Сталин не повесил Маннергейма.... А Путин сделал неправильные выводы
Напомню, в июне 2016 года в Санкт-Петербурге была установлена мемориальная доска финскому маршалу Карлу Маннергейму, что сразу вызвало бурю возмущения. В гневе вскинулись все, от немедленно сплотившихся патриотических элит (кроме монархистов, им сие бальзамом на душу было) до непримиримых политических деятелей.
Появились сотни обращений блокадников и ветеранов ВОВ. Против «памятной доски» выступали пикеты, публиковали петиции, архитектурную форму заливали краской и рубили очень аутентичными топорами… бурлило знатно.
Представители Российского военно-исторического общества в лице Владимира Мединского (чуть не написал — Зелинского, хм... это знак) толерантно объясняли: Маннергейм доблестно служил в Русской Императорской армии во время Первой мировой войны, тем самым «заслужил» быть увековеченным в «столь любимом им Санкт-Петербурге, по которому он до самой смерти скучал».
Но народ одолел Мединского иже с ним, однозначно заявив: этот «любитель Санкт-Петербурга» — пособник Третьего Рейха, участник самого страшного геноцида советских людей в годы войны, одно из главных действующих лиц в блокаде Ленинграда. Доску пособнику нацистов демонтировали и перевезли в музей.
Подмена понятий.
Если верно помню, возня вокруг увековечивания памяти Карла Маннергейма велась долго. Причём… исключительно из Москвы, бывшие ленинградцы о таком святотатстве помыслить не могли в принципе. Всё началось с «общественной инициативы» отметить сего господина памятной доской на доме, в котором тот жил перед Русско-японской войной. Не то в 2009, не то годом позже. Петербуржцы встали на дыбы, тему тихонько слили…
Но потом министр культуры РФ Владимир Мединский смог какими-то иезуитскими манёврами продавить инициативу Российского военно-исторического общества, им же возглавляемого. Хотя ранее публично заявлял о блокаде Ленинграда:
«смерть почти миллиона жителей города от голода стала возможна потому, что финны замкнули свою половину кольца» и Маннергейм… дружил с Третьим рейхом не за страх, а за совесть».
Но позже передумал. Сам ли или подсказал кто — неизвестно. Может таким подлым образом попытался оформить консенсус монархических и просоветских общественных течений в обществе? Или напомнить о закопанном топоре войны, когда в 2001 году Владимир Путин возложил цветы могилам президентов Финляндии — маршала Карла Маннергейма и Урхо Кекконена на мемориальном кладбище «Хиетаниеми»?
Лично не рискну назвать то событие правильным и обдуманным шагом, но у кирзовой пехтуры из окопа кругозор куда меньше, чем у Главковерха. Что-то важное явно заставило. Но осадочек по сей день бродит…
Может быть, мы чего-то не знаем? Нужно изучать историю этого выдающегося национального героя Финляндии? Да вроде нет, знаем как облупленного, оттенки полутонов пусть историки разглядывают. Читающий человек прекрасно осведомлён о биографии, поступках, привычках, деятельности Маннергейма до и после 1917-го. Хорошего для него там мало, особенно если с русского берега смотреть.
Возмущает, когда не подкованные исторически люди начинают верить в россказни о Маннергейме, как «спасителе Ленинграда» в годы блокады. Как финны благодаря тонкой политике маршала «остановились на старой границе». Как его мудрость и проницательность «вывела Финляндию из войны с СССР». Словно не было занесённой над Хельсинки страшной дубины советской мести, угрозы полной потери суверенитета и виселиц для военных преступников.
Нас исподволь заставляют верить: сколь трепетно Маннергейм ностальгировал по хрусту французской булки с паюсной икоркой из «Елисеевского», ночами разговаривал с портретом Николая II в своём кабинете, был обожаем высшим светом столицы. Какой прекрасный наездник, полиглот, стрелок и т.д. Это помешало ему утюжить три года артиллерией столь обожаемый Санкт-Петербург?
Лично не нашел ничего выдающегося в биографии этого пьяницы, бабника, надменного аристократа и гвардейского жуира до 1917-го. Обычный кавалергард самого высокого полёта с кучей скандалов. Лишь на склоне лет Маннергейм стал нелюдимым аскетом и интеллектуалом. Лично презирал бывшего унтера Гитлера? Презирал. Что с того? Немецкие генералы тоже ненавидели, даже порешить пытались...
