Где в России самые плохие дороги, где живут самые жадные люди и как выглядят закрытые города
0
4673
33-летний Иван Ширяев, путешественник со стажем. Он объехал 626 российских городов и не собирается останавливаться. Иван рассказал, как меняется страна от города к городу, в каких городах люди неотзывчивые и жадные — даже розеткой не могут поделиться.
Я посетил 626 городов, около 56 %, но еще многое впереди. Всего их не меньше 1127, но это число постоянно меняется: с каждым годом разные населенные пункты получают статус города.По миру я совсем не путешествовал, только по России. Если и были иностранные государства, то только из СНГ: Украина, Республика Беларусь, Абхазия, Южная Осетия.
Сам не знаю, почему, но просто пока не тянет за границу. К тому же, чем больше путешествую, тем медленнее я путешествую.
Сам не знаю, почему, но просто пока не тянет за границу. К тому же, чем больше путешествую, тем медленнее я путешествую.
Если поначалу я успевал за год посетить 120, а то и 150 городов, то сейчас у меня с трудом получается 70–80. Потому что некоторым городам хочется уделить больше внимания. Плюс много времени уходит на то, чтобы что-то написать, опубликовать, выложить фотографии. Поэтому трудно сказать, сколько ещё надо времени.
Мое путешествие началось семь лет назад. Ранее был полностью поглощен религией, поэтому, уходя, совершенно не представлял, чем буду заниматься и как жить.
Три месяца работал и читал блоги разных матерых автостопщиков. Меня очень вдохновили эти истории. Я нашел в интернете попутчика, мы отправились в путешествие по Украине и Республике Беларусь. Недели две мы стопили вместе, а потом поняли, что поодиночке проще и попутку поймать, и ночлег найти — так и разъехались.
Больше других мне помогла книга Антона Кротова «Практика вольных путешествий».
Он там дает много полезных советов для начинающих хичхайкеров: важна яркая одежда — чтобы тебя было видно издалека; стоять нужно за какой-нибудь развязкой или полицейским постом — где машины притормаживают; в разговорах с водителями лучше избегать политических и религиозных тем, чтобы не возникло повода для спора.В основном я останавливался в монастырях — специально планировал свой маршрут так, чтобы успеть за день доехать от одного до другого.
Монахи принимают почти всех, главное — иметь паспорт: они переписывают данные, чтобы отчитываться перед полицией — мало ли, беглые зэки или еще кто.
Я представлялся паломником, путешествующим по святым местам Украины. Обычно от таких паломников ждут, что они останутся на несколько дней, будут ходить на службу, помогать ухаживать за монастырем. Но я всегда ограничивался только одной ночевкой, чтобы не задерживаться надолго, потому что мне все это неинтересно. Паломников кормят, дают место для ночлега, помогают. Короче, такая вот бесплатная вписка со всеми элементарными удобствами.
Только раз с меня потребовали плату за ночлег в монастыре, это было в Харькове. Хоть и недорого, но сам факт меня удивил.
Меня вписывали и в мужские, и в женские монастыри, а недалеко от Донецка меня пустили к себе буддисты. Это был тогда единственный буддистский монастырь на Украине, совсем небольшой, там было всего три или четыре монаха. С ними было интересно: они спокойные, погружены в свои мысли, но при этом очень общительные и легко идут на контакт.
А в Судаке меня пригласили остановиться в мечети у крымских татар. Помню, мы долго сидели и разговаривали про ислам.Потом я поехал автостопом на Дальний Восток. За три недели добрался до Магадана. Там познакомился с местным, который пообещал сводить меня на высокую сопку, откуда открывается красивый вид на поселок. Путь нам преграждала речка, которую в обычное время можно легко перейти вброд. Но как раз тогда прошли дожди, речка поднялась и вышла из берегов.
