Последний залп
С каждым годом всё меньше становится свидетелей и участников грозных событий военных лет. Наш долг – сохранить истории жизней и подвигов в памяти, воспитывать на их примерах подрастающее поколение и быть самим достойными наследниками того героического поколения.
27 декабря ушёл из жизни ветеран Великой Отечественной войны Николай Евгеньевич Самков. Проститься с ним пришли председатель Совета городского округа Григорий Коненков, депутат Государственного Совета Республики Коми Екатерина Руденко, Военный комиссар Ухты, Вуктыла, Сосногорска, Вуктыльского и Сосногорского районов Мухамед Мусов, главный врач Ухтинской городской больницы №1 Магомедхабиб Рамазанов, родственники и друзья Николая Евгеньевича.
Прозвучало множество тёплых слов, присутствующие ещё раз вспомнили историю жизни фронтовика. 30 декабря ветеран был похоронен под тройной залп, а военный комиссар перед погребением покрыл гроб флагом Российской Федерации.
Воинскими почестями завершился последний путь не только воина, но и любящего сына, отца, деда, трудолюбивого, отзывчивого и доброго человека, который всегда был готов помочь в трудную минуту. Именно эти качества не раз вспоминали родственники и друзья.
Николай Евгеньевич родился в селе Маганск в Сибири, в 30-ти километрах от Красноярска, в самой типичной крестьянской семье осенью 1922 года, хотя в паспорте указан 1921-й. Точную дату своего рождения он не знает, поскольку метрическая запись не сохранилась, и мать тоже не смогла вспомнить день рождения сына. Тогда Николай сам решил вести счет с престольного праздника, приходящегося на день памяти Николая Чудотворца - с 19 декабря.
В семье Самковых было шестеро детей – пять сыновей и дочка. Николай – самый старший, он следил за малышами, помогал родителям.
Доучился Николай с трудом 7 классов. Родители очень хотели, чтобы старший сын стал инженером, но он решил пойти на производство и устроился учеником газосварщика на Красноярскую судостроительную верфь. Назначили ему стипендию в 42 рубля, дали спецовку, и он начал осваивать рабочую специальность. Однажды из-за нарушения техники безопасности на производстве произошел несчастный случай – в газовой горелке вспыхнул огонь и опалил Николаю волосы и шею. После этого случая он отправился домой, к родителям. В то время они жили и работали на Базе мукомол - востока № 165 государственного фонда зерна. Там ему предложили работу развозчиком воды. Николай согласился, и стал осваивать новую профессию – шофера. Проработал он на этой машине чуть больше года и решил попытаться сдать экзамен на получение водительских прав. В то время права, как и сейчас, давали совершеннолетним, и Николай исправил в документах год рождения с 1922 на 1921, добавив себе лишний год. Однако эта уловка парню не помогла – он дважды сдавал экзамены, но оба раза «провалил».
Раз шофером быть не получилось, Николай решил поступить на курсы старших рулевых, организованные Красноярским управлением речного пароходства, и затем попал на работу на пароход «Комсомолец». Судно не перевозило пассажиров, а обеспечивало всем необходимым путейских рабочих, живущих на перекатах по берегам Енисея.
Николай Евгеньевич вспоминает, как однажды, сойдя на берег и надев свой единственный костюм, хромовые «джимы» и свою любимую рубашку-косоворотку, он отправился с друзьями в городской Парк культуры:
- Я на что-то загляделся и не заметил, как остался один. И тут кто-то взял меня под руки и, крепко стиснув, тихо сказал на ухо: «Не шуми». Что-то твердое и острое уперлось в спину. Меня вывели из толпы, завели в кусты и ограбили. Остался я в одних кальсонах. На следующий день пришлось писать заявление в милицию. Дежурный бумажку принял и сказал: «Одежду вашу мы вряд ли найдем, а вот бумажник ваш с комсомольским билетом – возможно». Но чуда не случилось, документы не нашлись. Более того, спустя некоторое время у меня из каюты украли 410 рублей – всю мою зарплату, завернутую в газету и спрятанную в деревянный сундучок. Эту историю умолчали, чтобы не порочить честь команды. Дабы хоть как-то обеспечить себя деньгами и теплой одеждой, я выменял в одной из деревень шерстяной платок, который хотел подарить матери, и отрез хлопчатобумажной ткани на черные самокатные валенки-чесанки с длинными голенищами, берестяной туес с топленым сливочным маслом и полмешка семечек. Масло сразу же продал нашему судовому коку, семечки отдал команде на забаву, а валенки решил держать при себе в каюте, уложив их под матрац. И что вы думаете? Сперли и их. И так мне это надоело, что... я решил уйти в армию.
Не предупредив даже родителей, Николай отправился в военкомат и попросил, чтобы его как можно скорее призвали в армию. Вскоре пришла повестка, и в октябре 1940 года Николай Самков отправился служить на Дальний Восток.
