Один у моря. Пермский учёный уехал на Чукотку изучать популяцию моржей
Не каждому улыбнётся удача ежегодно встречать бархатный сезон на южном берегу моря. Биологу Максиму Чакилеву повезло. Правда, с одной оговоркой: море – Чукотское.
С августа по ноябрь в его распоряжении целый мыс Сердце-Камень. Ближайший посёлок – в 14 километрах. Конкуренцию на первой береговой линии составляют разве что моржи. Здесь их лежбище, которое тянется на 20 км береговой линии. Девять лет учёный из Перми наблюдает за популяцией моржей на краю света.
Осада клыков
На Большую землю со своей добровольной резервации он звонит раз в неделю. Маме. Их разделяют восемь тысяч километров, тундра, сибирская тайга, уральский хребет и семь часов разницы во времени. Мама живёт в посёлке Кува Коми-Пермяцкого округа Пермского края. Что взрослый сын обычно говорит ей с края земли? То же, что и все взрослые сыновья, когда разговаривают с матерью: у него всё хорошо. Она тоже не огорчает сына. Говорит, у неё тоже всё в порядке. А как скажешь, что сердце щемит от тоски и беспокойства? Ведь сын у моря совсем один. В деревянной хибарке возле берега, кишащего моржами. Неповоротливыми и загадочными. Он один, а моржей до 100 тысяч может набиться на каменистое побережье.
Максим действительно несколько раз уже попадал в моржовую осаду. Самая серьёзная случилась в 2013 года. Тогда моржи полностью разнесли гараж станции наблюдения и выбили двери в пристройку. В блокаде пришлось просидеть три дня. Особо старался не шуметь. Но не за себя боялся, а за них, моржовых. Они хуже пугливых ланей.
«Моржи хорошо чувствуют себя в воде, но на суше они трусливы. Любое неловкое движение или незнакомый запах – и они начинают бежать к воде. Давят друг друга без разбора. Особенно много погибает сеголеток, неокрепших моржат, которые родились в начале сезона», – поясняет Максим.
Но самая большая угроза моржовому царству сегодня – не коллективные панические атаки, а истощение ледяного покрова Чукотского моря.
«Ледовый фон в Чукотском море сокращается. Многолетний лёд сменился на однолетний. Ледовая кромка подходит к берегу позже, а летом вообще уходит в море – далеко на север».
Для здешних обитателей – моржей, тюленей и белых медведей – это очень некомфортная ситуация, ведь они приспособлены жить на льдах, а не на суше, – говорит учёный.
Марина Шнайдер, «АиФ-Прикамье»: Что нужно сделать человечеству, чтобы остановить исчезновение льдов, животных и, не дай бог, самой Арктики?
– Это лучше спросить у Греты Тунберг, – смеётся Максим. – А если серьёзно – на этот вопрос должны отвечать экологи, климатологи и географы. А моя специализация – морж. И главный враг моржа сейчас – это климат.
Фактор страха
– Как проходит твой день на лежбище?
– Проснулся. Зарядка, кофе, сигарета – и на маршрут. Ежедневно наматываю 5-7 км. Слежу за численностью популяции. По спутниковым меткам определяю районы нагула, то есть места кормления и охоты моржей, работаю с генетическим материалом, очищаю побережье от тел погибших животных. Часть, конечно, штормами смывает в море. Но усилий моря недостаточно. Остальных увозим в тундру, создаём кормовые пятна, чтобы медведи и другие хищники не ползали на лежбище. Параллельно с наблюдением за моржами веду учёт всех факторов беспокойства и других видов морских млекопитающих.
– Факторы беспокойства у моржей и людей одинаковые? Измены, соперничество за самок.
– Не нужно приписывать животным шекспировские страсти. Факторы беспокойства – это те факторы, при воздействии которых происходит панический сход зверей. Они бывают как антропогенные, природного характера, так и естественные – моржей могут напугать люди, собаки, авиатранспорт, медведи, волки, птицы.
– Как ведётся наблюдение? Прогуливаешься между моржовыми рядами и по головам пересчитываешь?
– Наблюдаю в бинокль. Я же сказал, что близко к ним человеку подходить нельзя – можно испугать и стать причиной паники.
– Чем тебя зацепили эти неповоротливые животные?
