Журнал «Лапоть», год 1926 - 2
Первый выпуск
В ЗАНОСАХ
Ой, белеет снежок...
Ой, летят снежинки...
Заметают лужок,
Реки и тропинки.
Покрывают пути,
Не видать откосов,
Ни проехать, ни пройти
Посреди заносов. -
У Гаврилы усы
От мороза сивы.
Очень сивы усы —
Даже некрасиво.
И тулуп-то надет,
Ох, не без причины:
Ничего теплее нет
Порванной овчины!
Над зимой поворчал,
Посерчал Гаврила:
— Эко бес накачал,
Все позавалило.
— Я сберег налог,
Отвезти бы надо:
Да сугробы выше ног —
Чистая досада,
— На собранье в совет
Тоже завернул бы...
Да в снегу во цвете лет,
Ох, не потонул бы!
— В комитет должок
Время отнести бы...
Да идти через лужок —
В ров не забрести бы.
— Гражданину даже нос
Высунуть опасно:
Виноват во всем занос,
Это очень ясно!
— Замело все пути,
Все пути по миру...
С горя, что ли, пойти
К нашему трактиру?
— До него рукой подать:
Верст пяток, не дале!
А дорога — благодать,
Очень утоптали.
— Там тепло. Дрова
Безо всякой фальши.
— Ты, зима-голова,
Обходи подальше!
Ал. Григорович
ОТЧЕТ
ОТЧЕТИлья Худеков, культработник села Тетюши, с тяжелой после вчерашней свадьбы головой сидит за столом и составляет месячный отчет о работе. Работа не клеится.
— Первое число на носу, а что напишешь? — думает он. — А тут еще голова трещит...
И было отчего трещатъ голове, так как на свадьбе, хотя женился местный избач и притом по советскому обряду, выпито было целое ведро чистейшего первачу.
Да голова головой, написать отчет особенной головы не требуется, — а дело в том, что вообще Худеков в этом месяце основательно завертелся. Уж не говоря о свадьбе, которая заняла всю последнюю неделю, на прошлой неделе приезжал к Худекову старый приятель, тоже культработник, только из соседней волости. Встретились, поговорили, — а очнулся Худеков в соседнем селе и опять с тяжелой головой...
Вот какие дела бывают...
Правда, на позапрошлой неделе кое-что делалось: Худеков выезжал с докладом, только слушателей было раз-два и обчелся, пришлось доклад отменить.
— Почему не пришли? — спросил Худеков.
— Свадьбу пошли смотреть — наш кулак дочку замуж выдает.
«Вот. она кулацкая-то опасность»! — подумал Худеков и сказал:
— Товарищи, с кулаками бороться надо, а вы их свадьбы смотрите. Нехорошо!
Еще неделя: план составлял на весь месяц. Выполнить план не удалось, зато этот план на другой месяц пригодится. А все-таки надо писать отчет...
Худеков то вставал из-за стола, прохаживался по комнате, то опять садился за стол, а отчет не шел дальше первых слов:
«В текущем месяце мною были сделаны шаги к введению начал плановости в культурную работу, в каком смысле и составлено календарное расписание...»
— А дальше что? Выезд с докладом?.. Но ведь доклад не состоялся? Все равно!..
Худеков оживился, и перо быстро запрыгало по бумаге.
«Во исполнение намеченного плана устроены были доклади собеседование, которые были сорваны местным
кулацким элементом, что дало мне повод развернуть собеседование о борьбе с кулачеством, встреченное довольно сочувственно...»
За стеной заиграла гармошка. Худеков вышел в коридор и закричал:
— Эй, кто там! Мне работать мешаете! Гармошка умолкла.
— Что же все-таки дальше?.. Да, встретился с приятелем... Выпили... Нельзя же об этом писать... А почему, собственно, нельзя?..
Перо опять запрыгало по бумаге.
«В целях согласования планов культработы вошел в контакт...— очень хорошо — в контакт...— с работниками соседней волости, при чем употребил три дня на поездку, за каковые следовало бы выдать суточные, а равно, и возместить произведенные расходы...»
— Здорово! — удивился своей находчивости Худеков. — Чуть не половину жалованья на эту поездочку ухлопал, хоть бы что-нибудь получить... А дальше?.: Дальше — свадьба... Но ведь свадьбу устраивал избач и по советскому обряду — отчего ж не написать?
Перо опять расходилось. .
«Четвертое: проделап опыт внедрения... вот хорошо, именно — внедрения... начал нового быта в вековой и мрачный уклад деревин, что и выразилось в устройстве красной свадьбы, для каковой была про
изведена увязка... отлично — увязка... с местным же избачем... В-пятых...
Он призадумался. Вспомнилось, что на свадьбе он поругался с дьяконом, который тоже был в числе при
глашенных, как родственник невесты, и дело дошло до того, что их пришлось разнимать...
— А почему об этом не написать?.. «В пятых... в целях рассеяния деревенской темноты, в смысле антире
лигиозной пропаганды, вступил в дискуссию с местным священнослужителем, не сочувствовавшим красной свадьбе...»
Опять застыло перо. Тут бы хорошо шестой пункт — и вся страница заполнена, отчет готов. Что-ж еще написать?..
В соседней комнате завозились ребятишки. — У, черти, мешают!
