас, и это очень вдохновляло. Не могу сказать, что это было решающим…
— Да ладно, признайтесь, что именно это и было решающим моментом.
Олег: Ну да! (Смеется.) И вот я подумал, что, если бы я музыкой занимался, мне бы это никогда не надоело. Я тогда еще, кстати, только-только начал сочинять, это было в 1968 году, моя первая песня называлась «Белый снег»: «Мне хочется белого снега…» Есть песни, которые я сочинил, но не записал, и теперь не могу вспомнить. Но вот эту я запомнил, потому что она имела локальный калининградский успех… А после того как я написал песню «Люси», меня уже по-настоящему заметили, мы познакомились с Валерой Леонтьевым, и он спел пять моих песен, в том числе «Белый снег». Если кто-то послушает его первую запись, я там на бэк-вокале ему подпеваю. Благодаря Валере песня во второй раз стала популярной, новая жизнь у нее началась в Москве. А впоследствии я сделал аранжировку «Белого снега» для себя — и это уже третья ее жизнь... В общем, целая история, а популярным я стал только в 35 лет.
— В какой-то момент известность вашего сына Родиона как певца превосходила вашу.
Олег: Он был мгновенная такая суперзвезда: спел одну песню, его один раз показали по телевизору — и все случилось! Причем первый раз Родиона, который поет детскую песенку «Люси», показали у Владимира Молчанова в программе «До и после полуночи». Через несколько дней мне звонит главный редактор «Утренней почты», куда нас отказались брать, и говорит: «Почему вы к нам не приходите?» А через пару недель нас уже пригласили сделать тур даже не по Дворцам спорта, а по стадионам 40-тысячным. Это уникальная история. «Люси» — одна из первых песен, которая потеснила западные хиты с наших дискотек.
— Родион, как вы, тогда шестилетний ребенок, воспринимали такой успех?
Родион: Как данность. Я выходил на сцену и отрывался. И мне было все равно, какая это площадка — творческий клуб, Дом офицеров или стадион. Я не чувствовал ни страха, ни волнения, ни нерва. Выступать мне нравилось, гастролировать тоже. Дорога — это же приключение. Помню поездку, когда мы отправились большой сборной солянкой на концерт во Пскове. И с кем-то из артистов не договорились. Администрация деньги не заплатила или что-то еще произошло, и артист отказался выходить на сцену. Случился скандал. Мы уже выступили, погрузились в автобус, а на улице собралась толпа и стала раскачивать автобус, потом бросать камни, бить стекла. Женя Белоусов сверху меня закрыл своим телом, там ведь сыпалось стекло, и он защищал меня, пока мы не выехали в безопасное место. Вот какой суровый город. Ситуация страшная, но мне было даже интересно.
— Вы же должны были неплохо зарабатывать…
Родион: На руки мне деньги не выдавали, но покупали различные игрушки. Правда, не всегда то, что я просил. Меня, на самом деле, не баловали. Не могу сказать, что с детства я жил в изобилии, хотя мы и не бедствовали, потому что шоу-бизнес в нашей стране неплохо развивался, были «чесы» по городам, артисты привозили домой очень хорошие деньги. И я понимал, что могу сам заработать, что я артист, но не считал себя какой-то отдельной творческой ячейкой, я ведь зависел от родителей: папа писал мне песни и продюсировал, мама тоже очень помогала. Я рано понял, что хочу связать свою жизнь с музыкой. Мне было три или четыре года, когда отец взял меня в Ейск на гастроли. И я тогда впервые увидел, как устроен шоу-бизнес изнутри. Был за кулисами во время саундчека, когда идет настройка оборудования, и меня этот мир сразу впечатлил и захватил.
Олег: Вообще, как-то довольно удачно все совпало. Когда я написал «Люси», у меня начались проблемы с голосовыми связками. Я переделал песню для Родиона. Он спел, и музыкальное пространство взорвалось. Когда я увидел такой успех, то просто забросил все свои песни, сел и написал полностью альбом для него, там были песни «Маугли», «Танцуй, пока молодой», «Трубочист», «Ямайка» и много других. Важно, чтобы рядом с артистом, у которого уже есть первый успех, оказался человек, который напишет репертуар.
