А мы из тундры...

Магистр из Хатанги

Ичин–Норбу — фамилия мужа, она монгольского происхождения, означает «самый сильный». А девичья — Рудинская, от деда Василия, говорят, что досталась от предка–миссионера. А отец мамы родился слепым, и окликали его, если по–русски, Рыбак, он сам добывал пропитание в Новорыбной, что в хатангской тундре, где Зоя и родилась. Больше всего в детстве она любила читать книги, носила их авоськами из детской библиотеки. Хоть была и болезненной девочкой, но отличалась жизнелюбием и активностью. В её семье простых поселковых тружеников было четверо детей, теперь только она осталась. В школе мечтала стать военной, а судьба привела на отделение народов Крайнего Севера хабаровского пединститута. Почти четверть века она преподавала детям тундры физику и математику, как этнопедагог разработала авторские программы обучения.

Жизнерадостная, неугомонная умница, она сама всю жизнь учится. Выиграла в 2007 году международный конкурс «Программы стипендий фонда Форда» и поступила в аспирантуру Института психологии им. Л. С. Выготского РГГУ, обучалась и в арканзасском университете США. Писала монографии по детской психологии и проводила мастер–классы в Стокгольме с коллегами из разных стран, стала магистром манчестерского университета. Зоя Николаевна при поддержке «Норникеля» выпустила свою «Занимательную математику для северян». Проектный офис развития Арктики (ПОРА) помог с выпуском «Долганского букваря», тираж которого она тодько что получила из Москвы. И любовь, понимание самого родного человека всегда поддерживали и дарили новые силы.

Про любовь

Её Семён Семёнович родом из Восточной Тувы, Тоджинского района, приравненного к районам Крайнего Севера. Там как раз истоки Енисея, на берегах которого пасутся стада таёжных оленей. Семён Ичин–Норбу из тоджинцев, коренного малочисленного народа, мечтал о речном училище, хотел быть капитаном. Отец, председатель колхоза–миллионера, погиб, и с детства надо было много трудиться, чтобы помогать семье. А учиться в сельхозтехникум в Дудинке в 1978–м позвала сводная сестра, Наталья Жукова, тогда медработник. Семён по–русски в ту пору не говорил, но надо было получать образование. Профессия зоотехника была очень востребована, на практику ездили в усть–енисейскую тундру. После службы в армии на Сахалине работал на оленеводческой ферме в Жданихе — его сразу поставили главным зоотехником в совхозе «Центральный», где было стадо оленей в пять тысяч голов.

В 1984–м как комсомольский вожак приехал на пленум в Хатангу, там и встретил любовь всей жизни — Зою. Крепкий парень, он с детства играл в русский хоккей, бегал из Жданихи до Хатанги на коньках, лыжах, был чемпионом на различных соревнованиях. Вот и решил стать преподавателем физкультуры, приехал поступать в Хабаровск, где училась любимая, там и предложение сделал. Зоя Николаевна признаётся, что муж для неё до сих пор нераскрытая книга, и она каждый день в него влюбляется. У них трое детей. Старшая Мария — менеджер оздоровительного комплекса, средняя Таисия — капитан полиции, они живут в Талнахе, а младший Михаил уехал в Новосибирск. Ребята выросли в Новорыбной, где родители начинали работать в школе. Глава семейства окончил Красноярский физкультурный техникум, был директором школы в Новорыбной, поработал с женой и в Хете. Была и работа в Хатанге, куда деятельную Зою Николаевну позвали третьим секретарём райкома комсомола, а потом и не хотели отпускать, предлагали разную престижную работу. Но её призванием и миссией было образование детей тундры.

Что волнует

Сейчас Зоя Николаевна на пенсии. Но ведёт бурную общественную деятельность в интернете, всегда отстаивает свои смелые передовые позиции. Она пишет о разрушительной силе негативного воздействия производства, бичует безграмотность ассоциаций коренных малочисленных народов Севера разного уровня, отсутствие единогласия между чиновниками и жителями тундровых посёлков и городов. Её волнует игнорирование многовековых традиций хозяйствования коренных этносов. Одна из важнейших проблем — поддержка оленеводства, рыболовства, охотного промысла. Она пишет и о том, как важно возродить изготовление национальной одежды для оленеводов, пастухов, рыбаков и охотников на базе традиционной технологии выделывания оленьих шкур, камусов, шитья и вышивки. Она ратует и за этнологическую экспертизу — но это должно быть научное исследование, цель которого в выстраивании перспективных прогнозов развития коренных жителей и этносов Таймыра.

