Особое мнение: Виктор Шендерович

http://www.youtube.com/watch?v=qjaDfEsKHKg

Т. Фельгенгауэр― Добрый вечер. И я рада приветствовать как всегда по четвергам в это время – Виктор Шендерович. Главный герой программы «Особое мнение». Виктор Анатольевич, здравствуйте.

В. Шендерович― Добрый, добрый вечер.

Т. Фельгенгауэр― Следите ли вы за тем, как прекрасно и удивительно началось голосование в РФ. В багажниках и на пеньках.

В. Шендерович― Да, я не слишком подробно, потому что это уровень сумасшествия был понятен заранее. Он был заявлен. Это как говорят «хроника объявленной смерти», это была «хроника объявленного сумасшествия». И, в общем, все так и начинает разворачиваться. Да, на пеньках, в багажниках, с возможностью проголосовать столько раз, сколько надо. Это еще «карусели» не начались настоящие. В общем, все про это голосование понятно и про легитимность всей истории более-менее понятно. Мы это все обсуждали много раз.

Т. Фельгенгауэр― Сейчас мы видим, как это выглядит на самом деле. То есть Владимир Путин говорит, что не надо никого заставлять, это все должно быть добровольно, да вы что. Да мне очень важно, чтобы люди могли свое прямое отношение. И ровно в этот самый момент приходят все сообщения про то, что участок закрыт, когда должен быть открыт и ведущий «Дождя» Павел Лобков смог дважды проголосовать электронно и бумажно. Но ответ: мы все поправим, все будет в порядке.

В. Шендерович― Ну, конечно. За 20 лет Путин сказал очень много прекрасных слов. Я уже давно предлагаю перестать их анализировать. Потому что смысла в этом никакого нет. Мы видим, что сделано и мы видим, как сделано и что сделано. И мне кажется, это вполне исчерпывающая информация давно. И вполне.

Т. Фельгенгауэр― У нас технические проблемы. Если вы смотрите Ютуб-канал «Эхо Москвы», то вы видите, что Виктор Шендерович застыл с невероятно обаятельной улыбкой просто во все лицо. И сразу видно, что мы обсуждаем сегодняшнее голосование. Вернитесь ко мне, Виктор Анатольевич. Я напомню, что история с голосом Павла Лобкова это история развивается. Во-первых, его бумажный бюллетень изъяли и аннулировали. Не знаю, как вытаскивали и узнавали в лицо этот бюллетень, но говорят, что смогли. И остался только электронный вариант голоса Павла Лобкова. Но удивительно то, что как прекрасно реагирует глава ЦИК. Она вместо того, чтобы сказать «спасибо» журналисту Павлу Лобкову за то, что вы указали серьезную проблему, серьезный изъян в системе голосования. Вместо этого грозит ему всевозможными карами и говорит, что вообще это дело подсудное. Но кстати я обращаю внимание, если вдруг кто-то из вас столкнется с такой же ситуацией, есть комментарий Павла Чикова, главы «Агоры», который объясняет, почему нет здесь никакого состава преступления. Прочитаю несколько сообщений. «Апология протеста» об этом пишет, это подразделение «Агоры». Насколько я помню. «Журналистский эксперимент ведущего телеканала “Дождя” Павла Лобкова не является правонарушением. В рамках эксперимента журналист проголосовал очно и потом электронно. ЦИК назвал такие действия провокацией и усмотрел наличие признаков административного правонарушения». То есть как всегда – журналисты показывают на слабые места системы, а ЦИК в ответ грозит судом. И вернулся Виктор Шендерович в наш эфир. Продолжаем.

В. Шендерович― Не знаю, надолго ли вернулся.

Т. Фельгенгауэр― Я буду верить в лучшее.