Был выдающимся российским военным, его след в изучении Китая и Монголии превзошёл сделанное другими действительно стоящими российскими путешественниками и исследователями? Не смешите. Явно не тянет его «научная деятельность» на архитектурные формы памяти. А лишь говорит о подлости предателей памяти погибших в блокаду, в финских концлагерях. Отсутствии историко-культурного иммунитета.
Может у нас на очереди будет генерал Краснов скоро, взявший в руки оружие, пошедший с Гитлером воевать против СССР? Тоже военный исследователь Манчжурии, Китая, Японии, даже Индии. В первую Мировую блестящий дивизионный и корпусной командир, генерал-лейтенант, одним из первых начал Брусиловский прорыв. Ему тоже ради «примирения памяти» памятник поставим? Да нас деды из могил вручную погубят...
Только факты.
Сразу хочется дать оценку утверждению примирителей: «Маннергейм своим бездействием спас Ленинград». Если так говорить, то и Гитлер участвовал… целых 900 дней спасал. На пару с финским маршалом беспокоился о миллионах советских граждан. Поклон бить, что штурмом не взяли, а потом по всем официальным планам с землёй не сровняли?
Дальше. Якобы финские войска остановились на старой госгранице 1939 года, Маннергейм лишь хотел вернуть то, что потеряла Финляндия в годы «зимней войны» 1939-1940 годов. Открываем учебник истории, читаем и смотрим карты боевых действий: финские войска не останавливались нигде самостоятельно. Наступали и пытались это делать до 1943-го.
Именно они первыми пересекли бывшую государственную границу в Карелии, не на Карельском перешейке. Армия Маннергейма дошла до реки Свирь и Онежского озера, это совсем не бывшая Финляндия. Была захвачена столица Карелии — Петрозаводск. Все населённые пункты и городки Карелии переименованы, а не переведены на финский язык. По всем официальным документам проходили как неотъемлемая часть Финляндии.
31 августа 1941 года войска Маннергейма вышли к «старой границе» между Финляндией и СССР на Карельском перешейке, пересекли её сходу в маршевых колоннах. Чтобы упереться лбом в прекрасно подготовленную оборону Красной Армии, Карельский укрепрайон (КАУР). Взять его финны не могли даже теоретически, не располагали средствами, завязалась кровавая каша и продавливание.
Потери финнов были сравнимы с потерями «зимней войны» и Маннергейму пришлось серьёзно задуматься. К тому времени немцы вышли на Пулковский рубеж, тоже выдохлись. Наступила стратегическая пауза, «цунг-цванг». Это не Маннергейм остановился. Его остановили. Степень сопротивления Красной Армии на ближних подступах была такой, продолжи финны своё наступление — остались бы без армии.
Но «милый и осторожный» Карл… преуспел больше, чем группа армий «Север» гитлеровцев. Он полностью выполнил замысел плана «Барбаросса», где его войскам было назначено встретиться с союзником на реке Свирь. Финны выполнили свою задачу, немцы — нет. Маннергейм гневно писал Эриху Гёпнеру, командующему 4-й танковой армией вермахта: ну где вы, в чём дело?
Именно Гитлер вмешался в планы вермахта, перебросил танки Гёпнера в группу Армий «Центр». Без этого никакой «Дороги Жизни» не случилось бы, Ленинград мог погибнуть к весне 1942-го. Замершие под Тихвином гитлеровцы не смогли встретиться с заждавшимися их финнами. Потом вообще откатились к Волхову. Замкнись колечко по первоначальному плану… прощай, Ленинград.
Маннергейм первым во всём мире понял: Тихвинская оборонительно-наступательная операция стала первым крупным успехом советских войск 1941 года. Прекрасно осведомлённый о военном потенциале СССР и Рейха, сообразил: все замыслы «блицкрига» пошли псу под хвост. Только тогда он затеял опасную игру с Гитлером, перестав давить на Ленинград в полную силу. Хотя, с точки зрения военных экспертов, — вполне мог устроить пару опасных пакостей.