Когда Родион стал суперпопулярным, ему было шесть с половиной лет. Он думал, такая жизнь будет всегда. Слава богу, у меня появились свои хиты, и ему не приходилось постоянно ездить, когда он в школу пошел. Времена-то были тяжелые, 90-е, приходилось выживать и крутиться. Я пел «Эскадрон», «Свежий ветер» и много чего еще, меня приглашали везде. Родион со мной ездил выступать в субботу-воскресенье — в свободные от школы дни. Потом у него стал ломаться голос. И некоторые песни, которые я написал для него, он уже не успел исполнить. Например, «Маму». Я ее спел сам. Кроме голоса были и другие сложности — у нас с его мамой распалась семья.
Родион: У меня вообще тогда был кризис. С музыкой не ладилось, отец сконцентрировался на своем музыкальном проекте. И ребенок, которым все умилялись, вдруг перестал кого-либо интересовать. В тот момент появилось огромное количество других поющих детей. Я еще не был готов к тому, чтобы стать взрослым артистом, но и детство уже перерос. И интерес к музыке у меня погас. Не доучившись один год в музыкальной школе, я ее бросил.
Олег: Я отправил его учиться в колледж в Англию. Что я еще мог ему дать? Только хорошее образование. Конечно, я понимал, что сыну непросто. Родион уже стал осознавать себя как артист, и ему очень сложно было принять то, что он не может петь, как раньше. Я не знаю, есть ли примеры, когда человек в ранге суперзвезды уходит со сцены из-за голоса, а потом возвращается. Например, Робертино Лоретти совершенно гениально пел, а потом превратился в толстого мужика с хорошим, но обычным голосом, и волшебство пропало. Но вот с Родионом не так. Он вернулся. К тому же сейчас сын поднялся в мастерстве, работает прекрасно. Но изменился мир, и изменилась музыка. Если бы он раньше появился с теми песнями, которые поет сейчас, ему было бы значительно легче продвигаться.
— Родион, прежде чем вернуться к музыке, вы учились в Финансовой академии, потом работали в различных компаниях на хороших позициях, занимались бизнесом…
Родион: Каждый человек должен пройти свой путь и набить свои шишки. Во время этого пути ты получаешь эмоциональный багаж, который потом тратишь на то, чтобы создавать свои произведения. Если бы я без перерыва занимался музыкой, возможно, у меня не было бы того наполнения, которое мне сейчас помогает.
— Совсем скоро закончится проект «Две звезды», где у вас, отца и сына, был прекрасный дуэт…
Олег: Из-за высоких рейтингов шоу решили продолжить. Я очень рад, что мы с Родионом снова в проекте, потому что уже давно и живем отдельно, и с тех пор, как Родион снова стал заниматься музыкой, вообще не пересекаемся. Разве что где-то на концертах, за кулисами на десять минут: «О, надо же, и ты в этой программе?» А «Две звезды» — настоящая совместная работа. И, несмотря на загрузку, особенно перед Новым годом, мы просто обязаны были встречаться, прорабатывать и репетировать некоторые вещи. Родион взрослый, сформировавшийся артист, мужчина, он очень сильно продвинулся в плане уверенности на сцене. А пел он и раньше идеально. Помню, как сын сразу, с ходу спел «Люси» — мы с Александром Кальяновым его записывали, и Саша сказал: «Вот споешь — и сразу получишь пирожное». Родион спел в один дубль, потому что хотел пирожное… (Смеется.) На самом деле, это было всегда у него, но теперь появилась мудрость в выборе репертуара, музыки. Родион все время совершенствуется, постоянно в работе, 24 на 7. Приятно за этим наблюдать и даже немножко тревожно, что он с таким неистовством живет и работает.
— Ну неистовство в работе у него от вас. Скажите, а какие песни сына сейчас вам наиболее близки?
Олег: Например, «Остался». Такая пронзительная баллада, в ней есть что-то личное. Вот он уехал в Англию, оставил друзей, они выросли, адреса, телефоны — все изменилось. Это тяжело… Еще у Родиона есть красивые песни «Феникс из пепла», «Одни», «Прощай», «Муза и стерва». Мне вообще нравится то, что он делает. Именно поэтому иногда на его концертах выхожу и играю на губной гармошке в его песнях. Он написал много прекрасных песен, но, чтобы их услышали, надо привлекать внимание, создавая свой образ, свою нишу.
