Затянувшаяся радость
Андрей АРТЕМОВ
Поэт и прозаик. Родился в 1967 году в Саранске. С середины 1980-х годов публикуется как прозаик, а с 1990-х – как поэт.
Работал в школе. Служил в органах внутренних дел (эксперт-криминалист).
Автор шести книг – стихотворных и прозаических сборников.
Стихи и прозу публиковал в различных российский жуоналах и газетах, в том числе и в «ЛГ».
Живет в селе Нижняя Тавда Тюменской области.
* * *
Все меньше верится приметам...
Все больше верится тому,
К кому, как прежде, за советом
Все ходим все по одному.
Со временем и неизбежно
Померкнет разум мудреца –
Тогда совет он даст небрежно
Иль... ради красного словца.
А после думай: верить или
Вновь сделать все наоборот...
Приметы, нравы, моды, стили –
Непостоянны те, но вот...
Но вот, под старость вдруг однажды
Найдется жизненный ответ,
Что жизнь пуста без знаний жажды
И состоит вся из примет.
* * *
Где нет покоя иль волненья,
Там жизнь плетется в никуда.
Находит место погребенья
При жизни тот уж – вот беда.
Беда еще не в этом значит,
А в том, что незачем уж жить.
Без слез нервически тот плачет,
Не зная даже, как тут быть.
А быть – возможно ли? – сердечно
Себя в покое возмути.
Найди тропу, что бесконечна...
Итак, счастливого пути!
Где нет покоя иль волненья,
Там жизнь плетется в никуда,
Там нет и места погребенья –
Вот это, что ни есть, беда.
* * *
Вскоре вновь остался от луны
Старый месяц – да еще с рогами.
Со своей небесной вышины
Он, смеясь, следит за всеми нами.
Нам же аллегория небес
До пустячной прозы недоступна.
Сколько поэтических чудес!
Но любовь законная преступна.
Бабы всё... юнцы иль старики
Равно остаются все с рогами,
И рогатый месяц от тоски
Смехом плачет вместе с мужиками.
* * *
Что верить лицемеру,
Когда с улыбкой он
Соврет – и вновь не в меру?
Так лжи докучный звон
В ушах еще не скоро
Пройдет, а лицемер
Меж тем без чувств позора
Бесстыдный свой пример
Навяжет молодежи.
А та – наивна та! –
Поверит, но... Но все же
Наивна простота...
* * *
Какая ночь! Какая тишина!
А прежде в мрачных звуках утопала
Безмолвная пустая глубина,
А даль совместно с высью пропадала.
И в том пространстве
хищный человек
Вдруг сделался
букашкой несъедобной.
Безжизненность же
нравственных калек
Всегда являлась людям неудобной.
Какая ночь! Какая тишина!
Не видно и не слышно
той букашки...
Но, к счастью, есть иная сторона
Исписанной и скомканной бумажки.
Ее расправив, с чистой стороны
Начать бы жизнь
с лучистого восхода...
А ночью спать... Живительные сны!
Какая в них просторная свобода!
* * *
Затянувшаяся радость
Может приторною стать.
Много сладости – вот гадость!
С чем ее бы размешать?
В этом деле не годится
Все ж поваренная соль.
В жизни может все случится –
Радость солью не мусоль.
Грусть и радость – вот бы меру
Знать и чем их приправлять.
Опыт жизни вкус-химеру
Пресно может отравлять.
Осенью
Вновь в окно стучится тихо
Грусть осеннего дождя...
Ты сидишь – ну, впрямь, трусиха –
В комнате, в окно глядя.
Старый ветер суетливо,
Ноя, ходит по двору...
Что ты нынче так пуглива?..
Да сидишь ты вся в жару!
Выйди ты на холод чистый,
Он тебя остудит пусть...
За окном уж вечер мглистый.
Не видна живая грусть.
Слава Богу! вновь веселой
Подбегаешь ты к окну –
И глядишь с тоской тяжелой
На счастливую луну.
Вновь в окно стучится тихо
Грусть... Вот только чья теперь?
Ох, какая ты трусиха!..
Ветер ноет – воет зверь...
Исступленье
Нежность ревнивого мужа
До исступленья пугает подругу –
Это как знойная стужа
Бесится, вдруг осмелев от испугу.
Мужа ревнивого нежно
Сном ободряет подруга из страха –
Вот и постель белоснежна...
Врублена зимняя ария Баха.
Громкие холода звуки
Глушат и студят все до онеменья –
Мужа ревнивые муки
Глохнут и студятся до исступленья.
Снова как знойная стужа
Бесится, вдруг осмелев от испугу, –
Нежность ревнивого мужа
До исступленья счастливит подругу.
* * *
Как долго собирался в путь,
А он кротким оказался –
Не то, что путь вдруг оборвался,
А стало некуда шагнуть.
Остался лишь прыжок на месте,
Да прыгнуть так, чтоб в высоту
Сорваться – в неба чистоту.
Но с кем бы это сделать вместе?
Не то, что некуда шагнуть,
А путь сам не образовался –
Так он коротким оказался,
А долго собирался в путь.
Да и прыжок не получился:
Прихвачен был громоздкий груз,
Из сотен маленьких обуз, –
Затем в обратный путь пустился.