Тарусские не сдаются
Предлагаем вашему вниманию записи нашего специального корреспондента, сделанные им во время поездки в город Таруса Калужской области. Записи сбивчивы, неправдоподобны и представляют собой набор фантазий, приходящих в голову журналиста в командировке. Возможно, этот эффект связан с эмоциональным потрясением от неожиданной новости: 16 улиц Тарусы, советские названия которых были осенью прошлого года заменены на дореволюционные, теперь переименованы обратно. В город вернулись Ленин, Карл Либкнехт, пионеры и Роза Люксембург. Наш сотрудник впечатлился. Возможно, его поспешные записи произведут такое же впечатление и на вас.
Я, историк
История, история. Вечная история. История болезни. История жизни. История любви. История философии. История народов. История искусств. Вот скажите мне, как, когда и какая история действительно становится историей? Что это вообще за область такая человеческих знаний и почему она в последнее время — только Калужская?
В Калужскую, Калужскую область, в Тарусу, опять в Тарусу. Я был здесь осенью, но снова почему-то еду туда. Может быть, меня действительно тянет туда сама история, то есть последовательность событий и фактов, благодаря которым можно сделать вывод о причинах случившегося. Summertime, and the livin’is easy — поет незнакомая женщина в колонках моей машины. Она просто не знает, что на дороге сейчас сугробы, идет снег. Февраль. Ехать еще километров сто. Я тоже ничего не знаю о последовательности событий.
В начале явно было слово, и слово было Роза Люксембург. А потом было слово Посадская — так это все, видимо, и началось. Пионерскую — в Огородную. Урицкого — в Лесопильную. Луначарского — в Кирпичную. Либкнехта — в Тарусскую. Энгельса — в Ивановскую. Свердлова — в Овражную. Маркса — в Полевую. Декабристов — в Набережную. Каляева — в Боголюбскую. Нерезова — в Широкую. Площадь Ленина — в Соборную. Октябрьскую — в Воскресенскую. Ленина — в Калужскую. Володарского — в Прончищева. Комсомольскую — в Серпуховскую.
Шестнадцать улиц в центре маленькой Тарусы в один день были переименованы решением десяти депутатов местной городской думы. Все это случилось еще осенью, 20-го, кажется, октября.
Тогда, наверное, впервые в России и были сказаны слова вместо слов. Появились улицы вместо улиц. Началась история вместо истории.
One of these mornings you're gonna rise up singing — подпеваю я. В голове моей прыгают рыбки и белеет хлопок. Кто я, кем стану по дороге? Если меня и правда ждет настоящая история, то как мне удастся понять и рассказать ее? Возможно, мне лучше сразу быть как Публий Корнелий Тацит? Геродот или Фукидид? Впрочем, в России надо действовать не так. Лучше я буду представлять себя главой администрации Тарусского района Калужской области нашей необъятной, полной историй и творящей историю страны.
Я, глава района
Итак, я мужчина в полном расцвете сил в сером официальном пиджаке. У меня пятеро детей. Родился я в Вильнюсе, учился в Обнинске, карьеру государственного человека начал в Калуге. Работал там с губернатором, а потом уже сам возглавлял администрации маленьких добрых русских городков типа злого города Козельска.
Масштаб, может быть, и невелик, но мысль ведь не знает границ, даже если приходит в голову человека в пиджаке и произносится им вслух. А сказать мне есть что, это правда. Несколько лет назад у меня нашли опухоль в щитовидной железе, которая росла и сдавливала горло. После того как справляешься с такими вещами, получаешь, как мне кажется, негласное право действовать и не молчать. Изучать, скажем, историю покорения Русского Севера, хронику противостояния Орде на реке Угра, подробности мучений преподобного Кукши, детали восхождения на русский престол цариц из Калуги и причины падения Серенска, бывшей столицы вятичей. И вот сам собой в процессе возникает вопрос: а человеку позволено самому вставить в эту бесконечную историю и свою небольшую историю тож?
Ну послушайте, правда, ну кто мы в конце концов здесь, в этой огромной России, в маленькой, затерянной, прекрасной Тарусе из лавчонок, музеев и дач? Кучка долбанутых интеллигентов. Начитались, сволочи, учебников, книг и законов.
