Настоящий командир черных беретов. Помним
Александр Отраковский родился 3 января 1947 года в городе Кутаиси (ныне Республика Грузия). Русский. В 1959 году, по окончании 5-и классов средней школы в городе Рустави (Грузия), поступил в Кавказское Краснознамённое суворовское военное училище в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ), которое успешно окончил в 1966 году.
В рядах Вооружённых Сил СССР с 1966 года. В 1969 году окончил Ташкентское высшее общевойсковое командное училище имени В.И. Ленина. После чего до 1978 года служил на различных командных должностях в бригаде морской пехоты Краснознамённого Черноморского флота: от командира взвода до командира батальона морской пехоты. В 1981 году окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, а затем продолжил службу в должности начальника оперативного отделения бригады морской пехоты дважды Краснознамённого Балтийского флота.
С начала 90-х годов судьба А.И. Отраковского связана с Краснознамённым Северным флотом. С 1990 по 1992 годы он заместитель начальника, а с 1992 года - начальник Береговых войск Краснознамённого Северного флота.
Генерал-майор Отраковский А.И. с 1995 по 1996 годы принимал участие в восстановлении конституционного порядка в Чеченской республике, а с 1999 года участвовал в антитеррористической операции на Северном Кавказе.
В войсках его звали "дедом". После Ведено, где он лично выводил через коридор безопасности сотни жителей, офицеры нарекли его "миротворцем". Как звали боевики, достоверно не скажешь, но, по некоторым данным, окрестили они его "черным вороном". За черный берет морпеха, за то, что кружил над их головами, как неизбежный рок. А вообще-то звали его Александром Ивановичем Отраковским. Был он генерал-майором. Командовал морской пехотой в Чечне. И умер там же, в предгорной Чечне, но не от пули.
Он умер от сердечного приступа. Хотя смерть стерегла его еще с первой чеченской кампании. И по всему выходило, что погибель свою этот окопный генерал найдет от пули снайпера, автоматной очереди, осколка мины, от ножа в рукопашной. Но только не от недуга отставников-пенсионеров. И все же, несмотря на "гражданский" диагноз, генерал-майора Александра Отраковского убила война. Прямое попадание в сердце.
3 января Отраковскому, начальнику береговых войск Северного флота и командующему морской пехотой в Чечне, исполнилось 53 года. Накануне в бою за высоту 1561 погибли 12 морпехов. Самые большие потери за четыре месяца войны - в Дагестане и Чечне. На "деда", как звали Александра Ивановича "черные береты", было страшно смотреть. С поздравлениями к имениннику так никто и не рискнул подступиться.
- Он тяжело переживал гибель каждого матроса, офицера, - рассказывает полковник Сергей Пушкин, первый зам Отраковского в Чечне в последние месяцы.- Можно сказать, для командира это была какая-то ненормальная чувствительность.
Для командира, посылающего людей на смерть едва ли не каждый день, профессионально полезнее иметь бронированное сердце. Возможно, именно из таких, не знающих жалости ни к себе, ни к другим, и выходят полководцы с чеканным профилем. Но почему-то их, решительных и грозных, чаще встречаешь в столицах, вдали от ристалищ. Наверное, отдаленность от передовой позволяет с большей легкостью двигать "фигурки" по зелени потертых штабных полотен, решать стратегические задачи. И кардиограмма, что немаловажно, всегда в норме.
Отраковский, равно как и другие генералы чеченской войны, знал эти самые "фигурки" в лицо. В том роковом бою за высоту 1561 погиб однокашник и близкий друг его сына капитан Алексей Милашевич. Сын, Иван, командир взвода снайперов, лишь по чистой случайности не угодил в то пекло. Впрочем, и на его долю военная судьба отмерила сполна солдатского лиха. Всего того, что и остальным. Невзирая на "генеральское происхождение". Хотя и служил Иван в соединении, которым командовал отец, но за чаепитием родственников никто не видел. Комвзвода, как и положено, в генеральский КУНГ (командно-штабная машина) не был вхож.
Наверное, это неестественно - не различать в общем строю подчиненных родное лицо, не искать близкому человеку лучшей доли. Однако Александр Иванович своей рукой вписал в список отправляющихся в Чечню имя Ивана. Он полагал невозможным бросать в бой чужих сыновей, припрятав в тылу своего.