Осенью 1942-го с Маннергеймом вновь начинают советоваться из Берлина, как одной наступательной операцией решить «северный вопрос» советско-германского фронта. Но замыслы сорвали войска Ленинградского и Волховского фронтов, попытавшиеся прорвать блокаду. Ударная группировка немецких войск была полностью обескровлена, а самостоятельно штурмовать Ленинград финны побоялись. Окровавленному союзнику предложили другое…
22 октября 1942 года была предпринята попытка высадить десант в стратегически важном месте, на острове Сухо Ладожского озера. Так можно было надёжно затянуть удавку вокруг города, перерезать Дорогу Жизни зимой. По замыслу Маннергейма (не вермахта!), саму десантную операцию проводят немцы с Карельского перешейка (из Сортавала).
Это финская территория. Всё снабжение и средства поддержки — тоже финские. Но операция «Бразилия» провалилась, объединённую германо-финско-итальянскую флотилию малых судов, самоходных паромов «Зибель», торпедных катеров, малых минных заградителей растрепала наша Ладожская флотилия, добавила перцу авиация, сам десант захлебнулся кровью в рукопашных на артиллерийских двориках острова.
Говорят, финны получили какой-то тайный приказ Маннергейма и посадили пять самоходных десантных барж типа «Зибель» на мели специально? Снабдили неверными лоцманскими картами, скрыли прогноз погоды на 22 октября?
Не смешите тапки, у немцев с картами было всё в порядке ещё с Первой мировой войны, а группа Армий «Север» располагала собственной метеорологической службой, напрямую связанная с густой балтийской Рейха. Сомневались в погоде даже итальянцы, но «слабоумие и отвага» командира десанта полковника Макса Вахтеля решила исход операции, союзнички вляпались в пятибалльный шторм и снежный буран. Финны тут ни при чём.
Маннергейм стоял до последнего.
Товарищ Сталин уже после Сталинградской битвы располагал неопровержимыми сведениями: абсолютно все союзники Третьего Рейха завибрировали, начали набрасывать сценарии выхода из войны. Стало понятно — Германия вполне может проиграть. Тогда не поздоровится всем: венграм, румынам, болгарам, итальянцам… особенно финнам.
Самый сообразительный из этой стаи союзников бесноватого оказался Маннергейм. С января 1943-го года можно утверждать — штурмовать Ленинград финская армия не будет, группировка намеренно ослабляется. Это довольно быстро поняли в Ставке Верховного командования. Может быть, даже буркнули презрительное «спасибо».
Но военная угроза со стороны финнов никуда не делась даже после операции «Искра», последний авиационный налёт (неудачный, как чаще и бывало) на Ленинград был совершён в апреле 1944 года именно с финской территории. А потом началась Большая Политика.
Ещё с 1941-го года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль попытался осадить финнов, сохранились два письма. В первом «Бульдог» просил приостановить наступление финских войск в России, не переходить старую границу. Маршал ответил интеллигентно и вежливо, что
«не в состоянии прекратить осуществляющиеся сейчас военные операции прежде, чем наши войска не достигнут рубежей, которые, по моему мнению, обеспечат нам необходимую безопасность».
Англия объявила Финляндии войну, войска Маннергейма продолжали рваться к неведомым никому «рубежам» и душить Ленинград в кольце страшной блокады. Была попытка США урезонить финские аппетиты, они передали предложение Сталина, в котором финским войскам предлагалось отступить к линии старой госграницы, вернуть захваченные территории, выйти из войны. Реакция Маннергейма была парадоксальна.
Это табуированная для Финляндии история, её всячески затирают и «забывают» тамошние историки. Но была составлена нота, направлена в американское представительство Хельсинки в ноябре 1941 года. Через…внимание, три месяца после первого обращения. Любителям поговорить о миролюбии Маннергейма советую прочитать:
«Финляндия, основываясь на естественном желании обеспечить свою безопасность, стремится обезвредить и занять наступательные позиции противника и за пределами границы 1939 года.
На основе тех же самых взглядов для Финляндии было бы необходимо в интересах действенной обороны приступить к принятию таких мер еще в 1939=1940 гг.…, если бы только силы Финляндии тогда бы были для этого достаточны».