Какие-то мы мечтатели, кретины, самозванцы, которые решили, что не напрасно появились тут на свет.
Пускай. Ладно. Но вот скажите: нам ведь здесь тоже можно думать, действовать, решать? Мы что, блин, что-то украли у России? Убили? Предали кого-то здесь? Ведь мы всего лишь подумали: хватит уже жить в выдуманном, пропащем этом мире, со всеми этими несуществующими больше Урицкими, Либкнехтами и Розой Люксембург. Хотите творить историю — вот же она, возьмите ее. Вот вам Таруса, какой была она придумана когда-то для людей: Огородная, Соборная, Широкая. Начните снова быть здесь как дома, вспомните, кто вы на самом деле и есть.
Но нет! Нет! И нет. За это травят как мародера, убийцу, предателя, бандеровца, фашиста. Вот и вся история. Ты оживляешь ее, она просыпается и тупо проходится по тебе своим катком. За что? За возвращение улицам дореволюционных имен?
И главное, все же было хорошо. Все поддержали — область, прокуратура, налоговая, полиция, пресса, МЧС. Яндекс-навигатор внес изменения в свои карты. Но вдруг в середине ноября что-то пошло не так. Что-то произошло. Что это было? Начались сначала митинги, потом кто-то стал писать в МВД, по два или три заявления в день два месяца подряд. Мэра Тарусы стали вызывать на опросы в ходе доследственной проверки. Приехали люди от губернатора из Калуги, стали уламывать депутатов городской думы принятое решение отменить.
Растущая, темная волна слухов и тайных разговоров стала приносить из пришедшего в движение моря возмущения послания такого типа: да кто ты вообще, глава района, такой? Что за историю ты здесь затеял? С тебя, историка, вообще нечего и взять. А тут у людей свои интересы, бизнес, дела. Кто-то полезет в этом шторме в пучину, доберется до того, что тайно лежит на самом глубоком дне, и никто оттуда уже не выберется, не выплывет, не вернется никогда.
Мама дорогая. В почтовых ящиках у людей появились даже листовки: ложь! Беззаконие! Предательство! На Украине все начиналось так же! Все переименовывают только бандеровцы! Если вы против фашизма — подписывайтесь, требуйте пересмотра перемен!
Всполошилась даже церковь. Владыка, митрополит Калужский и Боровский, якобы хотел оправдать и защитить хотя бы Соборную площадь и улицы Воскресенскую и Боголюбскую, как будто бы даже просил об этом самого святейшего патриарха, а тот в свою очередь замолвил слово за переименования в Тарусе вообще один только бог знает — кому.
Но, господи, если ты и правда это знаешь, скажи: правда ли все это? Ведь ты же творец всякой земной истории, вот и ответь: как быть творцам истории в нашей с тобой стране? Кто поможет и спасет нас от нас же самих: спаситель или спасатель? В этом и состоит, наверное, суть самого страшного выбора в России.
Ладно, пропадать, так с музыкой. So hush little baby, don't you cry. Я выбираю спасателя.
Я, спасатель
Теперь мне немного за сорок, я крепкий дисциплинированный парень, на мне белые валенки и теплая спортивная куртка. Родился я в Тарусе, учился тоже здесь. Пошел в армию, долг отдал сполна. Вернулся в 1999 году, слава богу, живой. Две контузии, два ранения. Чечня, Дагестан, пришлось много где побывать. Вернулся, устроился спасателем на частный пляж. Не знаю, всегда тянуло к воде и стихии. Все-таки вырос у реки, тут лодки и все такое остальное.
Позвали меня потом работать в местную спасалку. Денег толком тогда не платили, а спрашивали много. Очищать реку, искать утонувших. Ну почему бы и нет? Я дослужился до госинспектора. Служил душой и телом. Верил тогда: Владимир Владимирович Путин — лучше в мире человека не найти. Времена настали жуткие. Хаос. Тут были и блатные, и браконьеры, и стрельба. Начали наводить порядок. Навели. Стало меньше аварийности на реке, меньше пьяных, меньше жертв.