В. Шендерович― Я тоже. Я думаю, что стоит подробно разбираться со всеми подробностями, прости за тавтологию этого голосования. Вполне ясно, что происходит. Сама легитимность этой истории нулевая. Это не референдум, не выборы. Референдумы так не проводятся. Это все грош цена этому. Это верховному нашему захотелось подпитаться легитимностью. Ему захотелось услышать голос народа. Поскольку связь односторонняя, то ему этот голос народа предъявят. Более-менее понимаем, что это будет в районе 65-70%. Меньше он не одобрит. А значит ему меньше на стол не положат. Они нарисуют эту цифру, и в этом смысле совершенно мне кажется бессмысленными наши споры голосовать или бойкотировать. То есть это личный выбор. Я бы сказал так: эмоциональный выбор каждого. Я склоняюсь к тому, что я все-таки приду и поставлю галочку. Но я отдаю себе отчет, что это никаким образом не повлияет на цифру, которую положит Владимир Владимирович.

Т. Фельгенгауэр― Знаете, по поводу общения и обратной связи. Вообще про этот жанр и про вот эту связь я последнее время тоже много очень размышляю, потому что обратила внимание на такую странную штуку. Владимир Путин во время пандемии очень полюбил формат обращения к гражданам. Это когда все по 3-4 часа ждут, что наконец начнется трансляция. И его предыдущее обращение к гражданам позавчера на самом деле смахивало на заседание правительства. Ну потому что он там объявлял о каких-то вещах, которые с министром вообще-то обсуждают.

В.Шендерович: Референдумы так не проводятся. Грош цена этому. Это верховному нашему захотелось подпитаться легитимностью

В. Шендерович― Нет. Позволь не соглашусь.

Т. Фельгенгауэр― Позволю, конечно. Это «Особое мнение» Виктора Шендеровича.

В. Шендерович― Хорошо бы все так думали из тех, кто на твоем месте бывает. Он просто открыл кошелек и начал оттуда банкноты вынимать. Он покупает, последнее обращение уже не имело никакого отношения к пандемии, ни к чему. Он просто покупает лояльность. Как он привык покупать. Раньше больше было денег, шире был размах, сейчас покупает вот этими совершенно бесстыжими, забота о детях – все сразу Бендера конечно, вспомнили. Понятно, тут шар стоял в лузе. Он просто покупает лояльность. Как может это делает. Больше ничего глобального он предложить и не мог. Кстати говоря, в прошлой программе меня попросили проимпровизировать, что именно он скажет. Я до прямой покупки не додумался. Но все-таки я не политический деятель. Я предполагал какие-то общие слова. Он просто сказал: ребята, вот вам «бабки», голосуй за меня. Все будет хорошо.

Т. Фельгенгауэр― Но это означает, что президент не очень уверен в своих собственных гражданах. Чего это он вдруг решил так пойти на такой популистский недошаг.

В. Шендерович― Во-первых, он с популизма особенно не слезал. Просто популизм носил, иногда он покупал имперскими делами, Крымом, победами спортивными, нашим прошлым великим. Он пытается в свете прошлых каких-то побед светиться. Он с популизма особенно не слезает. Но я думаю, что для него как-то осторожно довели не то чтобы реальные цифры, но проблематику до него довели я думаю. Реальные цифры ему никто, естественно, не осмелится сказать. Но я думаю проблематику ему довели. И он, я думаю, догадывается не до конца, конечно, но что дело хреново с реальной поддержкой. Если ему совсем не отшибло чуйку, то он должен понимать, что его дела плохи. В рамках демократической парадигмы. Вот если представить, что сейчас были бы выборы. Не вот это вот всё, а нормальные выборы. Ясно, что он бы пришел не в первой тройке. Это уже совершенно очевидно. Он слишком намозолил глаза. Раздражение очень сильное. Слева, справа, отовсюду. Его электоральная поддержка, если это можно так называть, она совсем съежилась до каких-то очень печальных ареалов. Я думаю, что он это чувствует. Если чуйка есть, то он должен чувствовать. И то, как они по-быстрому делают во время пандемии, мы тоже об этом говорили. Только это воровски по-быстрому делается. Что мешало в сентябре? Что-то мешало. Надо было быстро, быстро. Наперсточник. Повторяю, ничего нового не происходит. Подробности какие-то выясняются.

Т. Фельгенгауэр― К черту подробности. Как говорится. Есть ли название жанра того, что мы сегодня наблюдаем с багажниками и пеньками. Это уже больше, чем фарс?

