Анатолий Грешневиков - Нравственные вершины
Постоянный автор «Русского Дома», депутат Государственной Думы Анатолий Николаевич Грешневиков рассказывает о своих встречах с писателями Валентином Григорьевичем Распутиным и Валерием Николаевичем Хайрюзовым.
…В разгар рабочего дня заходит ко мне в кабинет Валерий Хайрюзов.
– Можно на вашем видаке фильм посмотреть? – с ходу задаёт вопрос.
– Какой? – интересуюсь я.
– О природе, о Байкале, о Сибири. Я сам, между прочим, его снял.
– Если о Байкале, то давай показывай.
Мой помощник Николай взял у Валерия диск, вставил в видеомагнитофон. Но техника неожиданно подвела, не стала почему-то показывать фильм.
Ждать, когда помощник разберётся с техникой, у меня времени не было. В эти минуты меня ждал Сергей Бабурин.
– Я отлучусь минут на десять, а вы пока налаживайте видеомагнитофон, – предложил я. – Вернусь, посмотрим фильм.
Войдя в кабинет Бабурина, я увидел, что тот разговаривает с кем-то по телефону. Оказывается, собеседником был Валентин Григорьевич Распутин. Из отрывочных фраз я уловил, что речь шла о создании музея писателя Николая Гоголя, о восстановлении первоначального облика его могилы, а также о недавно вышедшей книге Распутина «Сибирь, Сибирь...».
В какой-то миг Бабурин повернулся ко мне, широко улыбаясь, и сказал в телефонную трубку:
– Ко мне как раз заглянул наш общий друг Грешневиков Анатолий Николаевич. Я не смогу, извиняюсь, быть на презентации. Командировка. Попрошу Анатолия Николаевича, он наверняка будет в Москве, придёт к вам и поздравит...
Бабурин вновь пронзил меня пристальным взглядом и закивал головой, давая знак, что отказ не принимается. И тотчас передал мне трубку. Застигнутый врасплох, не до конца понимающий, куда мне следует идти, я стал слушать не менее растерянного Валентина Григорьевича. Из разговора стало понятно, что у писателя на днях будет проходить творческий вечер, и он приглашает нас на него, а так как в Иркутске вышла его новая книга о Сибири, то он её презентует и подарит нам.
– Спасибо за приглашение, постараюсь обязательно прийти, – поблагодарил я Распутина и пошутил: – Только у меня к вам встречное предложение. Бабурина за его вечную занятость надо наказать. Обещанную книгу ему вы не подписываете, а дарите мне и нашей библиотеке в Госдуму. Пусть Сергей ходит туда и читает.
– Хорошо, – сказал Распутин, поняв шутку. – Там у нас от писательского союза есть ещё просьба подтолкнуть правительство – нет никакой работы по подготовке к юбилею Гоголя. Всё-таки дата большая – 200 лет.
– Время ещё, видимо, не подошло. Юбилей-то через год.
– Боюсь, на раскачку время всё уйдёт.
Договорившись о совместных действиях по подготовке юбилея Гоголя, я вернул трубку Бабурину.
– Когда он всё успевает? – спросил меня в конце наших дел Бабурин.
– Сам удивляюсь, – ответил я, поражаясь энергии Распутина. – Его на всё хватает, ему до всего дело есть. Писателей в стране десятки тысяч, а переживает о том, как мы встретим юбилей Гоголя, он один.
– В Сербии война, а он не боится – едет с нами в самое пекло – в Косово, защищает сербов. В Государственной Думе идёт борьба против принятия Земельного кодекса, он не стоит в стороне – борется, выступает, объясняет людям, что кодекс узаконивает разделение села и страны на богатых и бедных. Я давно заметил, как он всегда умеет держать данное слово... Сказал – сделал. В той же Сербии, на встрече с поэтом Радованом Караджичем, он обмолвился мне, что надо бы издать в России его книгу, а ещё отметить его талант и славянское подвижничество Шолоховской премией. И что же? Проходит время, и мы с тобой едем в Дом писателей на вручение Караджичу этой важной премии.