В 2005 году проводили аттестацию на должность руководителя нашей инспекции по маломерным судам. Никто ее не прошел — все состарились. Так я в 24 года стал руководителем. Искренне хотел сделать мир лучше, я имею в виду свое подразделение. Собрал молодую команду. Дел было много. Только зарегистрированных судов стало около тысячи. Дачники. По выходным — катания, гулянки, пьянки. Но ничего. Я хотел проявить себя с лучшей стороны и поднялся высоко, стал лучшим госинспектором России.
Когда мне исполнилось тридцать, решил двигаться дальше, попробовать себя, как говорится, на поприще. Пошел на выборы в городскую думу. Люди проголосовали за меня, я был в шоке. Никому ничего на выборах не обещал и сейчас не обещаю — мне обещать нечего. Я всегда говорил, что буду просто работать. Какой от депутатов толк — они просто руки поднимают и опускают, ничего от них не зависит. Обивать пороги я тоже не хотел. Так что просто ходил по людям и спрашивал: что нужно?
Ну вот закрыли городскую баню. Конечно, от нее были одни убытки, я сам в нее ходил. Вода льется круглые сутки, вот и вся баня. Но вот ее не стало — возник насущный вопрос. Я пошел к одному приятелю состоятельному, сказал: дружище, постройте людям баню и бассейн. И людям построили бассейн, потратили большие деньги.
Так и работал, пошел на второй срок, потом на третий. Многое мы тут сделали. Убрали морг, построили набережную. А тут вдруг в октябре прихожу на заседание. Ставится вопрос о переименовании 16 улиц. Я даже прочитать ничего не успел. Только то, что возвращаем историческую справедливость. Ну хорошо, возвращаем. А почему людей не спросили? Я воздержался просто-напросто. Ну вот улица Прончищева, или Посадская, Боголюбская. Их же, как выясняется, тут не было никогда. Какая же это историческая справедливость? Как это понимать? Люди были в шоке.
И все завертелось. Люди возмутились. Заявления писали даже те, кто на переименованных улицах не живет. Говорили, им просто стало обидно — они строили коммунизм, не построили, но их не спросили, хотят они с ним расстаться или нет. Я сам ходил, встречался, спрашивал:
— Почему столько шума из-за переименования улиц? Где вы все были, когда подорожало ЖКХ? Сахар подскочил в несколько раз. Лес взлетел до 12 500 за куб. Металл, оцинкованный лист был по 550 рублей, а сейчас 980! Вы что творите? Конституцию поменяли. Пенсионный возраст.
Закрыли роддом. Таруса теперь — мертвый город, никто больше не рождается тут. Одна машина скорой помощи осталась на весь район.
Мы тут спасли парня из реки — катался на снегоходе. Позвонили в скорую, наша сказала, что приедет только через час двадцать. Да он за это время замерзнет и умрет! Позвонили в Тулу, машина приехала через 18 минут! Вы что?!
Они говорят:
— Это ваша проблема, а не наша. Вот и решайте.
— Как не ваша? А как же ваши дети, как они будут тут жить? — спрашиваю.
— Они разберутся сами.
— Ну слушайте. Сахар. Масло. Все дорожает. Что вы будете делать?
— Будем пить чай без сахара. Все вы у нас отобрали. Мы терпели, все пережили в этой стране. Но теперь вы отнимаете последнее — нашу память.
Люди не остановятся. История их жизни — все, что у них есть.
И кажется, кроме этой истории, никакой другой истории нет и у самой по себе России. Нет? Хороший вопрос к краеведам.
Я, краевед
Да! Теперь я женщина, и, кажется, я издалека. Я казачьего, запорожского рода. Вольный человек. Педагог, историк, краевед, экскурсовод. В Тарусе постоянно уже лет сорок. Муж у меня когда-то учился в Московском институте, и когда оттуда распределялся, упомянул «какую-то Тарусу». Как я могла такое пропустить?! Я с пятого класса занималась краеведением, ходила в школьный музей. И не могла, конечно, забыть слова Анастасии Цветаевой о том, что полноценнее детства, чем в Тарусе, она не могла себе и представить.