Худеков опять выскочил в коридор:
— Эй, вы! Чем бы книжки читать — вы что делаете? Потише!—И тотчас же взялся за перо:
«И кроме того во внеплановом порядке вел беседу с детьми школьного возраста, предлагая им заменить бессмысленные развлечения широкой культурной работой над самообразованием...»
Теперь только подписаться, поставить число — и отчет готов.
Мих. Козырев.
Сказочка перед сном
— Мамка, куда отец на ночь с топором поехал? — На охоту за волками.
— А пилу зачем взял с собой?
— А чтобы волку зубы отпилить, если он кусаться будет.
Ив. Г.
Несчастный случай
— В семье у Трофимовых большое несчастье. Пантелей разбил о голову Семена четверть с водкой. Ты, подумай, только — четверть! Это, стало быть, больше чем на пять рублей вина пропало!
Ив. Г.
Антирелигиозник
— Никак не думал, что мой мерин антирелигиозной пропагандой занимается!
— Что же он сделал?
— Нашего попа лягнул.
Ив. Г.
В глухом селе
— У вас среди бедноты работа ведется?
— Как же! И кулак, и поп — всякий по своему ее обрабатывает.
Ф. Б.
Хорошая работа
Спросили одного председателя вика:
— Почему это у вас смета доходов от мельницы и крупорушки выполнена только на десять процентов? Плохо, видно, работаете...
— Ну что вы — плохо! Мы зато на других статьях нагнали: смета на канцелярские расходы у нас на триста процентов выполнена.
Ф. Б.
ТЕЛУШКА — ПОЛУШКА, ДА РУБЛЬ МОГАРЫЧ
Почти что за гроши купил Кузьмич корову, А после каялся соседям старый хрыч:
— Корова — пустяки!.. Да спрыснули обнову! В копеечку влетел проклятый могарыч!..
М. А.
В недалеком будущем
— На все село у нас только одна изба не застрахована. — Кому же она принадлежит?
— А Госстраху. Ему, бедному, и застраховаться негде.
С.
ПРИДАНОЕ
Ранним утром в околицу въехала запряженная парой добрых гнедых коней телега. На телеге стояли горкой три больших крашеных сундука, а на передке, свесив ноги, сидела толстая молодая женщина в новой драповой кофте и розовом шелковом платке. Рядом с телегой шагал высокий, чернявый парень в новом картузе, синем пиджаке и высоких сапогах. У самой околицы навстречу им попался рыжебородый крестьянин на пегой лошади. Поровнявшись с телегой, он удивленно посмотрел на приезжих и весело крикнул парню:
— Матюха! Друг ситный! Откеда ты? С каких краев?
— Из Рязановки, дядя Степан, — остановил лошадей парень и приподнял картуз.
— Из Рязановки? — удивился рыжебородый. — Эва, куда тебя занесло! За сотню верст!
— Дело такое вышло, — усмехнулся парень.
— А это что у тебя за товар? — подмигнул на воз дядя Степан.
— Баба моя, а в сундуках — ейное приданое. В Рязановке взял, третьеводни записались...
— Постой, Матюха. А лошади-то никак Кузьмы Петрова?
— Чьи бы ни были! Некогда мне с тобой растабарывать! — нахмурился вдруг Матюха и двинулся дальше.
Под любопытными взглядами стоявших у завалинок односельчан, сопровождаемый целой оравой моментально собравшихся ребятишек, Матюха подъехал к маленькой закоптелой избенке и сказал:
— Ну, Даша, слазий. Приехали!
Маленькие, заплывшие глазки Даши округлились от удивления.
— Постой! — проговорила она дрогнувшим голосом, — ведь, это не твоя изба!
— Вона! — усмехнулся Матюха, — своей избы я не узнаю! Чай, не пьяный!
— Да, ведь, когда мы с тятькой место приезжали смотреть, вон в ту пятистенную заезжали, — растерянно пробормотала она, кивая на большую, под железной крышей, избу напротив.
— Чай, ты за меня не из-за места замуж шла, — снова лукаво усмехнулся Матюха, — а та изба — особь статья. Может, я ее на вечные времена в наем Кузьме Петрову сдал. Как он мой кум и жениться меня надоумил. А ты слазий, давай сундуки снимать.
Молодая со вздохом соскочила с телеги и, взобравшись на ступицу, ухватилась за верхний сундук. Когда
приданое было снято, Матюха крикнул глазевшим на них ребятишкам:
— Эй, вы, орлы беспортошные! Отгоните-ка лошадей Кузьме Петрову во двор!
Ребятишки, как воробьи, вспорхнули в телегу и погнали лошадей к избе напротив.
— Матюша! — робко окликнула молодая мужа,— а как же лошади-то?
— Что лошади? — нахмурился Матюха. — Да, ведь, ты говорил — они твои...
— Когда я на них ездил — были мои, а теперь, выходит, Кузьмы Петрова.
Молодая растерянно огляделась и со слезами в голосе спросила снова:
— Двор-то у тебя развалющий... А корова где?
— У нашего небесного и так хватит для нас и кислого, и пресного,— лукаво усмехнулся Матюха и вдруг хлопнул ее по плечу: — Да ты нюни не распускай. Поживем-наживем! Ведь, я бобыль, некому было за коровой смотреть.