Одни добивались перевода в теплые широты, а то и в Москву. Отраковский сидел на Севере и палат каменных, помимо как в чудном городе Североморске, не имел. Одни пристраивали сыновей в академии, выбивали им столичные квартиры. Отраковский "пристроил" сына на войну. Одни пользовались привилегиями начальников и носу на передовую не казали. Отраковский и в ту, и в эту кампанию первым поехал в Чечню, хотя его никто бы не осудил, предоставь он возможность приобрести боевой опыт своим молодым заместителям или начальнику штаба. "У этого маленькие дети, у этого личные обстоятельства...", - объяснял он своему другу, почему командир и на этот раз должен быть впереди, на лихом коне.
...И досталось ему в ту, первую, войну брать центр Грозного и отправлять "грузом 200" на родину 58 своих "сынков". Если бы рубцы на сердце приравнивали к ранениям, то у генерала Отраковского уже после января 1995 года появились бы на мундире первые нашивки. Именно тогда он был "скальпелем" (военно-медицинский самолет) отправлен в Санкт-Петербург. Но вскоре вернулся на передовую.
О том, что у "деда" прихватывает сердце, знали немногие. Его генеральский образ жизни не давал и намека на пересуды о здоровье командира. На войне он держался особо жесткого режима. Случалось, не спал сутками. Но если обстановка позволяла, спать ложился ближе к полуночи. Около трех утра - подъем. Принимал доклады о положении дел в подразделениях, ставил задачи... Потом короткий сон до 5-6 утра. День начинал с энергичной зарядки, обтирался снегом или обливался ключевой водой. Еда из общего котла. Чаще всухомятку. В общем, все "прелести" походной жизни. Без передышки, без отпуска - семь месяцев. Без четырех дней. А между тем, после пятидесяти болезни липнут как мухи. И на гражданке от них не отмахнешься. А в окопном "комфорте" и подавно. Его не раз отправляли в отпуск. Ему приказывали большие начальники - немедленно на море, лечиться. Наверное, это был единственный случай в военной карьере Отраковского, когда он не выполнил приказ.
Прибывшему на замену Отраковскому офицеру замкомандующего федеральными силами в Чечне генерал Геннадий Трошев заявил, что "впереди тяжелые задачи и Александра Ивановича я ни на кого не поменяю". С 22 декабря Отраковский был назначен старшим направления Анди-Харочой. Помимо морпехов, принял под свое командование соединение ВДВ. И тут уж о болезнях пришлось забыть начисто.
Принято считать, что генералы, по определению, должны любить войну. Она их потчует званиями, наградами, славой. Мне случалось бывать в горячих точках, и не только в Чечне. Генералов, которые бы испытывали упоение от окружающих их грязи, крови, страданий, тошнотворного запаха смерти, пропитывающего на войне все - и живое, и мертвое, - я не встречал. Зато чуть подальше от передовой, начиная от безопасного Моздока и до Москвы, у вас всегда была возможность наткнуться на романтиков штыкового боя и певцов бивуачного житья-бытья.
Возьму на себя смелость утверждать, что истинные военные войну ненавидят. Те самые, вменяемые, профессионалы, слишком хорошо знающие, из какого сора состоит вся эта батальная "романтика". Есть, конечно, и балдеющие от запаха горячей крови и трупных миазмов, но таких в армии не больший процент, чем психопатов в обычном здоровом обществе.
Александр Отраковский войну ненавидел. Но всю свою сознательную жизнь готовился к ней. Был фанатиком своего дела. Отчего, считают его друзья, распалась и первая семья - не каждая жена смирится с тем, что главная жизнь мужа проходит за порогом дома.
Собственно, из традиционных, понятных каждому гражданскому человеку ценностей - семья, отдых, комфорт, достаток, - Отраковский выбрал немногое. И то в последние два года. Он, по общему признанию, счастливо женился второй раз. И как только выпадала возможность, звонил своей Оле в Североморск. Пять минут разговора с любимой женщиной заменяли генералу врачевание души сорокаградусным "лекарством", к чему на войне прибегают и трезвенники, и язвенники. Отраковский не пил, не курил. И одним уже этим выпадал из дежурного образа прокопченного бивуачным бытом командира-окопника.
И еще - в Чечне его всегда сопровождали книги. Любил Жюля Верна. Последнее, что перечитывал, - "20 000 лье под водой". Можно только предполагать, как эта фантастика, сохранившая в своем переплете, казалось, и первые, детские впечатления от книги, ложилась на явь невыдуманных смертей, на реалии кровавого месива, в котором ему, Александру Отраковскому, была отведена одна из главных ролей. "Лье" морского пехотинца "капитана Немо" пролегали по такой раскаленной земле, через такую лаву человеческого горя, что мозг искал спасение в фантастических глубинах. И вряд ли находил его.