В. Шендерович― Нет, это фарс, только с невозможностью закрыть занавес. Невозможностью освистать, согнать со сцены вон. Они же не спрашивают, они нас заперли в этом зале. Лишив возможности. Они не закрывают занавес. Они это делают с нами. Это конечно фарс. Но это фарс, который будет стоить еще жизни при этом пары поколений или одного поколения уж точно. Это фарс, который очень дорого обходится. И я уж не говорю о деньгах, но обходится просто, извините за пафос – будущим России. Потому что оно совершенно прискорбно. Был список в Интернете стран, которые пошли на обнуление сроков своих граждан, это довольно печальный список. И это совершенно очевидно, мы себя выбрасываем не просто в третий мир, а на самую окраину третьего мира. В политическом смысле. Ну да, у нас есть возможность причинить большие неприятности по периметру. По периметру – подчеркиваю. И мы будем пользоваться, видимо, этими возможностями. Мы – в смысле Россия. Никаких других возможностей что-то предъявить миру у нас нет.

Т. Фельгенгауэр― Смотрите. Он, почему мы говорим «он? Владимир Путин – президент РФ.

В. Шендерович― Потому что мы понимаем, кто.

Т. Фельгенгауэр― Нет, это нехорошо мне кажется. Он, чье имя не называем. Но это как-то получается странно. То есть с одной стороны делами мы видим, что страну выбрасывают куда-то на обочину и еще куда-то. Но словами, это я сейчас вспоминаю статью, которую опубликовал Владимир Путин в «National Interest» и «Российской газете». Он же наоборот говорит: ребята, давайте все вместе, ну вы чего. Нам нужно вот всем сообща, мы же такое дело великое сделали вместе.

В. Шендерович― Таня, он пытается, вот эта его попытка устроить новую Ялту, это попытка отмотать назад машину времени. Отъехать в то время, когда Советский Союз, Россия что-то решали. Когда мы были боссами, 2-3 боссов в большом клубе. Сегодня эту статью я даже сомневаюсь, что внимательно кто-нибудь прочитал. До нас дела никакого нет. Он зовет нас в Ялту. Но вопрос: кто ты такой. Есть Америка, есть Китай. Серьезные люди. Серьезный разговор. Тяжеловесы. Россия здесь кто в этой истории. Я думаю, что Путин не вполне это понимает. Он находится где-то в своем собственном сознании. Ему кажется, что он Сталин между Тегераном и Ялтой. А он уже давно на обочине. То есть мы на обочине, а он руководит этим в своей голове.

Т. Фельгенгауэр― Знаете что вдруг я подумала. Вы сказали, что он хочет новую Ялту. Но сейчас же 2020 год, Ялта, Крым – никто не захочет поехать на оккупированную территорию.

В.Шендерович: Иногда он покупал имперскими делами, Крымом, победами спортивными, нашим прошлым великим

В. Шендерович― Ха-ха. Ну, разумеется. Но в данном случае…

Т. Фельгенгауэр― Какая же Ялта. Надо придумывать другую аллюзию.

В. Шендерович― Нет. Политически – Ялта.

Т. Фельгенгауэр― Но политически опять же в это вся суть.

В. Шендерович― В этом есть очень точное развитие образа. Потому что невозможно войти в ту же реку. Та Ялта была возможна, эта уже нет.

Т. Фельгенгауэр― Потому что эта Ялта уже на аннексированной территории.