Еле сдерживая слезы, молодая взялась за сундуки. Когда все три сундука уставились в избе, Матюха, самодовольно улыбаясь, уселся на лавку и сказал:
— Ну, открывай сундуки-то, — будем твое приданое перебирать.
— Да чего перебирать-то, — вздохнула молодая, — холстов не видал, что-ли?
— Постой! — подпрыгнул на лавке Матюха: — как это холстов? Ведь, когда мы с твоим отцом рядились, — шубу тебе лисью он обещал, два крытых сукном полушубка, да еще мало ли всякого добра... Одним словом — полную сряду.
— Обещал, да не на что было справить, — равнодушно ответила молодая, — и так до меня двух дочерей выдал. Чай, ты на мне не из-за приданого женился?
Матюха почесал в затылке и полусердито, полусмеясь, пробормотал:
— Здорово запущено! Меня-то Кузьма Петров научил жениться на богатой. А вот твоего отца, видать, никто не учил дочерей выдавать, сам эту науку достиг... Недаром третью девку выдал. Скажи, Даша, по душам: и тем твоим сестрам холстов в сундуки навалили?
— Вольно жирно им холстов! — с сердцем ответила молодая, — старых половиков им наложили! Ведь я младшая...
Матюха захохотал...
Н. А. Карпов.
УГОВОРИЛ
В кооперативном товариществе «Красная Прибыль» произошла неприятная история. Внезапная ревизия обнаружила полнейшую бесхозяйственность. Товары продавались с огромной накидкой. Председатель расходовал суммы на свои личные нужды и представлял фальшивые счета. Ревизионная комиссия предложила отдать председателя под суд.
Группа пайщиков, обсудив положение, решила выдвинуть на председательское место Никиту Мироныча. Так как пайщики опасались, что он откажется, обиженный тем, что его не выбрали в прошлый раз, решено было послать для уговора Онушу Каблукова.
— Будьте уверены, — бодро сказал Онуша пайщикам, — уговорю в два счета. — И отправился выполнять поручение.
Никита Мироныч, давно мечтавший о председательском месте, выслушав Онушу, обрадовался, но не подал виду, а, наоборот, отрицательно помотал головой и угрюмо сказал:
— Спасибо за внимание, но отказываюсь безусловно.
— Никита Мироныч! — умоляюще сказал Онуша, — не можешь ты отказываться. Дело-то ведь общественное. Ведь нам честные люди во как нужны! — провел он пальцем по горлу . — До зарезу!
— До зарезу! — передразнил Никита Мироныч. — То-то вы и выбрали честного. Нахапал, кашу заварил, а теперь меня расхлебывать приглашаете.
— Что прошлое вспоминать, — махнул Онуша рукой. — Промахнулись, сами не рады. Нет, уж ты, Никита Мироныч, не отказывайся. Единогласно просим тебя.
— Да я право не знаю, — сказал Никита Мироныч, — дело такое, что...
— Чего там не знаю, — закричал Онуша, — согласен и кончено! Ну, спасибо. Побегу, скажу, что ты согласился.
— Постой, постой, — остановил его Никита Мироныч, — а почему , вы меня решили выбрать? Что других нет, что ли?
— Да кого же выдвигать, как не тебя? — убежденно сказал Онуша:—Человек ты честный, осторжный, рассудительный.
— А почему тебя не выдвинули? — спросил Никита Мироныч..
— Меня? — Онуша испуганно глянул и замахал руками, — да вы меня на коленках упрашивайте, не пойду...
— Да почему ж не пойдешь? — удивился Никита Мироныч.
— Да чего мне на верх лезть? — сказал Онуша. — Сейчас я кто? Пайщик, человек незаметный. А выбери меня председателем, все блохи на меня поскачут. Хлопот не оберешься. За товарами следи. Цены снижай. Гляди, чтоб тебя не поддели. Сейчас я в стороне, а тогда критики не оберешься. И тем нехорош, и тем плох. Вором величать начнут. Да потом, гляди, и в самом деле уворуешь. А, там под суд. Нет уж, я в председатели не мечу. Чего па рожон лезть.
— M-да, — промычал Никита Мироныч.
— Мануфактура, скажем, из города придет, — продолжил Онуша, — сейчас все родственнички и начальство к тебе: снабжай, мол, в первую голову. Не снабдишь, —врагов наживешь, а снабдишь, — пайщики грызть начнут. А там чего доброго, в газете прохватят. Нет, ни за какие деньги не пойду в председатели. Ну, я побегу,— заторопился Онуша — Граждане ответа ждут.
— Постой, постой, — угрюмо сказал Никита Мироныч, — ты вот что: — за внимание спасибо, а я категорически отказываюсь. Не желаю я итти в председатели.
— Вот тебе и раз, — остолбенел Онуша, — то согласен, то отказывается. Да ведя ты ж решил?
— Ничего я не решил, — сердито сказал Никита Мироныч, — не желаю и весь сказ!
* * *
— Ну, как, уговорил?—спросили пайщики Онушу. — Чорта пухлого! — с досадой сказал Онуша, — разве такого уговоришь? Я ему и так и этак, сперва согласился, а потом уперся, как бык, и ни с места. Ломается, как свинья на апельсинах. Что ему, в ноги кланяться, что ли?
Архип.