Человеческие качества в характере Отраковского, по всему, должны были тяжелым гнетом лежать на боевых доблестях, мешая им вырваться на свободу, развернуться во всей молодцеватости. Добр, впечатлителен, скромен, совестлив... И в то же время его ребята брали село за селом. Их бросали туда, где другим не выстоять. Их держат полгода без замены. Их командиру доверяли самые сложные операции и командование целыми направлениями.
Конечно, он был полководцем от бога. Его штабная мысль отправила на тот свет не одну сотню моджахедов. Да и своей собственной рукой случалось генералу отпускать на небеса души боевиков. Не для чтения любимых романов пришел Отраковский на чеченскую землю.
Будучи "некабинетным" полководцем, он нередко попадал в передряги, когда все решали реакция и удача. Уже в эту кампанию его "уазик" попал в засаду. Водитель успел дать по газам, генерал - прошить ночь автоматной очередью. Обошлось.
В декабре десантно-штурмовое подразделение угодило на марше в переделку, из которой обычно если и выходят, то с большими потерями. В колонне, в одной из боевых машин, был генерал Отраковский. Он не только взял руководство боем на себя, но и под шквальным огнем сумел вывести на позицию танк и заткнуть прямой наводкой пулеметы противника. С нашей стороны убитых не было - только раненые.
Таких ситуаций в боевой биографии Отраковского немало. Впрочем, сам он счет им не вел. А летописцы командующему морпехов не положены. Так, что-то запомнили друзья, подчиненные, которым он спас жизнь, а большей частью все поглощено серой повседневностью, особо не отличающей подвиг от выполнения штатных обязанностей. В календаре войны вообще мало красных дат, в основном это черные дни. Это уже потом, задним числом, историки расцветят календари как надо. И, к слову сказать, не исключено, что имя генерала Отраковского в перечне героев чеченской войны историки потеснят именами тех, кто сегодня наблюдает за войной из безопасного далека. Так было, так будет. Пока панацеи от перелицовки истории по последней моде нет.
Еще два месяца назад ушло представление на Отраковского в Москву. Командование федеральных сил считало его достойным звания Героя. При жизни. Точно так же, при жизни, считал он героями и сотни своих бойцов. Не в звездочках и крестах дело; солдат пришел с войны и был там не последним человеком - почему государство так скупо отмечает живых? И так показушно-щедро - мертвых? Если в первую кампанию кадровикам хватало двух-трех недель, чтобы провернуть все формальности, то сегодня заслуженные награды "выдерживаются" в ГУКе (главное управление кадров Минобороны) по четыре месяца. Кто-то уволился и уже дома, кто-то погиб, а "контора" все пишет. Все выгадывают штабные, как бы не превысить норму отпуска орденов и медалей за отчетный квартал.
...Друг Отраковского с лейтенантских лет, начальник сухопутных и береговых войск ВМФ генерал-майор Сергей Шилов вспомнил в разговоре со мной, как накануне отправки в Дагестан Александр Иванович обратился к "срочникам", чья служба заканчивалась, с просьбой не оставлять бригаду в трудную минуту. Из 200 "дембелей" 120 остались в строю и поехали вместе со своим командиром на войну. Они верили ему как родному отцу, как "деду". Хотя своих внуков Александр Отраковский так и не дождался.
СОЛДАТЫ войну не выбирают. Не выбирал ее и Александр Иванович. Но он всегда находился там, куда посылала его Родина. Отечество, честь, присяга - для генерала Отраковского эти понятия были отнюдь не метафизической абстракцией. Их он пронес через десятилетия службы на Черноморском, Балтийском и Северном флотах, через две чеченские кампании, всю свою жизнь. Не иначе как «королем морской пехоты» величали его подчиненные, девять из которых стали Героями Российской Федерации. К сожалению, «короли рождаются не для долгой жизни, но для славы» - это я почерпнул в одном из исторических повествований. И они уходят, оставив, как правило, яркий след. Конечно, каждый свой. Герой России генерал Отраковский уверен, оставил на родной для него земле Северного Кавказа след добрый.
...Когда в Североморске прощались с отважным морским пехотинцем, через зал Дома офицеров Северного флота, где установили гроб с телом боевого генерала, прошли сотни и тысячи военных моряков, жителей флотской столицы. Люди несли с собой венки, цветы. На глазах у всех - слезы. А адмирал Вячеслав Попов, командовавший в то время Северным флотом, сожалел, что так и не смог убедить генерала Отраковского вернуться из Чечни хотя бы на отдых. Александр Иванович в ответ на настояние комфлотом сказал, что он привел «черных беретов» на войну, вместе с ними он и уйдет с нее. А на войне все относительно: в бою в любой момент можно погибнуть от пули, шального осколка. Казалось, генерала Бог миловал. Однако сама же война и поразила его сердце.