Разгрузили новобранцев на станции Сковородино Читинской области. Солдатам объявили, что они будут служить в 69-ом полку железнодорожных войск НКВД, охранять Амурскую железную дорогу. Так началась военная служба.
- В то время Советское правительство стало спешно «латать дыры» в вооруженных силах. В армии вводились новые армейские уставы и новые порядки обучения. Практически все занятия стали проводить в полевых условиях. А Сковородино, где мне предстояло начать службу, относится к району вечной мерзлоты. Морозы стояли минус 40-45 градусов. Мы, молодые красноармейцы карантинной роты, еще не принявшие присягу, «врастали» в армейскую жизнь. Весь день долбили вечную мерзлоту, рыли траншеи и стрелковые ячейки в человеческий рост. Помню, как при команде «газы» дыхательные клапаны противогазов смерзались, дышать становилось нечем, а снимать противогаз не позволяли. Тут же наказывались другой командой: «По-пластунски сто метров – вперед!» На наши жалобы командиры отвечали: «Тяжело в учении – легко в бою».
С учебой у солдата тоже ладилось. Он хорошо стрелял из винтовки. На первых же боевых стрельбах, еще будучи в карантинной роте, Николай все три пули «всадил» в восьмерку. За это ему объявили первую благодарность.
После карантина и принятия присяги по итогам инспекторского смотра за первую половину года службы Николай был отмечен как отличник боевой и политической подготовки и был сфотографирован на Доску Почета. Самков по распределению был зачислен на бронепоезд, в отделение бортовых пулеметов.
В начале 41-го года солдаты уже понимали, что Советскому Союзу придется воевать с фашистской Германией. Исполнить долг и отдать свою жизнь за Родину они, по словам Самкова, были готовы, их этому учили. Николай Евгеньевич вспоминает, что они пели строевую песню: «Нам чужой земли не надо, но и своей земли, ни пяди врагу не отдадим». По Амурской железной дороге, где служил Николай, с Востока на Запад шли эшелоны товарных поездов с зачехленной военной техникой на платформах.
О начале войны солдатам сообщил командир бронеплощадки ночью 22 июня, после отбоя.
- По-быстрому в волнении оделись, обулись и вышли из вагона. На спортивной площадке в темноте построились. Когда все заняли свои места и затихли, командир бронепоезда открыл митинг... Более подробно, но, кратко сообщив нам о начале войны с Германией, он подчеркнул, что нападение на нас надо ждать и от союзницы с Германией Японии. Он дал команду разойтись по своим боевым постам и приводить бронепоезд к боевым действиям… К утру 23-го июня 1941-го года наш бронепоезд был полностью готов к боевым действиям. Боевые расчеты находились на своих местах.
С первых же дней начала Великой Отечественной войны рядовые красноармейцы и командиры стали писать заявления с просьбой направить на Западный фронт. Выступали с такими заявлениями единолично, группами и всем составом бронепоезда, но солдатам отвечали, мол, нужны здесь. Служба солдат стала сложнее в военное время, больше внимания стали уделять боевой выучке, физическим занятиям, стрельбам. Сложнее стало с питанием и табаком.
В июле 1942 года ефрейтор Николай Самков с двумя сослуживцами был направлен на учебу в школу младших командиров-бронепоездников в Свердловск.
Окончание школы с присвоением Николаю звания сержанта совпало по времени с огромным успехом советских войск под Сталинградом. Солдаты радовались этой победе и горели желанием принять посильное участие в войне с немецко-фашистскими захватчиками на любом участке фронта, но Самкова с его сослуживцами направили в Москву для прохождения дальнейшей службы в 31-й отдельный дивизион бронепоездов при главном управлении войск НКВД.
Задачей дивизиона было сопровождение и охрана членов правительства и высших военных лиц при выезде на дальние расстояния и на отдельные участки фронтов. В ноябре 1942 года Николаю Самкову довелось сопровождать на Северо-Западный фронт в район города Торопца Калининской области в то время еще генерала армии Георгия Жукова.
- Под утро наш поезд остановился в каком-то лесу. Чувствовалась близость фронта, ухала дальнобойная артиллерия. Меня назначили начальником караула по охране состава. Я стоял и пытался увидеть знаменитого военачальника. Вижу, в мою сторону идет человек в обыкновенном сером пальто с толстым воротником и в офицерской шапке. Проходя мимо, он постучал пальцем по броне и спросил: «Ну как, сержант, крепка броня?». Я, почти не глянув на него, ответил, что ничего, крепка, а сам все косил на толпу и безуспешно искал Жукова. Потом спросил у военного: «А где же Жуков?» А он: «А кто же, ты думаешь, к тебе подходил?». Потом мне еще дважды пришлось сопровождать его. Обстановка на Северо-Западном фронте в то время была сложная, и в январе под Торопец мы сопровождали министра обороны маршала Семена Тимошенко.