В МЕДВЕЖЬЕМ УГЛУ
У просторной избы собралась огромная толпа, жадно глазея в окна. В избе за столом сидели четверо пожилых мужчин и одна женшипа. На столе не было ни самовара, ни бутылок, ни закусок, не было, значит, ни покойника, ни свадьбы, а толпа не отходила от избы. На сучьях березы перед окнами висели ребятишки. Парни по череду садились верхом один на другого, чтобы заглянуть в окна. Бородачи отшвыривали женщин, которые упорно лезли к окнам. Стариков со старухами оттеснили назад. Задние ряды и фланги кричали передним:
— Как они там? Сказывай!..
Передние в разнобой извещали толпу.
— Сидят!
— Дядя Павел бороду чешет...
— Егор Иваныч цыгарку вертит...
Несытые этими сведениями женщины спрашивали. — А Марья что?
Глашатаи отвечали.
— Сидит!
—Как она сидит? — Локти на столе!
Недовольное женской настойчивостью, мужское племя перебивало:
— Про всех сказывай! Чего мужики делают?
— Сидят!
Жаждущие новых сообщений ежесекундно понукали.
— А теперь что?
— Сидят!
— Да кой чорт они не начинают? — грянули нетерпеливые, досадуя на однообразие сведений об избе. — Неужто все сидят?..
— Сидят!
Вдали на пустынной улице показались три телеги. Подъехав к толпе, приезжие, любопытствуя, натянули вожжи. Лошади пошли шагом. Их хозяева повернулись в сторону сборища.
— Что тут у вас? — крикнул передний.
— Женщину в кооперацию выбрали! Заседает вместе с мужиками!..
— Не может быть! — изумился проезжий, тпрукнул, проворно выскочил из телеги и бросился в толпу. — Надо поглядеть!..
Двое спутников его тоже выпрыгнули из телег. И все трое врезались плечами в толпу, пробиваясь к окнам избы, осажденной зрителями невиданного события.
Ив. Майоров.
ГОРОД ПО-ДЕРЕВЕНСКИ
В жизни не был Гаврюша в городе. С дядей раз побывать довелось. Приезжает Гаврюша домой, рассказывает:
— В городе все, как у нас. И слова те же, и посиделки, и извозный промысел. Маленечко по-иному. Иду я по улице, вижу барыни в коляске.
— Крали!.. — говорю. А старичек, такой почтенный, покачал головой, отвечает:
— Они-то не крали!.. А вот мужья ихние для них, точно, крали!
Иду себе дальше. Вижу машина без лошади, граждане высаживаются.
— Как же так, — спрашиваю, — она вас вывозит?
— Нас, — отвечают, — вывозит не она, а кривая! Перестанет кривая вывозить, конец нашему извозному промыслу.
— А что же вы делали, чтобы она вывозила? — Мы, парнишка, жали.
— Серпом иль жнейкой?..
— И не серпом, и не жнейкой. Потребителя жали, чтобы из него сок капал!..
Иду себе дальше. Вижу домина, на окнах решетки, у ворот красноармейцы с винтовками: — Что же здесь, товарищи, будет?
— А будут здесь, товарищ паренек, посиделки.
— Скажи пожалуйста, под пустую вещь такую громадину отдали!
— Вещь эта, — отвечают, — не пустая, потому — люди здесь сидят: кто за кражу, кто за растрату, а кто и за хулиганство посажен.
М, Андриевская.
Дровяной склад
— Вы жалуетесь, что топить нечем, а у вас под боком дровяной склад.
— То-есть?
— Председатель — бревно, заместитель — полено, секретарь — дубина стоеросовая, и вообще у вас не работа, а елки-палки.
АР.
Взаимная помощь
— У нас смычка с городом налажена — во! В селе волки скот дерут, в городе с охотников за порох и дробь дерут. А ежели из города к нам охотники приезжают, так мы с них за облаву так дерем, что они тотчас же обратно в город удирают.
М. А.
РЕЗОЛЮЦИЯ
Председатель крикнул проходившему мимо двери курьеру:
— Эй, Степан, позови-ка ко мне Гулькина из канцелярии!
Гулькин не замедлил явиться.
— Слушай, Гулькин, садись! Ты здоров писать, так мы тебя сегодня выберем в секретари на общем собрании комитета взаимопомощи. А посему, брат, бери бумаги лист и качай резолюцию! — Какую резолюцию?
— Да ведь собрание-то будет?
— Будет.
— Доклад будет?
— Будет.
— Вот то-то и оно! Ежели доклад, то что после бывает? — Резолюция. Понял? Значит, надо ее написать?
— Как же так раньше времени? Может, резолюция-то к докладу и неподходящая будет?
— Такую, брат, надо сделать, чтобы подходило. Для того я тебя и позвал... Ну, строчи...
Председатель диктует, Гулькин пишет:
«Заслушав доклад комитета взаимопомощи, общее собрание постановило: «первое — линию, взятую комитетом, в общем и целом одобрить...»
— А вдруг собрание не одобрит?
— Ерунда! В каждом протоколе так пишем... Без этого резолюция ни к чорту. Пиши дальше: «второе — обратить самое серьезное внимание на ликвидацию задолженности по ссудам и членским взносам...»
— А если нет задолженности?
— Ты что, с луны свалился, что ли? Пиши! «Третье...» Что бы это на третье загнуть?.. Валяй — «отметить слабую связь с массами, выразившуюся в непосещении членами общих собраний...»