— Мне кажется, у Родиона есть суперхиты: «Гравитация» и «Парами».
Олег: Помню, мы где-то в гримерке с Сашей Розенбаумом были, он говорит: «Слушай, а кто Родиону «Гравитацию» написал, ты?» — «Нет, он сам». — «Отличная песня!» Приятно, когда из уст такого мастера звучит высокая оценка. Но я считаю, что у сына есть песни значительно лучше. Просто их нужно раскрутить, преподнести, сделать клипы. Это непросто, учитывая сложнейший период пандемии. У него группа своя живая, и тоже сложности, потому что работы мало, музыкантам как-то надо выживать. Родион молодец, он крутится и параллельно работает ведущим в различных программах. Ведет мероприятия и на русском, и на английском языке. Он парень с юмором, и это востребовано.
— Родион, а как за время вашего отсутствия на сцене изменился шоу-бизнес?
Родион: Очень сильно. Появились как приятные моменты, так и определенные сложности. С точки зрения технической части сегодня артисту классно, потому что технический прогресс и в сценическом оборудовании, и в звукозаписи шагнул далеко вперед и есть возможность записываться в студии и набирать себе из разных дублей удачные куски. Но при этом очень сильно возросла конкуренция, в неделю в мире выходит более ста тысяч новых треков. Это невероятная цифра. Понятно, что все это в разных странах происходит, но цифровые платформы дают возможность доступа к любому контенту. Наличие ноутбука позволяет человеку записать трек. Не нужно арендовать дорогую студию, тратиться на выпуск пластинки или компакт-диска, ты можешь все сделать у себя дома. Вместо лейблов, у которых раньше была монополия, сейчас куча агрегаторов, которые позволяют любому человеку выпускать свой материал и абсолютно по этому поводу не париться: iTunes, Google Play, Spotify. Приходится очень серьезно заниматься своим контентом, писать красивые песни и думать о том, что бы сделать такого, чего не сделают другие.
— Но это же жутко психологически давит. Какая-то прорва, туда все улетает, и постоянно появляется что-то новое. Что вам помогает справиться? Антидепрессанты, психолог?
Родион: Антидепрессанты? Нет. Но факт остается фактом — музыка стала быстрее устаревать. И жизненный цикл продукта — как песни, так и артиста — очень сильно сократился.
— Чего не скажешь по вашему отцу. Вам не кажется, что у нас в стране в этом смысле немножко другая жизнь? Посмотрите концерты или «Голубые огоньки» на федеральных каналах. Это действительно, как сказал Олег, — параллельная реальность. Там все те же люди, что и много-много лет назад. Я их видела в своем детстве, в юности и вижу сейчас, а у меня уже дочка выросла. Даже вы, Родион, все еще с нами.
Родион: Все равно изменения неизбежны и у нас. Уже идут тектонические сдвиги. Соцсети создали абсолютно уникальную экосистему в шоу-бизнесе. Ты сразу видишь, слушают трек или нет. Система работает как в «ТикТоке». Если какое-то видео досмотрели до конца, то оно будет показано большому количеству людей. То же самое с песней — сейчас на стриминговых платформах песни получают рейтинг в зависимости от количества прослушиваний и количества людей, которые дослушают трек до конца. Людей в этом плане уже не обманешь. Это приводит к серьезной трансформации, в том числе и в контенте. Если раньше были ограничения по времени, сейчас этого нет. Слава Марлоу выпускает трек на полторы минуты, и он прекрасно заходит. Стриминговые платформы — та же радиостанция, но с эффектом мгновенной обратной связи. Раньше радиостанции решали, кто будет в эфирах «греть уши» их фанатов, а сегодня и они, и телеканалы начали ориентироваться на артистов, которых больше слушают. И поэтому в радиоэфирах, на экранах появляются такие люди, как Даня Милохин, Ольга Бузова, Клава Кока и так далее. Они сначала состоялись в социальных сетях, набрали огромную аудиторию и потом появились в эфире. Кто покорил пространство стримингов, айтюнса, тот теперь и звезда.
— Какие ваши песни самые популярные у слушателей?