Три месяца работал и читал блоги разных матерых автостопщиков. Меня очень вдохновили эти истории. Я нашел в интернете попутчика, мы отправились в путешествие по Украине и Республике Беларусь. Недели две мы стопили вместе, а потом поняли, что поодиночке проще и попутку поймать, и ночлег найти — так и разъехались.
Больше других мне помогла книга Антона Кротова «Практика вольных путешествий».
Он там дает много полезных советов для начинающих хичхайкеров: важна яркая одежда — чтобы тебя было видно издалека; стоять нужно за какой-нибудь развязкой или полицейским постом — где машины притормаживают; в разговорах с водителями лучше избегать политических и религиозных тем, чтобы не возникло повода для спора.В основном я останавливался в монастырях — специально планировал свой маршрут так, чтобы успеть за день доехать от одного до другого.
Монахи принимают почти всех, главное — иметь паспорт: они переписывают данные, чтобы отчитываться перед полицией — мало ли, беглые зэки или еще кто.
Я представлялся паломником, путешествующим по святым местам Украины. Обычно от таких паломников ждут, что они останутся на несколько дней, будут ходить на службу, помогать ухаживать за монастырем. Но я всегда ограничивался только одной ночевкой, чтобы не задерживаться надолго, потому что мне все это неинтересно. Паломников кормят, дают место для ночлега, помогают. Короче, такая вот бесплатная вписка со всеми элементарными удобствами.
Только раз с меня потребовали плату за ночлег в монастыре, это было в Харькове. Хоть и недорого, но сам факт меня удивил.
Меня вписывали и в мужские, и в женские монастыри, а недалеко от Донецка меня пустили к себе буддисты. Это был тогда единственный буддистский монастырь на Украине, совсем небольшой, там было всего три или четыре монаха. С ними было интересно: они спокойные, погружены в свои мысли, но при этом очень общительные и легко идут на контакт.
А в Судаке меня пригласили остановиться в мечети у крымских татар. Помню, мы долго сидели и разговаривали про ислам.Потом я поехал автостопом на Дальний Восток. За три недели добрался до Магадана. Там познакомился с местным, который пообещал сводить меня на высокую сопку, откуда открывается красивый вид на поселок. Путь нам преграждала речка, которую в обычное время можно легко перейти вброд. Но как раз тогда прошли дожди, речка поднялась и вышла из берегов.
Течение было настолько сильное, что у меня из карманов уплыли все документы и деньги, даже ботинки с ног снесло. Мой товарищ оказался отрезанным на маленьком островке. До ближайшего моста было километров семь. Я сбегал за помощью — приехали спасатели, все обошлось. На сопку мы так и не попали, но благодаря этому случаю я впервые побывал в пожарной части и подружился с МЧС.
После этой истории я стал их частым гостем. Ночую обычно в подразделениях чрезвычайного ведомства. Но, конечно, это не единственный способ сэкономить на жилье в поездке.
В любом городе есть гостеприимные люди, которые без проблем впишут к себе. Надо только суметь их найти. Например, на сайте CouchSurfing — среди членов местных турклубов, велосипедистов или байкеров. Это позволяет не только сэкономить, но и увидеть город таким, какой он есть на самом деле. Местные почти всегда готовы показать интересные локации, охотно рассказывают городские байки: где взорвался подъезд, на какой детский сад упал самолет, как найти могилу застреленного в 90-е криминального авторитета или дом цыганского барона.
В Муроме меня вписал к себе человек, у которого во «ВКонтакте» был никнейм Александр Дамер.
А Дамер — это такой известный американский маньяк, который заманивал к себе мальчиков, насиловал, пытал, читая вслух Евангелие, убивал и складывал трупы в подвале своего дома.Комната у этого хоста была странная — вся исписанная каким-то надписями, только потом я узнал, что он художник. В тот день хотел выспаться, поэтому, когда я не вышел с утра на связь, моя мама начала мне названивать: боялась, что этот Дамер что-то со мной сделал. Но он оказался обычным человеком, дружелюбным, гостеприимным. Вот, надеюсь, скоро к нему снова поеду в гости.