— Постой, а ежели члены исправно ходили на собрания?
— Ты, я вижу, совсем опупел. Какой же дурак ходит на наши собрания? «Четвертое — предложить срочно вовлечь всех граждан в члены...»
— А ежели они не захотят?
— Эх, ты! Мало каши ел! Комитет там сам уж знает. Пятое. Ну, да хватит! Припиши там еще чего-нибудь, насчет режиму экономии, — пригодится. Насчет бюрократизму — тоже... Да, кстати... Чуть было не забыл! В пятницу собрание кооперации, — так будь другом, перепиши эту резолюцию под копирку да отдай копию Кузькину, чтобы мне еще раз не сочинять с ним — пусть по готовому заучит!
А. Стоврацкий
ПИСАТЕЛЬ
В стенгазету жарит Пров,—
Карандаш сломать готов:
— Где бы стибрить, хоть немножко,
Позабористее слов?...
„Быт“... „Уклон"... „Конфликт"... „Де-факто"...
„Блок... Конгресс... Конгломерат"...
— А нельзя попроще как-то?...
Умолял его Кондрат.
— Что ты, дядя!.. Слышать лестно,
Как потом гудет народ:
— Пров-де пишет так чудесно,
Что сам чорт не разберет!...
М. Васильев.
Среди ребятишек
— Петька, давай в сельсовет играть...
— Я не умею!
— Чего ж не умеешь! Сядь сюда, а это будто бы стол. Я будто бы к тебе прихожу, а ты на каждое слово отвечай: приди завтра!
Ф. Б.
Сила привычки
На уроке по ликвидации неграмотности ликвидатор спрашивает своих учеников:
— Вот я вам сейчас объяснил, что такое таблица умножения... Скажите мне, сколько будет дважды-два? Никто не знает? Товарищ Иванов, неужели и вы не знаете? Ведь вы же член правления кооператива!
— Я знаю... Пять, товарищ учитель!
— Как вам не стыдно! Вы ведь не отчет составляете!
Б. Ф.
ПОБОЧНЫЙ ДОХОД
— Товарищ финагент, я еще про один доход забыл сказать...
— Сейчас... Говорили бы все сразу, а то путаешься, путаешься с этими вашими списками!.. От какого промысла доход?
— Да не от промысла, нет... От праздника запиши доход: пятьдесят рублей...
— Как так от праздника? В церкви служишь?
— Зачем в церкви... А вот от праздника Фрола и Лавра чистоганом пять червяков дохода получил!.. — Смеешься, что ли? Говори толком!..
— Зачем смеяться? Подходит это у нас праздник, Фрола и Лавра, я и говорю жене: не ехать ли нам телка продавать... А ей жалко!
— Зачем, говорит, продавать?
— Праздник-то чем справлять будем, — отвечаю. — Гости наедут, надо-ж их угощать?.. Попам тоже надо будет платить.
Призадумались мы — и телка жалко, и праздник не справлять от людей стыд. Вот и надумали: захвораем на этот праздник — и баста... Праздник приходит, а мы с бабой лежим на печи и языком не владеем, и руку, ногу повернуть не можем... Гости приехали, посмотрели — назад. Поп пришел — взглянул:
— Не пособоровать ли, — говорит, — вас?
А я ему с печки:
— Не надо, батюшка!.. У нас всего и добра только что па похороны...
И он ушел. А завтра встаем мы — живы-здоровеньки, и телка во дворе. Пятьдесят рублей тогда эта телка стоила, — а теперь и за семьдесят не отдам... Так что запиши, товарищ финагент, этот побочный доход... От праздника.
Селькор М. Шестаков.
Ну и номер: и жив, и помер!
На какие ухищрения пускаются любители угощения!
Председатель ухорского сельсовета, Рязанской губернии, Козловский за две бутылки самогонки выдал гражданину Исаеву справку в том, что он умер, для того, чтобы вызвать сына из Красной армии.
Ухоревец.
Ну, Козловский, держись. За то, что у граждан отнимаешь жизнь, хорошая награда тебе готовится: попадешь к прокурору — не поздоровится.
В роли ветеринара — барышник с базара
Приходится гражданам горевать, ежели фельдшер начинает торговать.
Ветеринарный фельдшер села Ельцовки, Бийского округа, Сибирь, Беленков покупает у крестьян больных лошадей, говоря, что их все равно не вылечишь, а потом перепродает с барышем.
Темные.
Эх, Беленков, Беленков, вот ты каков! Гляди, погубят тебя барыши: получишь по службе шиши.
У дьякона-землемера не наука, а вера
Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник.
Жители деревни Заметья, Вологодской губернии, для земельного передела пригласили дьякона в качестве землемера. Дьякон наделил своих доброжелателей хорошей землей, а остальных — плохой.
Н. Шаров.
Дьякон-землемер поделил землю на свой манер: хорошую пашню православным в угоду, а безбожникам — пустошь и воду.
Прическа ежиком, рука с ножиком
Пьяница и хулиган не за словом, а за ножем лезет в карман.
Делопроизводитель пономаревского сельсовета, Уральской области, Пономарев, Павел, хулиганит и в пьяном виде ходит с ножем. С компанией хулиганов напал на гражданина Чазова и хотел его зарезать.
Свидетель.