Авторы книги «Шаг в бессмертие» связывают смерть А. И. Отраковского с его сильнейшими переживаниями по поводу того, что командование не разрешало его подразделению прийти на помощь десантникам 6-й роты во время боя у высоты 776.
Похоронен 10 марта 2000 года в городе Североморске, на аллее Героев.
Создание памятного знака в честь бессменного командира морских пехотинцев Северного флота генерала Отраковского стало важным вкладом в дело увековечивания памяти солдат и офицеров Северного флота, которые с честью исполнили свой долг на Северном Кавказе. Во время торжественного представления знака в честь генерала Отраковского первые десять знаков вручены морским пехотинцам – ветеранам боевых действий. Знак под номером 001 торжественно вручён родственнице генерала Отраковского – подполковнику медицинской службы Рязановой Антонине Андреевне для передачи семье генерала.
9 мая 2001 года большому десантному кораблю Северного флота присвоено имя «Александр Отраковский»
Сын: Отраковский Иван Александрович, участник боевых действий в Чеченской республике, капитан морской пехоты СФ, кавалер ордена "Мужества", медали к ордену "За заслуги перед Отечеством" 2 степени с мечами и других боевых наград. Политик, руководитель Русского Православного движения "Святая Русь".
А эти слова написал служивший под его началом.
У него было много разных нарицательных имен. Не кличек, не прозвищ. Нет. Именно так, нарицательных имен. Мы, простые морпехи, называли его ласково, "Дедом". И для нас он действительно был таким.
Черный берет грустит...Мы для него были как внучата. Неопытные, порою глупые, которых иногда нужно учить уму-разуму, иногда направлять. Когда, жестко отдавать приказы...
Для многих "Дед" был непререкаемым авторитетом, мнение которого оспаривалось только в исключительных случаях. Иными словами, почти никогда.
За его спиной была первая чеченская компания. И вторая. Боевики окрестили его "Черным вороном". И не только за его черный берет на голове. Еще и за то, что когда мы, под его командованием шли в бой, врагу приходилось несладко.
Когда "Дед" терял бойцов, сильно переживал. Помню, когда мы понесли самые большие потери, он ходил чернее тучи.
Двенадцать "внучат" потерял в том бою, за высоту №1561. А у него день рождения. Никто так и не осмелился подойти, поздравить. Да и не к месту было. Совсем.
В первую чеченскую, ему тоже пришлось не сладко. Много боев, штурм Грозного, пали 58-мь парней... Мне иногда кажется, что каждую потерю, каждую смерть, "Дед" переживал лично, как утрату близкого родственника.
А еще он ходил в чеченские села на переговоры с местными. Бывало, окопаются духи в селе, мы подойдем, возьмем деревню в полукольцо, а "Дед" на переговоры идет. Храбрый был командир. Настоящий.
И чеченские старейшины это чувствовали. Он умудрялся договариваться с ними.
Мы часто даже не входили в села с боями, хотя это было проще простого. Чеченцы после общения с "Дедом" сами прогоняли боевиков.
Нам он бывало, когда кто из молодых предлагал (по первости), войти и жахнуть, говорил:
"Это с врагом вести разговор надо жестко оружием, и драться до конца. А вот с мирными нужно по человечески себя вести. Как к нам потом относиться будут, если мы в каждое с боем входить будем? А ведь им потом в нашем государстве жить".
Обычные чеченцы действительно хотели мира. Помню, как в Новогрозненском поселке, который мы, благодаря "Деду" взяли без единого выстрела, пришлось 2 недели позиции держать. И пока мы там были, наш командир встречался с администрацией чуть ли не каждый день.
Потом, когда пришел приказ уходить и чеченцы узнали, к нашему штабу подъехала несколько машин. Оказывается, это руководство других сел явились, пообщаться и контакты наладить.
Уже слухи про нашего "Деда" по мирным весям расползлись...
В 2000-м году "Деда" не стало. Ушел из жизни на боевом посту, ночью, на ком. пункте 876-го ОДШБ, недалеко от чеченского села Ведено.
На тот момент "Деду" было 54 года. Подвело сердце, на котором за всю жизнь оказалось слишком много шрамов.
Но мы помним тебя, наш командир!
https://zen.yandex.ru/media/rilstory/nastoiascii-komandir-ch...