Я сразу вспомнил тот торжественный день. Караджич был ошеломлён не только премией и вниманием, но и тем огромным отрядом русских писателей и деятелей культуры, которые пришли поддержать его и выразить слова глубокой и искренней любви. Важность события могли оценить в то время лишь немногие, ведь против православной Сербии американские натовские жандармы настроили всю Европу, и такие её лидеры и защитники, как Радован Караджич и Радко Младич считались преступниками. Понимая абсурдность, беззаконность таких нападок, угроз и оценок, наши великие русские писатели Валентин Распутин, Василий Белов, политик Сергей Бабурин пошли на то, чтобы сломать лживые западные стереотипы, развенчать фальшивую пропаганду и возвысить подвиг сербских героев. Нам с Бабуриным, Распутиным и Беловым удалось тогда пообщаться с Караджичем, получить от него в подарок по сборнику стихов и договориться о следующей поездке к нему на фронт. И мы приедем... Правда, в нашей команде будет лишь Василий Белов. Болезнь Распутина не позволит присоединиться к нам…
Уходил я из кабинета Бабурина с мыслью о неисчислимых добрых делах Валентина 
Распутина во славу нашего Отечества. А когда пришёл в собственный кабинет, то услышал от ждавшего меня Валеры Хайрюзова неожиданное предложение.
– Слушай, Толя, не работает у тебя видеомагнитофон, поехали к Распутину домой, там посмотрим мой фильм, – его твёрдый голос разнёсся по всему пространству кабинета.
– Без приглашения?! – опешил я. – Как можно?
– К Распутину можно. Я его предупреждал.
– Надо же такому случиться! Только что я у Бабурина говорил с Распутиным, вспоминали его дела, а тут опять разговор о нём. Если ты уже договорился, то едем. Но я тогда должен сбегать в магазин. Без гостинцев я к хорошим людям не езжу, а уж тем более к Валентину Григорьевичу. Халявщиков со студенчества терпеть не могу.
Я купил бутылку коньяка в коробке, набор шоколадных конфет и букет белых роз. Цветы, конечно же, предназначались жене писателя Светлане Ивановне.
Дверь квартиры нам вышел открывать сам Распутин. Валентин Григорьевич сжал нас в своих объятиях, расцеловал.
В большой просторной комнате нас ждал стол, накрытый домашними яствами. Прежде чем сесть за него, я подарил Распутину свои книги, сказав о каждой несколько слов.
– Это сборник очерков «Хранитель русского лада», посвящён Василию Белову, нашим с ним поездкам по Сербии, в село Варницы – на родину преподобного Сергия Радонежского, ко мне на родину – в посёлок Борисоглебский, в древний Углич, в самобытный город краеведов Мышкин и, конечно же, в известную вологодскую деревню Тимониху, где и вы не раз гостевали. Эта книга посвящена краеведческому подвигу писателя из Мышкина Владимира Гречухина. Ему удалось создать мальчишескую краеведческую республику, пройти с экспедициями по древним русским регионам, собрать уникальные коллекции прялок, икон, книг, колоколов, ключей и прочей крестьянской утвари. Вместе со своей краеведческой республикой он открыл десяток музеев в городе, создал народный театр, отреставрировал церковь, сохранил усадьбу Тютчева, ввёл для подвижников орден Мыши…
– Теперь мне надолго хватит читать твои книги, – признался Распутин, положив их на полку рядом стоящего шкафа. – А я вот тебе и Сергею Бабурину, как обещал, припас свою книгу о Сибири. Подпишу потом...
– Давайте сразу кино посмотрим, – предложил Валерий Хайрюзов.
– Согласен, – поддержал Распутин. – Кто включит видеомагнитофон? Я не умею с ним обращаться.
Наступило минутное замешательство. Но так как никто из нас не умел запустить диск на видеомагнитофоне, то Валентин Григорьевич позвал с кухни жену. Хозяйка пришла и моментально, к нашему общему мужскому стыду, наладила работу техники.
Фильм длился около сорока минут. В героях его ходил сам автор – лётчик Валерий Хайрюзов. Красоты Байкала захватывали дух. Душистая мгла лежала мягкой пеленой над озером. Шаманы без излишней торопливости и наигранности, свойственной некоторым из тех, кто стремился не обычаи блюсти, а в концертах поучаствовать, вели среди природы свои подлинные обрядовые заклинания. Они истинно правдоподобны. Вместе с ними переживаешь за умирающую, гибнущую от рук нерадивого человека окружающую природу. Вместе с автором осознаёшь, как хрупка экосистема священного озера, чувствуешь, что если человеку безразличны растения и птицы, то ему незачем беречь и Байкал. Он ему нужен лишь как потребителю, браконьеру. Душа таких людей мертва. Фильм мне понравился своей как гражданской озабоченностью, так и поэтикой, к тому же автор в такие минуты нуждался в поддержке.