Цель моего путешествия — объехать все города России, в том числе закрытые. Я уже посетил восемь из них: Мирный в Архангельской области, Вилючинск на Камчатке, Зеленогорск и Железногорск в Красноярском крае, Знаменск в Астраханской области, Шиханы в Саратовской, Фокино в Приморье и Радужный во Владимирской области.
Все закрытые города похожи друг на друга. Чаще всего там живут молодые семьи военных, много беременных и женщин с колясками. Там обычно довольно чисто, ухоженно, люди чувствуют себя более безопасно и спокойно, потому что посторонним туда не попасть.Но чем отличаются эти города, так это степенью закрытости: куда-то можно приехать без проблем, даже нет КПП, где-то есть, но достаточно сказать, куда и к кому приехал, а в некоторые города так просто не попадешь. Но всегда можно найти местных жителей, которые оформят пропуск, договориться с администрацией города или с журналистами.
Например, в один город мне помог попасть казачий атаман. Я написал в местный мотоклуб, а там оказался родственник этого атамана. Он сделал мне официальный пропуск, хотя администрация города до этого мне отказала, вписал меня на ночь в церковный дом, водил по городу, все показывал. Вот такие люди, готовые пойти навстречу, всегда помогают — и в закрытых, и в открытых городах.
В каждом городе я прошу поставить в мой блокнот местную печать или штамп. Чаще всего обращаюсь в администрацию города, в редакции газет, музеи, на почту или на вокзал. В некоторых маленьких городках в выходные дни печать найти не получается. Тогда я отправляю самому себе открытку или письмо, чтобы затем использовать почтовый штемпель. Это надо для моей коллекции печатей. Я их особо никому не показываю, они просто хранятся у меня в блокноте, чтобы было что потом полистать, вспомнить: вот здесь я был, и здесь, и здесь тоже. Ну и к тому же, когда задаешься целью поставить печать, больше гуляешь по городу, ведь для этого нужно куда-то пойти, с кем-то познакомиться, поговорить — так интереснее.
Часто бывает, что приезжаешь в город со стереотипами, которые активно распространяют люди, никогда не бывавшие в этом регионе. Но это все равно, что услышать анекдот про чукчу и решить, что все чукчи тупые, хотя они, в общем-то, такие же, как все остальные. Поэтому теперь все, что слышу о том или ином регионе, делю пополам.Да и вообще, на моем опыте эти стереотипы еще ни разу не подтвердились. Люди везде разные: среди дагестанцев есть, например, и ваххабиты, и вообще неверующие, а есть просто неадекватные, способные причинить зло другим, как и везде. Но это не значит, что в Дагестане опасно, туда нельзя ездить.
Я думаю, в Москве гораздо опаснее, чем в Дагестане или Чечне.
На Северном Кавказе меня гораздо чаще, чем в других регионах, останавливали менты. Но они там не такие, как у нас, более дружелюбные и останавливали меня не столько ради порядка, сколько из любопытства.
Вот, например, если у нас мент подойдет, то уже как-то не по себе, не знаешь, чего от него ожидать. А там, наоборот, проблем не возникало, хотя бывало, что в одном и том же городе меня останавливали семь-восемь раз за день. Видят, неместный идет — с большим рюкзаком, фотоаппаратом, подходят, расспрашивают о чем-то, чаем угощают, помогают с попуткой. Видимо, скучно им там, вот все, и хотели познакомиться.
Конечно, от региона к региону люди меняются. По сравнению с гостеприимными ингушами, осетинами, кабардинцами и балкарцами, которые сразу приглашают тебя к столу, адыги кажутся неприветливыми и даже подозрительными.
В Тыве вообще чувствуешь себя иностранцем. Они редко видят гостей вроде меня. Там вообще туризм не развит, а местные говорят только на своем языке и неохотно идут на контакт.
