Что помешало американцам взять Берлин раньше Красной Армии
Когда в начале февраля 1945 года советские войска форсировали Одер, а англо-американские ещё не везде вышли к Рейну, то вопрос о том, кто первым будет в Берлине, не возникал. Но когда советское продвижение на столицу рейха остановилось в 60-70 км от неё, а американцы, почти не встречая сопротивления, форсировали Рейн и захватывали Западную Германию, у западных союзников появился соблазн войти в Берлин раньше русских.
Черчилль настаивал на взятии
Рьяным сторонником этого был британский премьер У. Черчилль. 31 марта 1945 года он направил телеграмму лично главнокомандующему силами союзников американскому генералу Д. Эйзенхауэру. В ней он указывал на первостепенную значимость Берлина:
«Почему бы нам не форсировать Эльбу и не продвинуться как можно дальше на восток? Это имеет важное политическое значение, поскольку русские армии на юге, кажется, неизбежно войдут в Вену и захватят Австрию. Если мы сознательно оставим им Берлин, хотя могли бы его взять, то такое двойное событие может укрепить их убеждение,… что всё сделано ими».
Уже 12 апреля американская 9-я армия захватила Магдебург и плацдарм восточнее Эльбы в 120 км к западу от Берлина. Почему американцы не стали наступать дальше? Ведь есть свидетельства, что среди немецкого офицерства распространялись настроения: мол, лучше сдать Берлин американцам, чем пустить в него русских…
Отрыв передовых сил от основных
Глядя на карту военных действий в Германии весной 1945 года, не следует обманываться датами взятия тех или иных городов. Да, 12 апреля американцы были уже в Магдебурге, но это были лишь передовые части. Основные силы союзников ещё значительно отставали. Втягиваться этими передовыми силами в бои за Берлин, который обороняла крупная немецкая группировка, казалось рискованным.
Кроме того, поведение немцев было невозможно точно предсказать. Да, во время продвижения американцев к востоку от Рейна вермахт оказывал им очень слабое сопротивление. Но это было связано с количеством и качеством войск. В Берлине и немецких войск было больше, и они были опытнее. Следовало опасаться, что столицу рейха немцы будут защищать ожесточённо, неважно – от кого.
Боязнь высоких потерь
В середине марта 1945 года Эйзенхауэр обсуждал с генералом О. Брэдли, командующим группой армий «12», предложения британского фельдмаршала Б. Монтгомери, командующего группой армий «21», оказать тому поддержку в наступлении на Берлин. Брэдли отметил, что если даже Монтгомери подойдёт к Берлину раньше русских, он не сможет его легко взять. Западные подступы к Берлину представляют множество естественных препятствий в виде рек, каналов, озёр. По оценке Брэдли, потери союзников при попытке взять Берлин могут составить не менее 100 тысяч человек (кстати, советские войска потеряли там 200 тысяч). «Слишком высокая цена за престижную цель, особенно если учесть, что нам потом придётся отойти и уступить место другим парням», – резюмировал Эйзенхауэр. Он предписал Монтгомери придерживаться северо-восточного направления в своём наступлении – на Гамбург и Киль.
Хитрость Сталина
Ещё 28 марта Эйзенхауэр отправил напрямую послание Сталину, в котором сообщал о важности координации действий всех союзников в завершающих битвах за Германию и давал свою оценку стратегических целей. По мнению Эйзенхауэра, Берлин в настоящее время утратил важное стратегическое значение. Более актуальным ему видится соединение американских и русских армий с целью разрезать оставшуюся у вермахта территорию надвое. В качестве объекта для совместных операций американский главнокомандующий предлагал Дрезден.
Сталин ответил 1 апреля. Он согласился с мнением Эйзенхауэра, что Берлин не представляет первостепенной стратегической ценности и что гораздо важнее сейчас ударом на Дрезден разрезать рейх на две части. Но как мы знаем, именно в это время советское командование готовило последнее решительное наступление на Берлин.
Британские военные и Черчилль считали, что Сталин «может оставить Айка (т.е. Эйзенхауэра) в дураках». Монтгомери протестовал против решения главнокомандующего, но тщетно. Он был уверен, что целью русских является Берлин и что они преднамеренно прячут своё желание овладеть им раньше.
С другой стороны, послание Эйзенхауэра было составлено так, что всякий на месте Сталина мог заподозрить в маскировке намерения взять Берлин командование союзников.
Западные союзники всё равно получали сектор оккупации в Берлине
Ещё в ходе Ялтинской конференции 4-11 февраля 1945 года были согласованы оккупационные зоны четырёх держав в Германии после войны. При этом, независимо от того, чьи именно войска возьмут Берлин, столица Германии также была поделена на четыре оккупационные зоны. Причём западным союзникам выделялось больше 70% территории Большого Берлина. Таким образом, если бы американцы или англичане первыми вошли в Берлин, им пришлось бы потом предоставить там заранее согласованный сектор и для советской армии. Именно это имел в виду Эйзенхауэр, говоря, что «нам потом придётся… уступить место другим парням». Как мы уже видели, американцы считались с опасностью очень высоких своих потерь в боях за Берлин, который, однако, после войны не мог бы принадлежать им целиком.
Сложно выделить какую-то одну решающую причину отказа американского командования от взятия Берлина. Вероятно, все они в совокупности сыграли свою роль.
Любопытно, что, по свидетельству его мемуариста Стивена Амброза, у Дуайта Эйзенхауэра «к 1952 году появилось чувство досады, что он не смог взять Берлин». Что ж, задним умом всякий крепок. Но тогда, в 1945-м, и Эйзенхауэр, и значительная часть американского истеблишмента руководствовались совсем иными соображениями, чем теми, которые возникли у них уже позднее, в ходе и под влиянием «холодной войны».