В. Шендерович― Во-первых, во-вторых, мы даром никому не нужны. Что Китаю, зачем Трампу это. Кто с нами будет разговаривать. Почему. С нами будут разговаривать только на одну тему, по одной причине. Темы разные. Как бы сделать так, чтобы мы доставляли поменьше хлопот. Мы можем доставить хлопоты. Мы можем поддерживать какие-то убийственные режимы, у нас сильные вооруженные силы. Регионально сильные. Мы можем нагадить по периметру. Мы не можем нанести никакого ущерба Америке. Но нагадить по периметру можем. Запад просто будет решать свои проблемы обезопасить себя. Вот задача. В связи с чем с нами будут разговаривать. Китаю с нами разговаривать вообще особо незачем. Он ждет, пока мы ляжем пластом совсем. И никакой войны даже не нужно будет. Не нужно будет 700 миллионной китайской армии, чтобы войти просто на вымирающие опустевшие территории. Потому что если так будет продолжаться, то повторяю, даже войны никакой не надо. Китай просто ждет, пока мы ляжем. Америка тоже видит, что мы легли. А то, что мы производим пафос в большом количестве и громыхаем там чем-то по брусчатке, ну чем бы дитя ни тешилось. С точки зрения Запада. В этом смысле положение наше печально. До какой степени сам Путин отдает себе отчет в этом даже не блефе, а что это все галлюцинации. Не знаю. Этот вопрос начали задавать много лет назад. Собственно, после Мюнхена. Он блефует или мы его теряем – как сформулировала Меркель. Вот где-то между этим. До какой степени он блефует, до какой степени он просто неадекватен. Я поглядел в его глаза во время этого интервью одного из последних, вот этот блеск в глазах убеждает меня, что может быть мы действительно имеем дело не с человеком, который блефует, а человеком, который уже потерял края на самом деле. Он там действительно внутри себя внутри собственной черепушки он какой-то великий геостратег, на которого с трепетом смотрят народы мира. Думаю, что так. От этого нам не легче, а только опаснее.

Т. Фельгенгауэр― Не только про Россию я хотела поговорить. Но еще про Белоруссию. К нам же приехал на парад Александр Лукашенко. Отношения между Россией и Белоруссией в последнее время не то чтобы гладкие. И вот как раз Александр Григорьевич Лукашенко говорил, что он собирается в ближайшее время обсудить с Путиным ситуацию с вмешательством в белорусские выборы. Причем вмешиваются с двух сторон. Кукловоды нашлись и российские, и польские. Одновременно.

В. Шендерович― Таня, эта пьеса написана давно. Было 14 тысяч или 15 «Гамлетов» кто-то посчитал сыграно. Пьеса существует давно. Слово «кукловоды» - вот только одно слово «кукловоды» автоматически отсылает нас к архетипу. Естественно, что остается Лукашенко, у которого 3% по замерам. Что остается Лукашенко, которого уже ненавидят все буквально. Беларусь. Что ему остается кроме версии о кукловодах. То, что они противоречат друг другу – тут Польша, там Россия – это никого смущать не должно. Потому что люди, которые вообще это едят, вот эту лексику, они особенно думать не способны. Человек, который разевает варежку, в которую можно положить вот это все: кукловоды, заговор, внешнее влияние – эти люди, как правило, ничего не обдумывают. Они просто переваривают то, что в них положат. И Александр Григорьевич это говорит. Я думаю, что его мало интересует в данном случае Путин. Это все адресовано собственному исчезающему электорату. Он давит на ту же абсолютно, растирает ту же эрогенную зону, с которой работает Путин. Родина в опасности, кто против меня – тот против страны. В случае с Путиным – России, там – Белоруссии. Коней на переправе не меняют. Кругом враги. Кто против меня – тот предатель родины. Всё, абсолютно одна лексика. Те же кукловоды.

Т. Фельгенгауэр― Да, лексика та же самая. Приемы не меняются. Но меняется ситуация. И в этот раз то, что президентская кампания в Беларуси очень сильно отличается от предыдущих, обращают внимание абсолютно все. А ответ все равно не меняется. Все кукловоды.

В.Шендерович: Есть Америка, Китай. Серьезные люди. Серьезный разговор. Тяжеловесы. Россия здесь кто в этой истории