А вот в соседней Хакасии никаких проблем с этим нет.
На Дальнем Востоке народ поотзывчивее, особенно в отдаленных районах. Наверное, в суровых условиях, как там, без этого не обойтись.
А в Подмосковье, в Обнинске, мне однажды надо было зарядить телефон, я обошел все магазины и офисы торгового центра — и никто не разрешил мне воспользоваться розеткой.В некоторых регионах, бывает, услышишь такие словечки, что сразу и не поймешь, приходится переспрашивать.
Как-то в Архангельской области я пришел в магазин и говорю: «Мне килограмм сахара». А мне отвечают: «Сахару нету, только песок».
Просто у них сахаром называется рафинад, а рассыпной — это песок.
А ещё там говорят «сейгод» и «по те годы». Например, «сейгод грибов мало, не то что по те годы».
В Пермском крае мочалку называют «вехотка».
А у нас в Камышине есть хлеб белый и темный, а «кирпич» хлеба называют «сайкой».
Самые плохие дороги, по моему опыту, — в моей родной Волгоградской области и в соседней Саратовской, там они почти не ремонтируются. Конечно, качеством дорог отличаются столичные регионы — Москва, Питер, Татарстан, Краснодарский край. И так везде и во всем: центральные города живут, процветают, а отдаленные — вымирают, быстро уменьшается численность населения, остаются одни старики.
Но и в глубинке люди умудряются хорошо жить. Мне вообще кажется, не так много зависит от того, где человек живет, а скорее от того, чем он занимается, как смотрит на мир. Так что и в отдаленных регионах есть те, кто живет счастливее многих столичных жителей: кто-то рыбачит, кто-то охотится, грибы собирает, кто-то даже научной деятельностью занимается или писательством.
Больше других русских городов мне запомнились Питер, Казань и Новосибирск.
Питер нравится каким-то своим особенным духом. Мне трудно описать это словами, но там я чувствую себя очень комфортно.
В Казани, как и вообще в Татарстане, все очень благоустроено: чисто, красиво, детские парки, скверы, площадки — все для людей. Видно, что не все налоги из региона уходят в Москву. В общем, там очень приятно находиться.
Как и в Новосибирске: из всех сибирских городов он отличается какой-то комфортной городской средой и цивилизованностью, что ли.
Иногда я делаю себе выходные, передышку в путешествии, чтобы отдохнуть от новых впечатлений, от людей, от переездов, от всего. Никуда не хожу, никого не вижу, просто высыпаюсь и занимаюсь своими делами.Чаще всего на зиму я остаюсь в Питере или в своем родном Камышине. Объехав больше половины городов России, я стал по-другому смотреть на место, где я родился, начал замечать детали, на которые раньше не обращал внимания: архитектура, необычные места и виды, интересные факты из истории города — теперь мне стало намного интереснее в Камышине, чем раньше.
Сейчас у меня перерыв в собственном путешествии, но я езжу по работе: только что прилетел из Норильска в Красноярск, через час у меня поезд в Новосибирск, оттуда самолет в Ханты-Мансийск, потом в Москву, потом в Питер, а оттуда в Воркуту. Я вожу туристические группы по разным незаурядным маршрутам.
После этой истории я стал их частым гостем. Ночую обычно в подразделениях чрезвычайного ведомства. Но, конечно, это не единственный способ сэкономить на жилье в поездке.
В любом городе есть гостеприимные люди, которые без проблем впишут к себе. Надо только суметь их найти. Например, на сайте CouchSurfing — среди членов местных турклубов, велосипедистов или байкеров. Это позволяет не только сэкономить, но и увидеть город таким, какой он есть на самом деле. Местные почти всегда готовы показать интересные локации, охотно рассказывают городские байки: где взорвался подъезд, на какой детский сад упал самолет, как найти могилу застреленного в 90-е криминального авторитета или дом цыганского барона.
В Муроме меня вписал к себе человек, у которого во «ВКонтакте» был никнейм Александр Дамер.