– Авторский текст озвучивать надо было не актёру, а тебе самому, – спокойно и уверенно рецензировал фильм Распутин. – Ударение на слове «скиты» неправильно сделано. Не нужно, чтобы часто появлялись в картине красивые бурёнки... А вообще ты – молодец, хороший фильм сделал, – заключил Распутин. – О Байкале можно сотни картин снимать, и все они будут разные, как само озеро. Мне показалось, что это фильм-предчувствие какой-то беды, которую нужно остановить, а человечество к спасению не готово. Фильм – вроде как пророчество...
– Всякий раз, встречаясь с Байкалом, вы не поверите, я испытываю какое-то необычное ощущение, будто озеро связывает меня с космосом, – делился сокровенными мыслями Хайрюзов.
– Так ты же лётчик! – поддержал его Распутин. – Тут как раз и твои ощущения, и все редкие природные явления на озере – все они, может быть, обусловлены энергопотоками из космоса.
– В разное время, находясь на одном месте, я не узнаю Байкал, он задаёт вопросы: чем вызвано фотосвечение вод? как живёт главный чистильщик озера – вислоногий рачок эпишур? кто и каким образом причудливо изогнул реликтовые лиственницы?
Этот разговор не мог не расшевелить и меня, эколога, одного из авторов закона об охране озера Байкал.
– Я, как и вы, поражаюсь его биологическому многообразию, природной неповторимости, – вступил в разговор я. – Только показывать красоты озера сегодня – это для художников, но не для писателя, публициста, политика, общественного деятеля. Меня коллеги-экологи неустанно снабжают тревожной информацией. Сорок лет вблизи берега Байкала находится склад древесной коры. Сотни тысяч кубометров влажных отходов гниют и вместе со сточными водами попадают в озеро. На озере и его притоках работают сотни предприятий, отходы которых также попадают в озеро. Бытовые стоки незаконных строений на побережье стали едва ли не самой основной опасностью для чистоты Байкала. Согласен с вами: Байкал – явление космического масштаба. Сегодня он – и геополитика, и футурология, и культура.
Тревога за Байкал, его беды и беззащитность, затягивали нас в долгий разговор. Как всегда, Распутин восхищал меня своими знаниями, поражал его острый, патриархальный склад ума, напитанный сибирской почвой, от которой он никогда не отрывался. Он с детским любопытством вещал нам историю древних мифов, сложившихся на байкальском острове Ольхон, разъяснял археологические находки, сделанные на полуострове Хорин-Ингри и напоминающие череп медведя, звал посетить озеро Нуку-Нур, приютившееся в скальной воронке. Порой его суждения и оценки напоминали речь крупного учёного…
Спасло наше сообщество защитников Байкала от научно-познавательных рассуждений предложение выпить за мать-природу.
– Тост в первую очередь за Байкал!
– А во вторую очередь?
– За русский лес! Зря, что ли, его защищает Грешневиков?
Тост за Распутина, который хранит верность традициям русской классической литературы, я поднял, встав из-за стола. Сказал несколько добрых слов о том, что для меня и для народа в целом он давно является символом русской национальной литературы, в героях его чудных книг светится правда народной жизни. От чтения возникает ощущение боли за многострадальную Россию. Не каждому писателю дано погрузиться в правду народного характера, выкованного веками нашими предками, передать колоссальное богатство душевного мира простого русского человека, а Распутину Бог дал такой дар. И он его не растрачивает впустую. Его повести и рассказы побуждают размышлять о роли человека в делах общества. И я живу в ожидании, сможет ли этот человек-читатель уловить импульсы национального русского сознания, посылаемые Распутиным.
С гордостью стал перечислять по памяти известные мне подвижнические подвиги писателя, активное участие его в делах государственной важности – открытие музея православной культуры и Преподобного Сергия Радонежского; письма-требования передачи Церкви разрушенной Оптиной Пустыни; защита газеты «Сельская жизнь»; спасение дубов и усадьбы Толстого «Ясная Поляна»; поездка на чеченскую войну в составе агитбатальона и получение медали «За укрепление боевого содружества». А скольким русских талантливым писателям Валентин Распутин дал путёвку в жизнь, поддержал и надёжным словом, и напутственным предисловием!