– Была вакансия – вот я и приехал. А дальше уже втянулся. Это вообще довольно редкая специализация: в России по тихоокеанскому моржу хороших специалистов и десятка не наберётся. У американцев эти учёные более широкого профиля, смежно и по другим видам животных работают.
«Хорошо у меня ринит»
Если не считать наблюдения за копошащейся на берегу живой моржовой массой, развлечений на краю света не густо. В домике учёного ни телевизора, ни радио. Засыпает и просыпается Максим под истошный моржовый гвалт. Но исследователя шум не смущает. Привык учёный и к резкому запаху лежбища. Бывает, дух от ластоногих местные ветра уносят за 14 км, в ближайший посёлок Энурмино.
«У меня хронический ринит. Наверное, это меня и спасает», – улыбается учёный.
На его друга из Соликамска, который приезжал как-то летом помогать Максиму, воздух на лежбище произвёл неизгладимое впечатление.
«Он так охарактеризовал местный воздух: будто зашёл в курятник, где одновременно протухли десять тысяч яиц», – говорит Максим.
Из девяти лет научной работы на мысе Сердце-Камень учёный только первые три сезона работал с напарником. Сейчас справляется один. Для полного счастья на лежбище Максиму хватает бензогенератора, компьютера, спутникового телефона и книг. Книги он берёт в поселковой библиотеке Энурмино. В библиотеку ходит пешком. По тундре. В библиотеке набирает фантастику и обязательно что-нибудь из произведений чукотских авторов: эпос, старинные сказки, автобиографические очерки и рассказы.
Разрешения на оружие у Максима нет. А звери в тундре водятся. И самый опасный из них – бурый медведь. Поэтому для безопасности Максим носит с собой фальшфейер (сигнальные шашки) и сигналы охотника.
В посёлке у Максима есть друзья. В основном – старики-охотники. Поселковые от души потчуют учёного чукотскими разносолами: кровяной колбасой, супами с дичью, пельменями с китовым мясом, кожей и салом моржа (по-чукотски итхильхен). И даже угощают «квашеным» моржовым мясом (вельхкопальхен) – это когда сырое мясо моржа закапывают в землю, где оно основательно бродит с полгодика, а потом достают, очищают от шкуры, плесени и прочего, нарезают ломтиками, посыпают солью и подают к столу. Запах у блюда стоит такой, что европейцу даже с прищепкой на носу дурно станет. А для чукчей и ненцев – это кладезь витаминов и микроэлементов.
День картошки
Сам Максим питается не в пример скромнее поселковых друзей. На лежбище и печь-то не всегда затопишь. Когда моржи близко, приходится готовить на бензиновом примусе или печке-солярогазе.
Готовит он из того, что купит в поселковом магазине. Варит гречку, рис или макароны с тушёнкой. В день рождения может и картошку себе позволить. Всё с той же тушёнкой. Хлеба покупает мало, потому что он на сыром побережье плесневеет быстро. Овощи и фрукты Максим вообще только по телевизору видит. А телевизор смотрит на Большой земле, в Анадыре, где он работает в лаборатории морских млекопитающих Чукотского отдела научных исследований биологических ресурсов.
Мечтал ли выпускник-биолог Пермского госуниверситета, защищавший диплом по стафилококкам, что будет на Чукотке изучать моржей?
«Ничего не предвещало, – улыбается Максим. – У меня друг, который на год старше учился, практику по ихтиологии проходил на Чукотке, потом работать устроился. И меня вызвал. Вот такая судьба», – говорит Максим Чакилев.
– Не случится ли так, что из-за бурной деятельности человека моржи могут навсегда исчезнуть с лица земли?
– Не люблю разглагольствовать на темы, в которые я не погрузился. У меня узкая специализация. Спроси, чем моржи болеют – расскажу. А о вреде человечества – не ко мне. Я вообще считаю, что человечество слишком высокого мнения о себе, мол, человек может как-то глобально повлиять на ход природных процессов. Достаточно пережить землетрясение или один раз встретить на пути медведя, чтобы понять, кто на планете царь зверей, а кто самозванец. Кстати, чтобы встретить медведя, мне даже не надо было на край света уезжать – они до сих пор в коми-пермяцких лесах водятся. Надеюсь, и моржи как-нибудь нас ещё потерпят.