Чёрным по белому писано, что именно хотел маршал от «зимней войны», не находите? Маннергейм прямо сообщил: ещё два года назад очень бы не прочь оказаться в Карелии, на берегах Онежского озера. Надеялся на Запад, но помощь не пришла к болезному, шведы границы закрыли.
В 1943-м году начинаются серьёзные переговоры с советским руководством, стороны обсуждают условия выхода Финляндии из войны. Посредниками выступают американцы. Финны дисциплинированно и честно сообщают в Берлин Риббентропу о таком факте. Начинают «двойную политику». К этому относиться нужно однозначно — мира Маннергейм не хотел, просто прощупывал варианты дальнейшего развития событий.
В 1944 году подписан пакт «Риббентропа — Рюти», где финский президент пообещал продолжать войну, сепаратные переговоры не проводить. После такой подлости американцы оборвали все контакты с Финляндией, но… войну финнам не объявили. В окружении Рузвельта был составлен план «экономического освоения Северной Европы» вместе со шведами. А Стокгольм умолял не доводить ситуацию до крайностей.
Финляндия была в состоянии полной разрухи, экономического коллапса. Содержать огромную армию в масштабах слабо населённой страны, когда 90% трудоспособных мужчин сидят в окопах — невозможно. Вообще-то, даже в 1941-м Маннергейму стоило крепко подумать, экономика на ладан дышала. В 1942-м помогали немцы поставками продовольствия, но через год… Финляндия начала откровенно голодать.
Финны бросились к Риббентропу с просьбами снабдить их бесплатной рабочей силой, из западной части Ленинградской области (Ингерманладии) и Эстонии было вывезено почти 70 тысяч советских граждан. Ижорский край обезлюдел почти полностью.
Спасение от петли…
В 1944-м году советская армия прорвала на Карельском перешейке мощную линию укреплений финнов «ВКТ», новую «Линию Маннергейма». Прошли её за неделю, на десятый день боёв взяли Выборг. Финская армия попросту разбегалась, такой силы ударов и прыти от русских они не ожидали.
Маннергейм кормил правительство и народ обещаниями — «будет как в 1940-м», «Иваны» увязнут в многомесячных кровавых штурмах непреодолимых фортеций, а Хельсинки договорится о выгодном мире. Хоть с Москвой, хоть с союзниками.
После взятия Выборга финны запросили помощи немцев. Гитлер лично распорядился отправить Маннергейму 122-ю пехотную дивизию и 303-ю бригаду штурмовых орудий, отгрузил пять тысяч фаустпатронов и 70 самолетов 5-го немецкого воздушного Флота. Это стало неудобной проблемой для Ставки, приходилось перестраивать на ходу операцию, останавливаться, перегруппировываться, подтягивать подкрепления. Либо…
Товарищ Сталин принимает самое важное решение на счёт Финляндии. Если Ленинград для финнов и немцев был три года стратегической точкой в войне, то Хельсинки для СССР в 1944-м… это периферийная оперативная глухомань. Пойди наступление по плану, столицу Финляндию можно взять, Маннергейма вздернуть.
Но спасли маршала немцы, советские войска остановились. Лить дальше тут кровь было сомнительным по разумности решением. Поэтому, Сталин отменяет продолжение наступления, командующему Ленинградским фронтом Говорову приказывает:
«Ваша задача не Хельсинки, а Берлин. Переводите войска на немецкое направление…».
Эффект был мгновенным, финны прислали очень интересное предложение о мире. А Маннергейм, по свидетельствам его окружения, — был морально раздавлен полным поражением и выходом советских войск к Выборгу за десять дней. 75-летний старик осознал свою «полководческую гениальность стратега и тактика» образца начала ХХ века.
Ему стали сетовать на упрямство и просчёты соратники, весьма недурные военачальники «нового типа», как генерал Пааво Талвела, тайком называемый штабистами «финским Жуковым». Уже в январе 1945 года Маннергейм предлагает Иосифу Виссарионовичу «особый договор». Это было неожиданно даже для Москвы, поскольку характер советско-финляндских отношений… подразумевал фактический протекторат.