Книги коллег Распутин не ставит на дальнюю полку, в надежде когда-нибудь прочесть, а читает сразу. Таковы и воспитание, и коренная суть дружбы. Ради поддержки друзей у него находятся и время, и средства, и здоровье. Он едет в Минск поддержать поэта Владимира Некляева, на Кубань – высказать слова восхищения дирижёру казачьего хора Виктору Захарченко, в Белгород – презентовать любимый журнал «Наш современник». Он всю жизнь помнит, что сибиряк, что корни у него деревенские, и потому изо дня в день, из года в год думает, как прославить малую родину, что полезного сделать для неё – открывает Дни русской духовности и культуры «Сияние России», патронирует Всероссийский театральный фестиваль имени Александра Вампилова, помогает Общественному фонду «Возрождение Тобольска», добивается увековечивания памяти известного журналиста и издателя Геннадия Сапронова, выпустившего в свет в Иркутске произведения Астафьева, Вампилова, Распутина, Курбатова и многих других писателей.
Чувство родины для Распутина – самое сокровенное и дорогое. Понимание важности возрождения народного характера, народных промыслов, народных традиций стало важной составляющей его многогранной творческой деятельности. Мне надолго врезалась в память статья Распутина «Берестяная Русь Евгения Ушакова». Одно дело – полюбоваться, к примеру, историческими картинами и панно из бересты, другое дело – оценить глубину народных традиций и праведность заповедного мира народного умельца, который рушится на глазах, но который можно спасти. Распутин выступает спасителем. Он пишет: «Издавна считалось, что тот, кто работает с деревом, – будь то плотник, столяр или мастер в народном промысле – человек добрый, мягкий, напитавшийся преображённым солнышком от материала своей работы. Это же качество, если судить по Евгению Ушакову, надо переносить и на художника, который “пишет” кусочками бересты, складывая из них “картину”. Береста сама по себе, от одного прикосновения к ней, вызывает чувство сродни ласке, точно ты прикасаешься к коже живого существа. Ушаков, проживший немалую жизнь, прошедший войну, испытавший невзгоды, улыбчив, спокоен, талантлив, ладен и внутренне, и внешне, так и кажется, что это от дружбы с нею, с берестой, с берёзками».
…За окном квартиры Валентина Распутина уже вовсю гуляла свирепая зимняя ночь. С подписанными книгами писателя я, счастливый и довольный, шёл бок о бок с Валерием Хайрюзовым по московским дворам и улицам к ближайшему метро.
Спустя год в газете «Известия» была опубликована статья «Мы должны мыслить по-русски», подписанная Игорем Золотусским, Василием Ливановым, Валентином Распутиным и Саввой Ямщиковым. Все они были членами оргкомитета по подготовке и проведению празднования 200-летия со дня рождения Н.В. Гоголя. Прочитав статью несколько раз, я догадался, что над её содержанием крепко поработал сам Распутин. В каждом абзаце чувствовалась его смелая, уверенная правота и наступательность. Только Распутину с его русским духом и русским характером было по силам бросить вызов власти, упрекнув в духовной нищете.
Для меня эта публикация стала напоминанием об обещании Валентину Распутину. И сигналом к действию. Мои депутатские запросы ушли и в правительство, и в Генеральную прокуратуру с требованием выполнить всю намеченную программу празднования юбилея Николая Гоголя.
И вот подошла праздничная дата, в Москве был открыт долгожданный музей «Дом Гоголя». На могиле писателя, на чёрном пьедестале, появился православный бронзовый крест.
– Знаешь, кто и что помогло нам достойно встретить 200-летие Гоголя и вернуть его месту захоронения первоначальный вид? – спросил меня при встрече Валентин Распутин.
– Решительность ваша и ваших единомышленников, – сказал я.
– Гоголь нам всем помог. В его завещании, которое вложено в уста главного героя замечательного произведения «Тарас Бульба», говорится, что нет ничего святее в мире, чем Родина, братство и товарищество.
Анатолий Николаевич ГРЕШНЕВИКОВ