По-добру, по-здорову предлагаем Пономареву: «на правильную дорогу встань — занимайся делопроизводством, а не хулигань!»
Торгуй, вези — по колена в грязи
Кооператоры торговлю погубят, если чистоту не полюбят.
В столпинской потребиловке, Иваново Вознесенской губернии, так грязно, что трудно отличить прилавок от пола. Покупатели очень недовольны.
А. Грозный.
Вы что, уважаемые, в свинячьей роли? Грязью торгуете, что ли? Чистоты не бойтесь! Сходите в баньку, помойтесь.
Избач вдалеке — изба на замке
Для нашего избача нанять бы толкача.
Татаровская изба-читальня, Владимирской губернии, всегда на замке. Избач живет в соседнем селе и редко является на работу.
Воробей.
Рассуждает «Лапоток»: чтоб снять с избы-читальни замок, простую вещь надо понять — самого избача с работы сиять.
Ему бы законы блюсти, а он у хулиганов в чести
Возмущаемся и орем: кто у вас секретарем?!
Секретарь суда 5 участка, Недощецкой волости, Череповецкой губернии, — хулиган и пьяница, два раза платил штраф за появление в вике в пьяном виде.
Кло.
Дело, как говорится, такого рода: и в суде не без урода!
С лица картина, с затылка скотина
Тырновские торгаши в черных делах хороши:
Тырновскос ЕПО, Рязанского уезда, во время призыва 1904 года торговало водкой с черного хода.
И. Лаптев.
За проделку эту пожалуйте, голубчики, к ответу. Защищая трезвость, проявляем нужную резвость: при случае таком благодарим за торговлю по шее «Лапотком».
Инструктор-горемыка не вяжет лыка
Инструктора хорошему обучают народ, а вот наш— наоборот:
Инструктор скопинской уголовно-розыскной части Рязанской губернии Ананьин часто пьянствует. Напивается так, что не стоит на ногах.
Ушастый.
Ананьин определенной масти — инструктор не уголовной, а водочной части.
В чужое просо не суй носа!
Врагов у селькора целая свора.
Член бюро мехренской ячейки комсомола, Воезсрской волости, Вологодской губернии, Матвей Шаминский вскрыл письмо селькора Грибанова, посланное в редакцию, и порвал письмо — ответ от редакции.
Селькор 1562.
От чужих писем, Матвей, отворачивай нос живей. За такую к письмам охоту возьмут тебя, парень, в работу!
Голова тупа — на поводу у попа
Чуден свет: каков поп, таков и сельсовет.
Березниковский сельсовет, Вологодской губернии, имена, даваемые новорожденным, переправляет на имена, нарекаемые попом при крещении. Так у гражданина Сорова сына Адольфа поп окрестил Дмитрием, и сельсовет переправил имя по поповской указке.
Близкий.
Такая власть попу всласть. Что поп скажет, то в сельсовете на бумагу и ляжет. Аминь.
В городе
— Скажи, милый, как мне отсюда в исправдом попасть: через ту улицу или через эту?
— Не знаю... У нас чаще всего через кооперацию туда попадают...
Бывает
— У вас пол-села неграмотных! Что же делает ликвидатор? — А он свое жалование ликвидирует у самогонщиков!
Аист.
— В ,,Лаптем по шее“—
Лаптем в упор
Бей непорядки,
Каждый селькор!
КУЛЬТУРНЫЕ МЕРЫ
Председателем сельского совета Валуевым было получено из вика предложение:
«По полученным завьяловским виком сведениям, во вверенном вашему руководству и попечению селе Славитине процветает самогоноварение. Вновь и снова предупреждаем вас, что вами должны быть приняты в боевом порядке все зависящие от вас меры к искоренению этого зла и вредного безобразия. Срочно примите культурные меры, без коих одни репрессии не достигают цели».
Долго раздумывал Валуев, а посоветоваться не с кем:
— Репрессии... Знаем мы эти репрессии, с ними только врагов наживешь!.. Того и гляди, подожгут!.. Наши самогонщики — народ решительный, вроде как конокрады... В одночасье спалят, тем более, что моя изба на отлете... А культурные меры эти самые, в чем они выражаются?.. Ежели уговаривать граждан — бесполезно: послушают, почешут в затылках и пойдут снова самогонку гнать... У всех аппараты дорогие, самоновейшей конструкции, их тоже и окупить надо...
— Спалят... Подожгут... Спалят... А ну, когда так, тогда я их лучше подожгу!..
Валуев радостно улыбнулся и принялся за дело. Всю ночь напролет строчил он подметные письма печатными буквами:
«Гражданин самогонщик! Как я есть ваш конкурент, а кто — неизвестно, и нас организация в тайном виде,
поэтому должны вы подчиниться нашему требованию и немедленно изничтожить конкуренцию в виде аппарата. Как вы есть не бедняк, а самосильно крепкий крестьянин, поэтому можете вполне прожить и без добавочных доходов. Ежели аппарат в изломанном виде не будет доставлен в овраг, что за домом бобылки Аксиньи, в кратчайший срок — ваш дом подлежит полному сожжению в недельный срок, а также бандитскому налету неуловимой вооруженной шайки. Атаман Вова. Секретарь Еруслан».
Через три дня в овраге оказалось четырнадцать изломанных аппаратов.