В марте 1943-го года Самков сопровождал поезд до Ростовской области, в котором ехал член Государственного Комитета Обороны (ГКО), министр путей сообщения Лазарь Каганович. Не было ни одной заметной железнодорожной станции, где бы он не вышел из своего вагона и не встретился с администрацией населенного пункта и коллективом железнодорожников. Люди окружали его плотным кольцом, и он с ними о чем-то подолгу говорил. Как только солдаты на бронепоезде вернулись в Москву, тут же срочно выехали на юг. На этот раз доставляли в Елец Липецкой области членов ГКО Маленкова, Щербакова и Вознесенского. Подо Ржевом шли ожесточенные бои.
- Была бомбежка, и накануне мы с ребятами тушили загоревшиеся машины. Устали очень, легли в вагоне отдохнуть. Мое место было на второй полке. Немцы в эту ночь все долбили и долбили город. Чтобы не слышать характерный прерывистый противный звук самолетов, я отвернул уши у шапки и плотнее натянул ее на голову. Это не помогло, уснуть не удавалось. В сердцах посмотрел в окно, чтобы узнать, скоро ли рассвет, и только приподнял голову, как получил удар в лицо и грудь от взрывной волны разорвавшейся бомбы. Помню только, что на зубах ощутил мерзлую землю, а дальше – темнота... Очухался уже в дивизионном лазарете в Москве.
Позже Самкова перевели в 115-й полк НКВД, а затем в 215-й пограничный полк специального назначения. В задачу этого полка входила охрана тыла действующей армии. После укомплектования людьми и техникой в июне 1944 года полк пешком отправился к передовой линии 2-го Прибалтийского фронта в Латвию. Сначала шли по территории Калининской области, потом по Белоруссии, где не осталось ни одного целого села, ни одной деревни. Всюду виднелись печные трубы, пепелища да придорожные указатели...
Когда солдаты проходили эти руины, из погребов, подвалов и землянок выходили изможденные женщины, дети, старики. Голодные и грязные, они протягивали на худых ладонях последние крохи: кто печеную картофелину, кто кусочек черного хлеба, а кто и просто стоял с ведром воды и предлагал попить. И все они говорили одно: «Кушайте, сыночки, пейте водицу, но ради Бога бейте этих гадов. Видите, что они с нами сделали?».
В ноябре 1944 года Николая Самкова направили в школу офицеров разведпогранвойск в город Каменец-Подольский. Там он встретил свою будущую жену.
Евдокия работала медсестрой в госпитале, ей тогда исполнился 21 год.
- Тихая, скромная, она сначала не принимала моих ухаживаний. Но со временем оттаяла, и я сделал ей предложение. 26 февраля 1945 года под самый конец моей учебы и войны мы пошли в городской загс, где без свидетелей расписались. Так Евдокия Ильинична, до замужества Кондакова, стала моей женой на всю жизнь. Однако вскоре Николай Евгеньевич получил направление в Германию, а супруга, уволившись из госпиталя, была вынуждена уехать на Урал к своим родителям. Самкова направили в Северную группу советских войск в 334-й погранполк, который в то время дислоцировался в городе Торгау на Эльбе.
- Началась моя работа офицера разведки. Осенью 1945 года основной поток возвращенцев в Россию прошел и мы остались без работы. Поэтому нас из Германии передислоцировали в польский город Лодзь, где мы «фильтровали» осевших на польской земле россиян, по разным причинам не желающих возвращаться в Советский Союз. Однако начатый сразу же после окончания войны процесс демобилизации рядового и сержантского состава докатился и до офицерского. В апреле 1946-го мне сказали, что я подлежу демобилизации. Что дальше делать? Куда ехать? Добрые люди сообщили, что в польском городе Познани из числа демобилизованных идет вербовка в систему военизированной стрелковой охраны в Коми АССР. Тем, кто согласен ехать на север, выдаются большие единовременные пособия. Ну я и рискнул. Так мы с женой оказались в Ухте. Но это уже совсем другая история...
У дочери ветерана, Веры Николаевны Шамбулиной, родились проникновенные строки. Они лучше всего выражают трепетное и нежное отношение родных к Николаю Евгеньевичу:
Нет сил, чтоб пережить утрату,
Нет слов, чтоб рассказать о ней,
Ты с нами был, родной наш, рядом,
И… нет тебя, и сердцу все больней.
Мы до конца еще не осознали,
Какой опорой был нам ты,
Мы столько слов тебе не досказали,
Слов благодарности, любви.
Вот скоро День Победы наступает,
Тебе мы, папа, принесем цветы,
Мы знаем, что навечно принимает
Бессмертный Полк тебя в свои ряды.
И лишь одно нам утешенье,
Что, уходя в тот мир иной,
Ты с мамой встретишься на небе,
С любимою своей женой.
Вы, сверху простирая руки,
Любя, благословите нас,
Чтоб ваши правнуки и внуки
На свете жили, помня вас.
Статья подготовлена на основе материала
из книги «Живые Легенды» Маргариты Пятининой