Родион: Песня «Люси» всегда есть в программе, ее просят на каждом концерте. И у меня в свое время к этой песне была интересная подводка: я беру гитару в руки и говорю: «Это песня, которую просят всегда исполнить в любом городе, куда бы мы ни приехали. Как думаете, какая?» И все такие: «Люси»! Это продолжалось до тех пор, пока мы не поехали в город Саров. Там на День Победы мы выступали на главной площади, и пятнадцать тысяч человек в ответ на этот вопрос хором выкрикнули: «Парами». И вот в тот момент я понял, что песня про собаку наконец-то побеждена.
— Вы в своих стихах очень откровенны. В связи с чем сочинили «Парами»? Какие были переживания, чем жили в тот момент?
Родион: Я расстался с девушкой, с которой у меня были отношения семь лет. Все произошло по обоюдному согласию. Она вышла замуж и готовилась родить ребенка. Меня все это потрясло. Отношение к жизни, к женщинам очень сильно поменялось тогда. И вот это состояние выплеснулось в песню «Парами». С той девушкой мы до сих пор общаемся, делимся какими-то впечатлениями, эмоциями и откровениями. А в тот момент, когда я впервые исполнил песню на публике, она была в зале и поняла, что это — для нее. Очень дорогой момент, который я запомнил на всю жизнь.
— Сейчас вы нашли то, что помогает пребывать в состоянии равновесия?
Родион: Лишнее равновесие для артиста вредно, в состоянии покоя он ничего не пишет.
— Ну а то, которое не лишнее, а жизненно необходимое?
Родион: У меня в жизни было два периода, когда я начал ходить к психологу, потому что понимал: сам не справляюсь. И оба раза меня спасали от душевной боли и каких-то совсем уж негативных трансформаций.
— Это все любовь?
Родион: В принципе, депрессивное состояние связано не только с любовью. Последние два года были тяжелыми и с точки зрения эмоций, и с точки зрения работы, и по всем фронтам. Но, как известно, самый сложный период начинается перед колоссальным рывком, и я сейчас этот рывок ощущаю. Можно сказать, и в рабочем плане, и в эмоциональном переживаю третье или четвертое рождение, я уже устал считать.
— Что вы ждете от наступившего года?
Родион: Хочу много концертов. Вот сейчас шоу-бизнес начал выкарабкиваться из той глубокой ямы, если не сказать — зияющей пропасти, в которой пребывал эти два года, и хочется всем этим воспользоваться, написать кучу песен, снова увидеть зрителя, почувствовать его дыхание, пробежаться вдоль фан-зоны, всех потрогать руками и снова спеть песню с полным залом в 10, 20, 30, 200 тысяч человек.
— Зрители часто беспощадны. Они не делают скидки на то, что у артиста может быть плохое самочувствие, трагедия или просто какие-то проблемы. Артист должен развлекать.
Родион: The Show Must Go On, как гениально пел Фредди Меркьюри. Шоу должно продолжаться — этой формулировкой руководствуются все артисты. Мне очень нравится фраза: есть такая профессия — родину развлекать. Несмотря на иронию, это так. И что у тебя внутри: ты расстроен, поссорился с девушкой, у тебя болит голова или отвалилась нога — не важно, ты должен выйти и развлекать, это твоя работа. Мне доводилось видеть людей, которые выходили на сцену, когда у них было разбито сердце, когда кто-то близкий умирал, когда у них рушилась семья. Они встряхивались и делали свое дело. И я видел других людей, которые тому, что у них болит голова или что рабочие дома ремонт плохо сделали, позволяли встать между собой и зрителем. У меня самого не раз случались ситуации, когда хотелось плакать, забиться в угол и никого к себе не подпускать, но назначен концерт, проданы билеты, есть афиша, и я не имею никакого права, ни морального, ни профессионального, сдаться. К тому же музыка — это действительно моя жизнь.
— Очень важно найти себя и свою дорогу! Олег, все ваши дети нашли себя? Определилась ли Марианна, которая в этом году оканчивает школу?