А через неделю Балуев доносил в завьяловский вик:
«Согласно предписанию вика все зависящие от меня культурные меры приняты. При сем препровождаю четырнадцать аппаратов самоновейших конструкций в изломанно-непригодном виде. Самогоноварение в селе Славитине прекращено в боевом порядке. Граждане, привычные к злому яду, покупают означенный ядовитый напиток самогон в соседнем селе Измайлове, где необходимо должны быть приняты меры к искоренению этого зла и вредного безобразия.
Предсельсовета села Славитина Валуев Антон».
К. Милль-Полярный.
АРТЕЛЬНЫЙ НАРОД
Седок решил воспользоваться случаем и порасспросить возницу:
— А как тут у вас... народ общественный?
— Чего это?
— Общественный, спрашиваю, у вас народ? Дружный?
— Мужики-то? Чего дружней?! Артельный народ!
— Н-ну?
— Да. Чуть что, — всем обществом сейчас же... Вот мост хотя бы взять... Через Бездонную... Река это у нас так прозывается... Эге!
— А что?
— Чудеса какой артельный народ!.. Сход у нас был... Ну, Кузьма Петров слово подает: «Мост, дескать, через Бездонную не мост, а горюха, граждане!» Мужики в один голос: «Дерьмо мост — того и гляди как переезжаешь, со скотиной ко дну пойдешь!» Кузьма возьми да и предложи миру: «Давайте, говорит, граждане, починку ему произведем!» Сход, как один: «Беспременно починку произвести мосту!» А тут председатель наш высказывать начал: «Чего зря починку производить, граждане? Из дерьма дерьмо и будет!» Ну, сход, конечно, как народ-то артельный, единогласно: «Правильно! Не надо никакой починки!» А председатель дальше наматывает: «Разобрать бы, граждане, мост, да новый на его месте сгрохать!» По сердцу всем пришлось председателево предложение. Сход, как один: «Давай новый мост и больше никаких!» — «Подряд, что ли, кому дадим, граждане?» — «На кой ляд, говорят, подряд, — сами, всем обществом соорудим!» Ну, народ, известное дело, хором: «Правильно! Сами сварганим и всем обществом стройку производить будем!»
— Действительно! очень согласные у вас крестьяне!
— Что говорить,— артельные!.. «Когда же мы, спрашивают, этаким делом займемся-то»? — «А давайте, граждане, вот сейчас и начнем! Чего канитель-то разводить?! Сколько успеем сегодня, столько и сделаем! Кто против?.. Никого!.. Кто воздержался?.. Никого! Единогласно!
— Сейчас же и за работу принялись?
— А ты не егози! По порядку слушай!.. Достали мужики инструмент да всей деревней к мосту. Только треск кругом пошел — здорово за работу взялись. Перила сняли, мостки сняли... «А сваи как?» — спрашивают. «И сваи долой — труха одна, а не сваи!» И сваи изничтожили... И диву потом только дались: был мост, люди по нему ходили, лошади ездили, а теперь нет моста, только Бездонная течет. Вот, думаем, что значит артелью-то работать!.. Ты, гражданин... того... ноги-то кверху малость задери!
— Это зачем?
— Задери, говорю! Чай, лучше тебя дорогу знаю, — обрызгаться да обмараться можешь! Видишь — с берега спускаемся! Да крепче держись— неровен час и в воду съедешь!
Кляченка, тормозя телегу, осторожно спускалась в канаву.
— Н-но, но, милая, но!.. Тпру, тпру.... Тпру... тпру, сатана!
Со всего размаха телега ухнула в рыжую жижу канавы, с головой обдав седока и возницу грязной вонючей водой.
Седок фыркал, но не утирался, боясь упустить свои чемоданы:
— И чего... Х-ха! Тьфу!.. Тебя черти... Х-ха! Тьфу! В канаву понесла? Дубина ты стоеросовая!.. Тьфу!.
— В канаву, в канаву! — огрызнулся облепленный грязью возница: — какая же это канава, когда наша Бездонная!'
— А коли это Бездонная и есть, какого же ты лешего мостом-то не ехал?
Кляченка дернулась и выкарабкалась на берег.
Возница пятерней смахнул с бороды грязь, и, в сердцах, заговорил:
— Не ездилось сукиным детям по старому-то мосту! Трухлявый! А как новый строить, один говорит: «Некогда!» другой: «Место тут не способное!»
— Так, значит, в другом месте мост-то выстроили? Так какого же дьявола тебя сюда-то понесло?
— А ты, гражданин, попусту не ругайся! Я ж тебе сказывал, что народ-то у нас артельный! А раз один сказал — не буду работать, так и все говорят — не будем! Так и не выстроили моста-то, щучьи дети!
Ап. Кречетов-Волжский.
Редкость
— Наш заведующий — редкий человек. — Хороший работник?
— Нет, в учрежденье редко заглядывает.
Б. Ш.
УВЯЗКА
Председатель правления щукинской потребиловки Фуляков солидно и резонно разъяснял жене:
— И дура, постольку, поскольку лаешься. Самая фактическая дура!
— А ты дурак, — не менее резонно возражала жена. — И говорила, и буду говорить, что слетишь ты однажды с места через свою выпивку, вот попомни мое слово. Да мало, что слетишь: еще на сто четырнадцатую статью нарвешься, как вон Филька Васькин...