А Дамер — это такой известный американский маньяк, который заманивал к себе мальчиков, насиловал, пытал, читая вслух Евангелие, убивал и складывал трупы в подвале своего дома.Комната у этого хоста была странная — вся исписанная каким-то надписями, только потом я узнал, что он художник. В тот день хотел выспаться, поэтому, когда я не вышел с утра на связь, моя мама начала мне названивать: боялась, что этот Дамер что-то со мной сделал. Но он оказался обычным человеком, дружелюбным, гостеприимным. Вот, надеюсь, скоро к нему снова поеду в гости.
Цель моего путешествия — объехать все города России, в том числе закрытые. Я уже посетил восемь из них: Мирный в Архангельской области, Вилючинск на Камчатке, Зеленогорск и Железногорск в Красноярском крае, Знаменск в Астраханской области, Шиханы в Саратовской, Фокино в Приморье и Радужный во Владимирской области.
Все закрытые города похожи друг на друга. Чаще всего там живут молодые семьи военных, много беременных и женщин с колясками. Там обычно довольно чисто, ухоженно, люди чувствуют себя более безопасно и спокойно, потому что посторонним туда не попасть.Но чем отличаются эти города, так это степенью закрытости: куда-то можно приехать без проблем, даже нет КПП, где-то есть, но достаточно сказать, куда и к кому приехал, а в некоторые города так просто не попадешь. Но всегда можно найти местных жителей, которые оформят пропуск, договориться с администрацией города или с журналистами.
Например, в один город мне помог попасть казачий атаман. Я написал в местный мотоклуб, а там оказался родственник этого атамана. Он сделал мне официальный пропуск, хотя администрация города до этого мне отказала, вписал меня на ночь в церковный дом, водил по городу, все показывал. Вот такие люди, готовые пойти навстречу, всегда помогают — и в закрытых, и в открытых городах.
В каждом городе я прошу поставить в мой блокнот местную печать или штамп. Чаще всего обращаюсь в администрацию города, в редакции газет, музеи, на почту или на вокзал. В некоторых маленьких городках в выходные дни печать найти не получается. Тогда я отправляю самому себе открытку или письмо, чтобы затем использовать почтовый штемпель. Это надо для моей коллекции печатей. Я их особо никому не показываю, они просто хранятся у меня в блокноте, чтобы было что потом полистать, вспомнить: вот здесь я был, и здесь, и здесь тоже. Ну и к тому же, когда задаешься целью поставить печать, больше гуляешь по городу, ведь для этого нужно куда-то пойти, с кем-то познакомиться, поговорить — так интереснее.
Часто бывает, что приезжаешь в город со стереотипами, которые активно распространяют люди, никогда не бывавшие в этом регионе. Но это все равно, что услышать анекдот про чукчу и решить, что все чукчи тупые, хотя они, в общем-то, такие же, как все остальные. Поэтому теперь все, что слышу о том или ином регионе, делю пополам.Да и вообще, на моем опыте эти стереотипы еще ни разу не подтвердились. Люди везде разные: среди дагестанцев есть, например, и ваххабиты, и вообще неверующие, а есть просто неадекватные, способные причинить зло другим, как и везде. Но это не значит, что в Дагестане опасно, туда нельзя ездить.
Я думаю, в Москве гораздо опаснее, чем в Дагестане или Чечне.
На Северном Кавказе меня гораздо чаще, чем в других регионах, останавливали менты. Но они там не такие, как у нас, более дружелюбные и останавливали меня не столько ради порядка, сколько из любопытства.
Вот, например, если у нас мент подойдет, то уже как-то не по себе, не знаешь, чего от него ожидать. А там, наоборот, проблем не возникало, хотя бывало, что в одном и том же городе меня останавливали семь-восемь раз за день. Видят, неместный идет — с большим рюкзаком, фотоаппаратом, подходят, расспрашивают о чем-то, чаем угощают, помогают с попуткой. Видимо, скучно им там, вот все, и хотели познакомиться.