В. Шендерович― Это понятно. А что он может еще кроме репрессий, кроме того, же что делает Путин. Репрессии против политических противников. Аресты, задержания, угрозы, давления. Ложь. Ассортимент очень маленький. Этот ассортимент невозможно запретить до падения власти. Он им пользуется. Тут важно другое. Я уже говорил, это печальная история. Белоруссия это наше не знаю, до какой степени, светлое, но конечно, будущее. С одной стороны светлое, потому что смотрите, такой настоящий национальный подъем против Лукашенко. С другой стороны все развилки легитимной смены власти давно пройдены в Белоруссии, как и у нас. И мы видим сейчас в Белоруссии, что может быть у нас. А ничего хорошего, потому что Лукашенко-то не уйдет, ему же уходить-то некуда. Кроме как на скамью подсудимых. Это означает, что он не уйдет. В скобках смотри – Путин. Аналогичная ситуация. Это означает, что он пойдет на любую уголовщину, на которую уже идет. Просто задержание на улицах, причем не в форме люди, просто какие-то люди в майках, масках кого-то винтят. На улице. Куда-то исчезают люди. Пытают. Политзаключенных пытают. Это то, что нам предстоит в полный рост. Потому что сам он не уйдет. Силовики, ставшие заложниками власти, он их вовлекает, повязывает кровью и беззаконием. Специально он делает так, чтобы они тоже боялись уходить.

Т. Фельгенгауэр― То есть это силовики в заложниках у руководителя страны. Не наоборот.

В. Шендерович― Я не знаю подробно ситуации.

Т. Фельгенгауэр― Просто очень много же параллелей с Россией и тоже думаешь, кто же от кого больше зависит. Первое лицо государства от силовиков или наоборот.

В. Шендерович― Они повязаны. Очевидно. И задача Лукашенко, чисто технологически поставить себя на его место. Как сделать так, чтобы тебя не предали твои военные. Твои силовики. Надо сделать так, чтобы предательство было для них невозможным. Ну, поздно. Условно говоря, Шелленберг может предать Гитлера, а Гиммлеру уже поздновато, условно говоря. Если ты в крови по локоть, то тебе поздно. Если ты дипломат, то, может, проскользнешь. Вот аналогия, конечно, не буквальная, но очень понятная. Ему надо сделать технологически так, чтобы силовики не могли его предать, потому что уже ассоциировались с ним. Чтобы у них руки были в крови и беззаконии. Чтобы человек, который отдает беззаконные приказы, понимал, что ему поздно уходить, потому что его тоже будут сажать. И тогда он должен как австрийский пулеметчик, прикованный к пулемету. Ему даваться некуда. Это простая логика. Это своеобразный здравый смысл политика, которая не может уйти. Хорошим это не может закончиться, повторяю. Потому что он не уйдет. Представляешь себе 3% у какого-то европейского лидера. Он просто проигрывает выборы. Вот и все. И что-то идет дальше. Но это мина-ловушка, я говорил об этом много раз. Власть абсолютная - мина-ловушка. Довольно нетрудно на нее войти, с нее нельзя сойти – она взрывается. И они зашли на нее. Что Лукашенко, что Путин. И, к сожалению, без взрыва не сойдут.

Т. Фельгенгауэр― Администратор популярного в Беларуси общественно-политического Telegram-канала «Беларусь головного мозга» Игорь Лосик задержан после обыска в квартире. Сообщения, которые я читаю сейчас на лентах информагентств. Мы продолжим эту тему в 18.35 с медиа-аналитиком Франаком Вячорка в программе Рикошет. С Виктором Шендеровичем через несколько минут программа «Особое мнение». Поговорим не про Белоруссию, но может быть немного об Украине. И вообще вернемся еще и в Россию. Потому что очень много здесь дел, и в первую очередь уголовных. К сожалению.

НОВОСТИ

Т. Фельгенгауэр― Продолжаем «Особое мнение». Виктор Анатольевич, я читаю ленты новостей и, кажется, потихонечку мир возвращается к прежней жизни. Во всяком случае, министерство иностранных дел уже опять дает комментарии по поводу Украины и США. Говорит, что вот зачем вы организуете поставки вооружений Киеву. Это приведет к усилению конфликта на Донбассе. Такое ощущение, что из прошлой жизни какие-то слова звучат. Где коронавирус? Все вернулось к теме Украины.

В. Шендерович― Да. Но коронавирус от нас никуда не ушел, кстати говоря. Так все это продолжается. Но отмашка уже дана. Они приступили к своей прежней работе. Как тот же сон, - как сказано у Ильфа и Петрова. Ничего не меняется. Все то же самое. То есть с нашей стороны то же самое. Зачем дают оружие Украине. Да просто мы на нее напали. Просто мы развязали войну с европейской страной. Просто мы развязали там войну. И дают оружие. Что не нужно развязывать войны, тогда и не будут вооружать твоих потенциальных врагов. Просто они не будут врагами. Всерьез комментировать заявление МИДа чего мы будем. Тут все понятно, ничего нового. Давай комментировать новости. А чего же мы будем комментировать старое.