Во-первых, маршалом было предложено соглашение о военно-политическом союзе двух государств, которое слово в слово повторяло пакт СССР с марионеточным правительством Куусинена 1939 года. Во-вторых, Карл Маннергейм гарантировал собственной головой плавный переход от фашиствующего правительства Финляндии — к «социалистическому кабинету министров». В-третьих, обещал трибунал над военными преступниками из армейской, политической и правительственной верхушек.
После этого мылить для Маннергейма верёвку товарищу Сталину было лишним. Война ещё шла, готовился последний рывок с Одера на Берлин. Тратить драгоценных солдат на оккупацию Финляндии, нести потери против хорошо окопавшихся гитлеровцев… зачем? Маршал принёс на блюдечке первый проект будущей архитектуры «особых отношений» стран Восточной Европы с СССР, как фактических протекторатов.
Выводы.
То, что товарищ Сталин поступил как прозорливый и мудрый политик в 1945-м, совсем не отменяет факта военных преступлений финнов во главе с Маннергеймом. Удивляет другое. У нас со всех трибун кричат: довольно переписывать историю, доколе!
Действительно… доколе? На прошлой неделе специально мониторил все вечерние выпуски новостей федеральных каналов, посвящённые очередной годовщине снятия блокады Ленинграда. Гарант на Пискаревском цветы возлагал, но ваш покорный слуга внимательно слушал закадровый текст.
Оказывается, страшную блокаду города с миллионом жертв организовал плохой Гитлер… Лишь один раз проскочило «немецкие и финские войска», а молоденькая «жертва ЕГЭ» вообще прощебетала убойное: «немецко-фашистские войска при некоторой поддержке финских». С таким лицом, словно помощь была гуманитарной.
Деточка… не «при некоторой поддержке», а при полном и осознанном участии. Согласно планам, директивам и приказам. Либо взять штурмом, либо уморить голодом, либо сровнять артиллерией. Это не частный вопиющий эпизод, даже студенты не знают кто такой Маннергейм, что была Зимняя война, а финны построили в Калерии 14 концлагерей. Лично сталкивался.
Вот и вспомнилось. Владимир Путин с цветами в Хельсинки на могиле Маннергейма. И каждый год на Пискаревском у братских могил, где похоронен его погибший в блокаду брат. Без эмоций, государево дело: протокол, государственный этикет, символизм примирения. Нет вопросов. Но как быть с эпизодом памятной доски в окровавленном, вымершем от голода и болезней городе-герое? Это за гранью понимания.
Министра культуры Мединского в 2016-м нужно было законопатить с его инициативой в… Лондон или Киев, отобрав российский паспорт. Только там подобную гадость могут придумать. А продолжающаяся пять лет дискуссия «об особом отношении общества к фигуре Карла Маннергейма» — это провокация, диверсия против государства и его народа.
Нет никакого особого отношения. Палач, пособник Гитлера и военный преступник, чудом избежавший петли. Молящийся на Иосифа Виссарионовича до самого гроба, благодаря за спокойную и комфортную старость. Наша власть что-то заигрываться стала с «прощением и покаянием». Потом удивляясь — Запад итоги Второй мировой переписал!
Ларчик открывается просто: у русских нет претензий к немецкому, итальянскому, испанскому, японскому, румынскому, венгерскому, болгарскому, некоторым балканским народам. Мы с могилами не воюем. Но фамилии Маннергейма, Муссолини, Антонеску, Хорти и прочие всегда должны стоять в одном ряду с именем бесноватого, казнёнными и уничтоженными нацистами.
Произноситься по любому поводу чётко и ясно, с полным перечнем военных преступлений. На Западе переписывают историю, мы должны ее рассказывать. Хотя бы собственным жертвам ЕГЭ. О каждой дивизии, бригаде, даже батальоне СС из каждой страны миролюбивого и толерантного Евросоюза. Без пропаганды и акцентов, сухо и чистую правду.
Немцы свою порцию унижения, раскаяния и осуждения выпили досуха, пора другим плеснуть по ковшику. А начать с ... наших Мединских иже с ним общественников. Указать подобающее их инициативам место. Пытаться одеть Маннергеймов в тоги «жертв обстоятельств» собственными руками — предавать память миллионов погибших. Не понимаю тут Владимира Владимировича, ой ... не понимаю. Dixi.