Конечно, от региона к региону люди меняются. По сравнению с гостеприимными ингушами, осетинами, кабардинцами и балкарцами, которые сразу приглашают тебя к столу, адыги кажутся неприветливыми и даже подозрительными.
В Тыве вообще чувствуешь себя иностранцем. Они редко видят гостей вроде меня. Там вообще туризм не развит, а местные говорят только на своем языке и неохотно идут на контакт.
А вот в соседней Хакасии никаких проблем с этим нет.
На Дальнем Востоке народ поотзывчивее, особенно в отдаленных районах. Наверное, в суровых условиях, как там, без этого не обойтись.
А в Подмосковье, в Обнинске, мне однажды надо было зарядить телефон, я обошел все магазины и офисы торгового центра — и никто не разрешил мне воспользоваться розеткой.В некоторых регионах, бывает, услышишь такие словечки, что сразу и не поймешь, приходится переспрашивать.
Как-то в Архангельской области я пришел в магазин и говорю: «Мне килограмм сахара». А мне отвечают: «Сахару нету, только песок».
Просто у них сахаром называется рафинад, а рассыпной — это песок.
А ещё там говорят «сейгод» и «по те годы». Например, «сейгод грибов мало, не то что по те годы».
В Пермском крае мочалку называют «вехотка».
А у нас в Камышине есть хлеб белый и темный, а «кирпич» хлеба называют «сайкой».
Самые плохие дороги, по моему опыту, — в моей родной Волгоградской области и в соседней Саратовской, там они почти не ремонтируются. Конечно, качеством дорог отличаются столичные регионы — Москва, Питер, Татарстан, Краснодарский край. И так везде и во всем: центральные города живут, процветают, а отдаленные — вымирают, быстро уменьшается численность населения, остаются одни старики.
Но и в глубинке люди умудряются хорошо жить. Мне вообще кажется, не так много зависит от того, где человек живет, а скорее от того, чем он занимается, как смотрит на мир. Так что и в отдаленных регионах есть те, кто живет счастливее многих столичных жителей: кто-то рыбачит, кто-то охотится, грибы собирает, кто-то даже научной деятельностью занимается или писательством.
Больше других русских городов мне запомнились Питер, Казань и Новосибирск.
Питер нравится каким-то своим особенным духом. Мне трудно описать это словами, но там я чувствую себя очень комфортно.
В Казани, как и вообще в Татарстане, все очень благоустроено: чисто, красиво, детские парки, скверы, площадки — все для людей. Видно, что не все налоги из региона уходят в Москву. В общем, там очень приятно находиться.
Как и в Новосибирске: из всех сибирских городов он отличается какой-то комфортной городской средой и цивилизованностью, что ли.
Иногда я делаю себе выходные, передышку в путешествии, чтобы отдохнуть от новых впечатлений, от людей, от переездов, от всего. Никуда не хожу, никого не вижу, просто высыпаюсь и занимаюсь своими делами.Чаще всего на зиму я остаюсь в Питере или в своем родном Камышине. Объехав больше половины городов России, я стал по-другому смотреть на место, где я родился, начал замечать детали, на которые раньше не обращал внимания: архитектура, необычные места и виды, интересные факты из истории города — теперь мне стало намного интереснее в Камышине, чем раньше.
Сейчас у меня перерыв в собственном путешествии, но я езжу по работе: только что прилетел из Норильска в Красноярск, через час у меня поезд в Новосибирск, оттуда самолет в Ханты-Мансийск, потом в Москву, потом в Питер, а оттуда в Воркуту. Я вожу туристические группы по разным незаурядным маршрутам.
Мнение авторов и спикеров может не совпадать с позицией редакции. Позиция редакции может быть озвучена только главным редактором или, в крайнем случае, лицом, которое главный редактор уполномочил специально и публично.