Т. Фельгенгауэр― Новости на этой неделе все сплошь околосудебные. И надо сказать, что у нас в принципе новостная хроника – судебная хроника. Понедельник – приговор по делу «Сети» в питерской его части. Тогда же прения сторон и требования каких-то невероятных сроков для фигурантов театрального дела. Завтра вроде как будет приговор. Светлана Прокопьева – ее дело продолжается в Пскове. История с Петром Верзиловым. Там дело административное. Но оно все равно невероятное.

В. Шендерович― Оно уголовное со стороны власти. Кто-то вспомнил, что когда после убийства Немцова тоже пришли к потенциальному заказчику. Но он дверь не открыл – они ушли. А Верзилову взломали. Видимо, Верзилов планировал какое-то более тяжелое преступление государственное, чем убийство бывшего вице-премьера. К сожалению, ничего нового. Еще раз, мы говорили об этом. Какую повестку может предложить Путин. Уже давно. Но когда-то еще он говорил хотя бы какие-то другие слова. Но сейчас все понятно. Все съежилось до мордобоя. Парад и мордобой по Саше Черному. Все съежилось до парада и мордобоя в буквальном смысле. Ничего нового, к сожалению, не происходит. По периметру давят все, что шевелится, поднимает голову. Все, что не Путин. Все, что протестует. Давят. Абсолютно никакой другой повестки нет. И вся внешнеполитическая повестка ушла в машину времени. В то, что доказать самому себе, что мы вот великая военная, по крайней мере, держава, наследники славы, с нами должны считаться, кругом враги. Вот эта обиженная его статья, эта обида, эта закоренелая обида, но вот и горящий глаз неадекватный. Человека, который представление истории, понимаете, если бы это был какой-то дедушка, городской сумасшедший. Ну ладно. Но это глава ядерной державы. Его представления об истории совершенно неадекватны. Его угрозы совершенно ясны. Недвусмысленны. Блеск его глаза неподделен. Сделать ничего нельзя. Напомню, что войны он устраивает сам и парламент потом задним числом это дело вотирует. 4-5 человек, имеющих доступ к его уху, видимо, имеют какое-то отношение к развязыванию войн. От нас это не зависит. Мы живем в довольно, не просто довольно, а очень опасное время. Наши соседи несчастные по глобусу, по карте живут тоже в довольно тревожное время, разумеется. Потому что угроза странам Балтии, это рассуждение о подарках, с которыми наши бывшие любимые ушли от нас и что надо вернуть подарочки – это в устах главы ядерного государства такого мощного военного государства, уже практиковавшего захваты земель по соседству, это не пустые речи. Это все, судя по тому, что он, может быть, не блефует, а это горение глаза настоящее. Это все, конечно, очень тревожно. А для внутреннего пользования только мордобой, конечно. Тех, кто не согласен.

В.Шендерович: Лукашенко-то не уйдет, ему же уходить-то некуда. Кроме как на скамью подсудимых

Т. Фельгенгауэр― Смотрите, Кирилл Серебренников не то чтобы был не согласен, он просто режиссер театральный. Талантливый. Алексей Малобродский – талантливый человек. Ну как.