Она понимает, что её призывы кого–то возмутят или вызовут усмешки. Но она очень надеется, что никого не оставят равнодушным. Зоя Ичин–Норбу не устаёт призывать к духовно–нравственным ценностям, которые заключаются в умении ценить людей — за их душу и разум, а слова — за их смысловое содержание и стимул к конкретным действиям. Она уверена, что каждый человек на земле имеет полное право на то, чтобы засыпать в мире и покое, а просыпаться в радости от того, что и он применил свои интеллектуально–нравственные усилия в сохранении чистой экологии для потомков.

— Человек счастлив не тогда, когда он всё имеет, а тогда, когда он имеет ещё нереализованную мечту, которая по принципу цепной реакции порождает новую. И никогда не исчезнет потребность в доверии к людям и надёжном сильном плече того, с кем мы идём по жизни, — делится подвижница.

Также Зоя Николаевна говорит, что никого не осуждает, но призывает ответственных за жизнь коренных на Таймыре к креативности, умению стратегически мыслить. И переживает, что образовательные программы для школьников написаны для русско–язычной среды, а этническим детям многое там не понятно. А ведь её методы этнопедагогики давали отличные результаты: семиклассники успешно сдавали экзамен за 9–й класс в их школе в Новорыбной. Она не забудет этот класс, состоящий в основном из мальчишек, — они всё на ходу ловили. Горько, что большинства уже нет в живых, становление молодых пришлось на 1990–е, денег на поступление не было, оставались в посёлках, судьбы складывались неудачно... Но есть и радости — многие ученики–спортсмены Семёна Семёновича, а он и мастер спорта по северному многоборью, стали серьёзными людьми, хорошими мужьями и отцами.

Сейчас их отрада и утешение — трое внуков и две внучки. В ближайшие годы они хотят жить в Талнахе, помогать родным. Семён Семёнович не сидит без дела, руки у него золотые, всё время что–то ремонтирует. Наездами планируют бывать в Хатанге, где осталась квартира, полученная не без поддержки Владимира Путина, которому тяжело заболевшая Зоя Николаевна когда–то в отчаянии написала о том, что их большая учительская семья ютится в однокомнатной развалюхе. Время спустя она обращалась к Путину и Медведеву и с предложением внедрить свой метод этнопедагогики, в присланных вскоре ответах первые люди государства высказали своё одобрение. Но... Зоя Николаевна по сути не человек системы, она истинный учительский новатор и диссидент, а таких остерегаются. И дело стоит.

Зоя Николаевна советовала нам, если материал о нашей встрече будет в газете, назвать его «Мечта долганской девочки». И объяснила:

– Я с детства мечтала о том, чтобы долганы были интеллектуально независимыми, самостоятельными, поскольку их ключевой этнической особенностью является чувство собственного достоинства.

Супруги Ичин–Норбу достойно живут на родной земле и делают всё, что в их силах, для счастья и радости близких и народа. Спасибо им за это!

Говорит эксперт

— «Всё правда будет хорошо» — мантра северян. И ещё одно их правило — нужно быть вместе, не допускать раздора и войн. Потому что «один в тундре замёрзнет, а вдвоём всегда теплее».

Признаюсь, этот вопрос меня немного озадачил. Не то чтобы у меня не было на него ответа. Есть. Видимо, сыграл комплекс «маленького народа», который вырабатывался годами, под давлением старшей великой нации. Так что если бы вы задали этот вопрос нашим старикам, они бы скромно отмолчались, как будто учиться у нас нечему.