Олег: Пока нет, мы мечемся, ищем вместе с ней, а ей хочется и это, и то, и другое. Вообще, очень тревожно за детей, когда они в поиске. Но я уверен, что, хоть и не сразу, Марианна себя найдет в этой жизни. А мы с Марусей всегда рядом, сколько сможем — будем помогать дочке с выбором пути. Ей еще совсем мало лет. В декабре только 18 исполнилось. Взрослая маленькая девочка. Мы ей подарили щенка породы мальтипу. Кудрявенький комочек цвета кофе с молоком. Марианна абсолютно счастлива. Назвали Симбой, как короля-льва.
— Что вы ощущаете, когда видите такую взрослую дочку? Недавно она еще была крошкой…
Олег: У меня есть две песни, в которых я описал ощущения по поводу Марьяшки. Собственно, благодаря ее рождению они и появились. Одна из них называется «Доча», а вторая — «Самая нежная». В них есть то, что я сейчас чувствую: «Я смотрю на тебя с удивлением: вот пульсирует венка под кожею, и я чувствую с каждым мгновением, как во многом с тобою похожи мы». А что я могу еще чувствовать? Любовь. Но, знаете, такую тревожную любовь.
— Поклонники появились?
Олег: Да! И не только это, а вообще с девочками сложнее. А когда она говорит: «Папочка, папочка», — ей сложно отказать, хоть и надо. А если все же возразишь, она обижается. Я сразу становлюсь в семье таким тираном. Причем женщины быстренько объединяются. А у нас в семье их большинство: теща, жена, дочка. Родион же отдельно живет, Филипп теперь — тоже. В общем, хорошо еще, что у меня гастроли бывают. (Смеются.)
— Хотела спросить про Филиппа. Ему 24, взрослый мужчина. У него свой бизнес, но все до сих пор почему-то думают, что он модель.
Олег: Кстати, что касается своей дороги, именно Филипп ее поразительно быстро нашел. Сын — очень интересный парень. Тоже окончил колледж в Англии, поступил в один из лучших в Европе университетов. У него было несколько вариантов развития, один из которых — стать художником, он пишет очень интересные работы, у нас дома они висят. Филипп даже на аукционе пару картин продал втихаря. Так вот, он начал учиться в университете, а спустя какое-то время приехал на каникулы и сказал: «Пап, мам, все, я больше учиться не буду. Нецелесообразно пять лет там торчать. И дальше кем я стану в Англии? Я хочу жить в своей стране, делать карьеру, у меня тут больше возможностей, чем за границей. Там, как бы я ни окончил этот университет, какую бы ни получил работу, пока англичанином не станешь, к тебе относятся не так, как к своим. А англичанином я не хочу становиться». Честно говоря, я очень обрадовался такому решению, поэтому и согласился, чтобы он сюда вернулся, не окончив учебу. Начали они вдвоем с другом, а сейчас у них в офисе работает более трехсот человек. Их компания — одна из самых быстроразвивающихся в стране, они уже сделали экспансию в Америку, разработали приложение, которое пользуется огромным спросом. Они занимаются логистикой грузоперевозок и с помощью современных технологий облегчают жизнь дальнобойщикам. Помню, когда мы с Марусей услышали о его планах, сказали: «Мы согласны на это, но тебе нужен диплом о высшем образовании». А Филипп возразил: «Не нужен!» Ну что ж. Поскольку он блестяще знает английский, сам себе выбирает направление образования. При этом сам же все оплачивает, потому что хорошо зарабатывает. Ему нужно, например, какое-то направление, он находит или в России, или за границей в интернете самого эффективного преподавателя и берет какой-то 10- или 20-часовой курс. Но тут нужна серьезная концентрация и воля. У Филиппа это есть.
Он очень целеустремленный, и я за него абсолютно спокоен. А насчет того, что он модель, хочу пояснить. Когда-то, когда он был совсем юным, его приглашали в качестве модели фотографироваться, и даже платили какие-то карманные деньги. Он так зарабатывал. А наши СМИ это раздули, думая, что людям интересно, как Филипп ходит в трусах. А я считаю, что интересно, как такие парни себя реализовывают. При этом он очень красивый парень, спортом постоянно занимается. Я и ему, и остальным своим детям внушаю, что спорт — это важно. У Филиппа еще и данные такие, что, я думаю, если бы он занялся любым видом спорта, от рукопашного боя до легкой атлетики, у него был бы феноменальный результат — ну, такой парень получился... Еще я своим детям запрещаю до 18 лет даже пробовать спиртное. Говорю им: «А потом вы будете уже осознанно решать, сколько вам надо этого дела и надо ли вообще». В результате Родион сейчас разбирается в разных напитках правильно. Мы с ним очень любим жарить мясо на костре и хорошее вино пробовать. Но я уверен, что он, например, никогда не сядет пьяным за руль, он себя контролирует абсолютно в этом смысле. А Филипп пошел еще дальше: ему 24, а он вообще не пьет. Ему это не интересно.