В. Шендерович― Мы же об этом говорили на позапрошлом витке, когда это дело только начиналось. Это дело было по моему мнению, произошло в рамках борьбы этих самых башен Кремля. В рамках войны внутрикремлевской. Когда либералам дали понять, что они тут никто. Серебренников совершенно ясно была фигура именно, абсолютно встроенная в такой дозволенный либерализм. Он был знаком, был вхож, дружил. Это не про Серебренникова история. Это история про тех в Кремле, с кем он дружил. И показали, что их место у параши. Им показали силовики. Что мы будем делать, решать. Мы будем все решать. А дальше обратного выхода нет. Мина-ловушка. Сейчас освободить Серебренникова по их блатным полууголовным понятиям означает дать слабину. Еще кто-нибудь подумает, что либералы победили. Они не могут с этой мины-ловушки отойти. Поэтому то, что потом заложниками фигуры Серебренникова стали Софья Апфельбаум замечательная, Юрий Итин, Алексей Малобродский. Это уже само собой. Но история кремлевская не про Серебренникова. Он разменная карта. Но они не могут сойти с этой мины-ловушки. Завтрашний приговор, конечно, будет обвинительный. Мы молимся только за то, чтобы он был не жестко обвинительный. Чтобы на них наручники не надели в процессе зачтения приговора. Чтобы их отпустили. То, что их отпустят по обвинительному приговору – может быть. Хотелось бы в это верить. Но еще раз, с тех пор все очень ужесточилось. С тех пор вся эта история с обнулением, им уже деваться некуда. Они себя сами загнали в крысиный угол. Вся эта камарилья. Они не могут просто не признать своей неправоты. Ни даже поступить более-менее милосердно. Не могут, потому что по их понятиям это будет считано как слабость. Они не могут себе позволить эти крысы слабости. Они должны доминировать. И заложником этой отвратительной ситуации – 4 совершенно, разумеется, блестящих человека.

Т. Фельгенгауэр― В этом деле был период, когда казалось, что ситуацию почти изменили. Когда из СИЗО отпустили Алексея Малобродского и возвращали в прокуратуру, экспертизы были независимые. Что произошло, зачем додавить. Вы же уже все показали. Все понятно. Почему обязательно надо доломать, добить.

В.Шендерович: От Фокина до Додина. Международные. За Серебренникова. Список имен – это слава российской культуры

В. Шендерович― Это вопросы, это, наверное, знает кто-то другой, кто знает, как там внутри устроено и кто кому в ухо налил этого яда. И как устроено там внутри, что сказал Шевкунов, что сказал тот, что другой. Эта вся их это внутренняя жизнь. Но ясно, констатируем то, что понятно. Закон тут вообще ни при чем. Что это решается по понятиям. Что за это время, время повернуло совершенно очевидно так, к обнулению и к очевидно ледниковому политическому периоду. С тех пор было прошлое лето, когда разрешено просто стало ломать людям руки-ноги. Просто так. По факту того, что лицо не понравилось. Даже без плакатов. Стали винтить и давать сроки за одиночные пикеты и так далее.

Т. Фельгенгауэр― Если вы вспоминаете прошлое лето, давайте тогда вспомним реакцию на это безумное абсолютно «московское дело», когда люди выстраивались в очередь на пикет. Когда они выходили, когда они боролись. И когда удалось отбить немало людей. То есть где-то что-то прорывается что ли.

В. Шендерович― Нет, послушай меня. Таких «оттепелей» я уже говорил, при Сталине было десяток. Отбивали. Ну извините, в 43-м году немецкие женщины отбили своих мужей евреев. В 43-м году. Власть решила, та власть, Гиммлер решил, что ну, пожалуй, можно отъехать без ущерба для национальной идеи. Это уже тактика. Мы не победили их. Если бы мы победили их – все были бы на свободе. И были бы осуждены все, кто их сажали. И давно не было никого, ни Собянина, ни Колокольцева, ни Путина. Ничего. Мы не победили их. Они сочли возможным сделать маленький откат. Отъезд. Сейчас наехали снова. Мы у них в руках. Повторяю текст, который много лет… Мы заложники. Они с нами могут делать с любым все, что захотят. Они делают это или не делают, исходя из своих соображений о целесообразности. К сожалению, их соображения о целесообразности в их ледниковых чекистских негодяйских головах – это проявление жесткости. Чтобы мы не дай бог не подумали, что мы имеем какое-то значение здесь. Что наш голос чего-то решает. Три тысячи деятелей культуры – Господи, боже мой. От Фокина до Додина. Какие имена. Международные. За Серебренникова. Просто список имен один – это слава российской культуры. Но они понимают, что если они прогнутся, это по их понятиям, по нашему понятию – милосердие. Здравый смысл. По их понятию – а, они решат, что они могут нас продавить. Мы имеем дело с бандитами, к сожалению. И пока мы не учитываем это важное обстоятельство, мы исходим из своих мотиваций, своих представлений. Они тут, к сожалению, не работают. Поэтому я с большой тревогой жду завтрашнего приговора. Хотя еще раз, из наших элементарных представлений - ну да, отпусти, все же понятно. Всем же всё понятно. Обрати внимание, вступаются уже за Серебренникова и компанию люди, от которых никогда никакого слова против Путина не раздавалось. Но слишком очевидно деятели культуры понимают, что это зеленый свет, можно посадить, вот есть сейчас обвинительный приговор – это можно просто опечатывать театры все. Это я отвечаю. Я немножко знаю, как там устроено. Можно сажать просто всех. По прецеденту. Если у нас было бы прецедентное право, то можно было просто сразу назавтра посадить всех. И все это понимают. Но как и в Белоруссии я уже говорил, мы кажется, проскочили момент обратной связи. Поэтому ждем с тревогой завтрашнего дня.