Я — новая формация коренных. Человек прямой, иногда даже жёсткий. Помню, как в детстве кричала на своих родителей: «Почему вы молчите?! Вы же так многого добились! И всё сами! Северянам некому помогать!» А они терпеливо, по родительски, объясняли, что нужно быть скромнее. Кстати, это первое, чему, как я думаю, стоит поучиться у коренных малочисленных народов Севера. А перед кем в тундре хвалиться? Перед оленями? Перед затяжной метелью? Перед соплеменниками, которых видишь один раз в год, после долгого Аргиша на Дне оленевода? На Севере просто живут, каждый день что–то преодолевая. А эта вторая сильная сторона северян — какая–то несгибаемая внутренняя стойкость и сила. Я знаю, о чём говорю. У меня перед глазами два примера. Первый — моя мама. В 16 лет она осталась круглой сиротой. Когда её младшую сестру хотели забрать в детский дом, мама, никого не спрашивая, забрала девочку и уехала в Красноярск учиться на врача. Можете себе представить, как было тяжело ей, по сути ещё ребёнку, самой становиться на ноги, получать высшее образование, подрабатывать уборщицей, чтобы им с сестрёнкой как–то выжить и при этом не потерять веру в светлое будущее. Она не просто стала первоклассным врачом, она не позволяла сдаваться своим соплеменникам, которые под давлением большого города часто теряли почву под ногами. Я слышала не одну благодарность от уже состоявшихся врачей Таймыра, что именно моя мама помогла им стать теми, кем они являются сейчас.

Мой папа тоже рано потерял своего отца. Будучи мальчишкой, ходил на охоту, рыбалку, ставил «петли» на куропаток. Однажды, когда ему было пятнадцать лет, он отправился проверять свои ловушки. Около одной из них обнаружил кровь. Оказалась, что в неё попалась куропатка, но её съел песец, а на песца напал волк. Так мой отец не испугался, даже обрадовался: «Вот это добыча!» Бежал за хищником почти двадцать километров на больших тяжёлых охотничьих лыжах, а в руках только топорик. Волка упустил в последний момент — выдохся. Потом долго каялся перед старшими братьями, что так и не принёс трофей домой.

Я могу говорить о родителях бесконечно. У меня нет авторитетов, кроме них. Они поистине Self made men — люди, сделавшие себя сами. Кстати, мой папа — первый долганин—пилот, до него ни один северянин не работал в авиации. А маме сейчас 71 год, и она всё ещё работающий врач–офтальмолог, которого не хотят отпускать на пенсию. Кстати, если вы думаете, что северяне не умеют улыбаться, то это не так. Как можно жить в таких суровых условиях без оптимизма, веры и улыбки? «Всё правда будет хорошо» — мантра северян. И ещё одно их правило — нужно быть вместе, не допускать раздора и войн. Потому что «один в тундре замерзнёт, а вдвоём всегда теплее».

Два года назад я стала мамой. Папа моего сына — русский. Я очень хочу, чтобы мой мальчик походил на него. А ещё чтобы он унаследовал и лучшие черты своих бабушки и дедушки. Я тоже стремлюсь быть похожей на своих родителей. Хотя мне этому ещё учиться и учиться. Но главное — есть чему!

Валентина Сацкая, начальник управления культуры администрации Таймырского Долгано–Ненецкого муниципального района:

– Учёные со всего мира приезжают к нам на Таймыр, чтобы изучать быт и культуру коренных народов. Мы все у них учимся доброте, жизненной силе, умению воспитывать детей, культуре отношения к родной земле. Они — основа жизни на столь суровом Севере. Не зря сегодня наши края так привлекают туристов, ведь люди чувствуют, что здесь сохранилось нечто истинное, к чему необходимо прикоснуться современному человеку.

Елена Бачинская, заведующая отделением декоративно–прикладного искусства НКИ:

– Я уже сорок лет работаю со студентами из коренных народов, с ними просто и легко общаться — сказывается природное воспитание. У нас идёт взаимное духовное обогащение, я наполняюсь их мирами. У коренных можно поучиться умению работать с природными материалами, соединению пользы и красоты, живому и поэтическому отношению к творчеству. Мы даём им академические знания, которые не ломают их умений, заложенных природой. Те же иностранцы не перестают удивляться мастерству и выдумке творцов из коренных народов. Таким был и долганский художник Борис Николаевич Молчанов, дети которого окончили наше отделение, а сейчас поступил уже внук Богдан Укачёр.