— И еще раз дура. Во-первых, не сто четырнадцатая статья, а сто тринадцатая. А во-вторых, Филька через что слетел? Через то, что смычки в работе не было и опять же увязки. А ты меня с Филькой равняешь. Скажет тоже...
Разговор прервал вошедший заведующий финансами вика Веревкин. Увидя его, Фуляков обрадовался.
— Э! Сколько лет! Здорово! На полдюжинки пивца в картишки перекинемся? А? В козелка-то?
Веревкин вытер ладонью потный лоб.
— В козла, это — одно дело, приятное. А другое — будет мне завтра внезапная ревизия па предмет кассовой проверки.
— Внезапная, говоришь?
— Прямо — скоропалительная. Вот я и пришел, как в прошлые разы: деньжат нужно по случаю ревизионной комиссии в кассу положить, денька на два, на три. Рублей с полторы сотни. Ублаготворишь?
— Вот дерьма-то! А то не ублаготворю, што-ль? Фуляков ушел за перегородку, щелкнул замком сундука и вскоре вернулся с пачкой трешниц и пятерок. — Держи! Хошь считай, хошь нет — правильно. Могарыч твой!
— Определенно! Чай не в первый раз!
Через несколько минут друзья сидели в соответствующем месте и пили могарыч. Потом пили без могарыча просто так.
Все шло тихо-мирно, своим чередом.
Ревизионная комиссия вика щелкала на счетах, сопела над трешницами и пятерками и подписывала акты.
Не менее успешно работала и потребиловская комиссия.
Благодаря увязке местных учреждений и организаций, белая бумага актов ни разу не пятналась какими-либо темными фактами.
Представители вика и потребилки мирно играли в козла, приведя в негодность не одну колоду карт. Как выигранные, так и проигранные полдюжины и дюжины нива опоражнивались с равным удовольствием.
* * *
— Ну и чудорез ты у меня. Не жена, а прямо чудорез. Наладила одно: «ревизия из города, проверка завтра...» Да чорт ли мне ихняя проверка, раз у нас увязка? Вот пойду сейчас...
Заведующий финансами Веревкин надел фуражку и направился к другу.
По дороге успел вычислить, что неувязка в кассе больше двухсот рублей.
— Ничего, кооперация поможет марку держать... Э, да вон и Фуляков сам навстречу идет.
Веревкин широко заулыбался:
— Ко мне што-ль шел? В козелка?
— Это-то да-а... А про ревизию слыхал?
— Ну да слыхал, из города приехали. Да мне, ведь, немного и добавки-то требуется...
— Я не про тебя: у меня, говорю, ревизия завтра.
— И у тебя?
— У меня. Из райсоюза приехали. Я было к тебе касательно увязки шел...
Друзья в замешательстве поглядывали друг на друга. Молчание прервал Веревкин:
— Так неужто у тебя много не хватает?
— Как тебе сказать: ежели в процентном отношении, то процентов ста не хватает. А у тебя?
— Приблизительно столько же, если в процентном отношении...
Фуляков подумал и сообразил:
— Этак, пожалуй, как бы не пришлось отдыхать садиться, ежели пролетарское происхождение во внимание не примут... И отчего это у нас вот так сразу неувязка большая? Уму непостижимо...
— Ну, пока...
Медленно побрели каждый в свою сторону. Но, отошедши шагов на двадцать, предправления Фуляков был остановлен возгласом догонявшего его приятеля:
— Стой-ка, чего скажу...
В сердце Фулякова затеплилась надежда:
— Аль придумал чего?
— Ага. Вот чего, не сообразили мы давеча, отчего в тупик попали, а теперь я знаю.
— Ну, отчего?
— Нам бы, дуракам, еще с кредитным товариществом увязаться надо... Сам чорт тогда под нас не подкопался бы! Вот!
Алексей Резапкин.
СТАРЫЙ БЫТ
Под глазом шрам, в боку две метки...
— „О, доктор, случай вышел редкий!
Был я напуган и растерян:
Напали сразу бык и мерин “.
Возвел напраслину Никита
И на рога, и на копыта.
Тут просто с Марфой был грешок:
Сперва ухват, потом горшок!
Селькор Кулик.
ЦЕНА МОЛИТВЫ
(Совсем маленький рассказ).
Я приехал в село и зашел к знакомому в избу. В избе никого не было.
Один Гришка, веселый восьмилетний середняк, гроза чужих садов и сын безбожника, стоял в красном углу на коленях и истово клал поклоны.
— Гришка! — окликнул я.
Гришка, бормоча молитву, скосил на меня глаза и не отвечал.
— Гришка, что это на тебя напало? Или в бога уверовал?
Гришка скосил глаза на дверь и забормотал еще усерднее.
— Ого, видать, парень в монахи готовится...
Тогда Гришка сплюнул в угол и хриплым голосом сказал:
— Прокофьич, не замай, сейчас бабка со двора вернется. Когда тятьки нет, у меня с бабкой уговор: я молюсь, а она мне за это яблоко. Уговор надо хорошо сполнять, а то яблоко гнилое сунет. Понял?
Я понял.
Костромич.
http://electro.nekrasovka.ru/editions/129/1926
На этом всё. Кто хочет продолжения, может перейти на сайт, там есть ещё номера. Кроме этого очень много хорошей оцифрованной литературы.