Т. Фельгенгауэр― Интересно, есть же много довольно ужасных по своей сути уголовных дел, за которыми мы стараемся следить. Мы упоминали театральное дело, Светланы Прокопьевой. «Новое величие». Их много. Как удерживать их в фокусе внимания. Люди устают об этом говорить. А не говорить нельзя.

В. Шендерович― В том-то и дело, что нас, тех, кто говорит, вот вы поехали с Сашей. Молодцы. Потому что довольно подло повела себя псковская редакция. И вы правильно сделали. Вы поехали. Но это должно быть, нас должно быть больше. Возле каждого такого зала суда должны выходить десятки тысяч. Сколько псковчан пришло на суд. Сколько там было местных.

Т. Фельгенгауэр― До 10 человек было, вместе с нами.

В. Шендерович― До 10 человек вместе с вами. Ну вот и ответ. Если бы было 10 тысяч, что-то могло тронуться. 100 тысяч – к чертовой матери закрыли бы дело от греха подальше. Это абсолютно понятная механика. Я уже говорил, они боятся только числительных. Они букв не боятся. Слов не боятся. Боятся числительных. Поскольку мы не можем обеспечить числительные, они нас подавили, они нас запугали. И подавили. Нас, с десятков тысяч счет пошел на десятки просто. Разумеется, нас просто не хватает на все это. Каждый день наш фейсбук разрывается. Я не успеваю делать перепосты беззаконных дел. В день по одной штуке точно. Вот дело, вот дело.

Т. Фельгенгауэр― А в ответ всегда: ой, да хватит, невозможно про это постоянно читать.

В.Шендерович: Я не успеваю делать перепосты беззаконных дел. В день по одной штуке точно

В. Шендерович― И это действительно так. Психика устает. Мы говорили еще летом. Невозможно выходить в пикеты. Человек не может жить в состоянии, на войне человек не может жить все время. Человек с нормальной психикой не может все время быть на войне. У них на это и расчет. В западном изводе просто не будет никакой войны. Массовость, два раза выйдет по несколько сот тысяч, и вопрос решен. Эта энергия уходит дальше в политические шестеренки. У нас нет этого. И мы задыхаемся, к сожалению.

Т. Фельгенгауэр― Спасибо большое. На грустной ноте сегодня заканчивается «Особое мнение» Виктора Шендеровича. Но я думаю, что в следующий четверг, может быть, мы найдем…

В. Шендерович― Надеюсь.

Т. Фельгенгауэр― Более оптимистичный выход из эфира. А пока только напомню, что после 19 часов «Особое мнение» Максима Шевченко. Сегодня после 20 – программа «Без посредников», которую ведет Алексей Венедиктов. Он сегодня весь день в штабе следит, как там все электронно голосуют. Уверена, расскажет вам много интересного. И «Грани недели» - Владимир Кара-Мурза младший тоже на своем месте. Виктор Анатольевич, спасибо большое за эфир.

В. Шендерович― Спасибо. Напоследок. Будем сами дуть в свои паруса - Станислав Ежи Лец. Ты хотела оптимистично – вот тебе.

Т. Фельгенгауэр― Спасибо большое. Всем счастливо.