— Я живу рядом с Серебряным Бором, где находится ваш дом, и часто в теплое время года вижу группы людей на сапбордах, красиво бороздящих Бездонное озеро и Москву-реку. Недавно узнала, что это ваша школа катания...
Олег: Да, несколько лет назад друг подарил мне на день рождения сапборд (разновидность серфинга, в котором серфер, стоя на доске, катается на волнах и при этом гребет веслом. — Прим. ред.). У меня хорошая координация, я быстро научился. Тогда еще в Серебряном Бору не было сапбордов, только мы с женой на них ходили. Потом потихоньку стали появляться другие люди. Сейчас этот вид спорта, туризма и вообще активности на воде приобрел очень большую популярность. Приезжаешь куда-то в Сочи, в Крым — сапы на пляжах можно в аренду брать. Но тут проблема — люди берут в аренду, а ходить на них не умеют. И те, кто сдает в аренду, не учат их. И у нас с довольно большой компанией, которая продает сапборды и сдает их в аренду, появилась идея открыть специальную школу. Оказалось, весьма востребовано. Учиться приходят люди совершенно разного возраста, от маленьких детей до бабушек. Ведь это очень полезно — на сапборде работает, по-моему, сто процентов мышц. Даже глаза, и то тренируются. Знаете, есть специальные вибротренажеры, которые «спящие» мышцы разрабатывают. Вот когда ты на сапборде стоишь, он все время качается, и эффект такой же.
Свою нагрузку ты регулируешь сам. Если хочешь какого-то результата достичь, есть специальные доски спортивные, и там можно напрягаться, сколько хочешь. А если хочешь расслабиться, можно на соответствующих сапах сплавляться по рекам, ребята у нас и по 60, и по 70 километров ходят. Выходишь с рюкзаком, взял с собой перекусить и пошел, и целый день на природе. А у нас природа средней полосы, Подмосковье, и везде удивительно красиво, и ты не просто получаешь нагрузку, но и впитываешь эту красоту. С залами нечего и сравнивать. Поэтому как лето, так мы всегда на сапборде. У меня спрашивают: «Ты где так загораешь?» Я говорю: «В Москве». Мы, конечно, еще и путешествуем с женой. Она молодец. У меня не было возможности из-за концертов, а она съездила тут с друзьями на Байкал, и среди льдов они там ходили на сапборде, а вокруг — нерпы… Мы с Мариной вдвоем на сапах уже прошли по каналам и Питера, и Венеции. А еще были на озере Рица. Сап-доски бывают жесткие и надувные. Надувные — это очень удобно. Кидаешь несколько сапов в машину и всей семьей куда-то едешь. У тебя есть свой пляж фактически, на сапе же очень удобно лежать. Уникальная штука!
Вообще, я считаю, что человек должен быть активным. Мы с моей женой практически первые в Серебряном Бору стали ходить с палками. Народ сначала ржал над нами: где лыжи забыли. А сейчас целые группы здоровья с этими палками ходят, как выяснилось, это один из самых эффективных способов поддерживать себя.
— Это правда, что вы три тысячи сосен посадили?
Олег: Уже больше. Я даже перестал считать. Как-то мы с Филиппом прошлись к месту Серебряного Бора, где раньше был пустырь и на котором мы первый раз посадили сосны. А я в этот уголок не ходил уже лет восемнадцать. И вот мы пришли туда, и я думаю: «А где? Не понял…» 20-метровые сосны вижу, и начинаю понимать, что это те самые 350 деревьев, которые мы тогда посадили. А потом еще подсаживали. Стоит лес. Такое чувство радостное!
Статьи по теме: