Михаил Кирия: «Удалось предотвратить развитие крайне негативного сценария»

Колхидский самшит в Бзыбском ущелье на прошлой неделе вновь подвергся атаке огневки. Экологи и соответствующие службы на этот раз оказались готовы к нашествию вредителя. Они проводят химическую обработку растений, устанавливают феромоновые ловушки. Напомним, самшитовая огневка попала в Абхазию в 2012 году из Сочи и уничтожила больше 95% самшитовых лесов. Пальмовый долгоносик тоже не спит и присутствует во всех районах от Псоу до Сухума. О том, как специалисты реагируют на вызов в этот раз, «Эху Кавказа» рассказал заведующий лабораторией энтомологии и инвазивных видов Института экологии Академии наук Абхазии Михаил Кирия. – Михаил, вы написали пост в Facebook, в котором отметили, что самшит в Бзыбском ущелье на прошлой неделе вновь подвергся атаке гусениц огневки. При этом уточнили, что для данного времени года она появилась раньше. В чем причина и как вы оцениваете ситуацию с распространением гусениц огневки? – Самшитовая огневка – это очень опасный вредитель, из-за которого мы в свое время потеряли большую часть своих самшитовых лесов – больше 95% у нас безвозвратно утрачено. Ее проникновение сюда было связано в первую очередь с тем, что сопредельные регионы во время озеленения к сочинской олимпиаде завезли посадочный материал с этим вредителем, и она успешно размножилась на всем ареале произрастания самшита. Долгое время было мнение о том, что после исчезновения самшита самшитовая огневка вместе с ним также исчезла, но это не так. И на протяжении нескольких лет мы проводим ежегодно мониторинг о наличии этого вредителя. Но последние два-три года мы обнаруживали крайне ее низкую численность. В первую очередь это связано с тем, что кормовая база отсутствует. Однако на прошлой неделе были массово обнаружены гусеницы на сохранившихся самшитовых лесах Бзыбского ущелья. После этого при наступлении благоприятной погоды была проведена полноценная химическая обработка всех самшитовых лесов, которые сохранились вдоль Бзыбского ущелья, и удалось предотвратить развитие крайне негативного сценария. Однако самшитовая огневка, вернее гусеницы сумели подъесть определенное количество деревьев и нанесли определенный ущерб. Но он, к счастью, не критичный. Мониторинг, о котором мы часто говорим, нужен в первую очередь для того, чтобы на такие ситуации превентивно реагировать. При установлении феромоновых ловушек мы можем достоверно знать время, когда нужно проводить химические обработки. И на протяжении последних нескольких лет чаще всего мы фиксировали самшитовую огневку в первой декаде июля. Почему она полетела раньше почти на месяц, с чем это связано? Достоверность причин надо устанавливать, но, возможно, это было связано с достаточно теплой зимой и быстрым отрождением гусениц, чем в предыдущие периоды. – Сколько установлено феромоновых ловушек? Их установили в основном в Бзыбском ущелье? – Феромоновые ловушки мы устанавливаем в Бзыбском ущелье, в Гегском водопаде в тех местах, где сохранился самшит. Они работают по принципу привлечения бабочек самшитовой огневки и при фиксации после мониторинга, каждые две недели мы будем проводить мониторинг этих ловушек, и при обнаружении бабочек в них будут даваться сигналы в соответствующие структуры, такие как Госкомитет по экологии и охране природы, чтобы они предпринимали меры химического контроля. Как раз время, порядка десяти дней, будет хватать на то, чтобы принять меры по обработкам. – Эту работу проводит Институт экологии Академии наук Абхазии совместно с другими ведомствами? – Это комплексная работа, результат совместной деятельности проектного офиса ФАО в Сухуме при непосредственном консультировании со специалистами Института экологии. То есть это такая совместная работа разных организаций и ведомств. – Самшит еще произрастает в других регионах Абхазии? – Большую часть в естественной форме он сохранился только в Бзыбском ущелье, однако есть небольшие участки в Пицундской низменности. К нам поступают активные сигналы о том, что в разных местах былого самшита появляется подрост молодой. Это говорит о том, что есть надежда на то, что в некоторых участках самшит сможет восстановиться. Если со своей стороны мы будем оказывать нужное содействие. Те участки, которые были ранее заняты самшитовыми лесами, должны быть защищены от хозяйственной деятельности, от антропогенной нагрузки. И, возможно, через пять-десять лет на этих местах будет возобновлен самшитовый лес хотя бы в самом зачаточном начальном состоянии. – В этих районах (в Пицундской низменности) вы обнаружили огневку? – Нет. Самшитовая огневка не обнаруживается в районах с низкой плотностью самшита, потому что нужна определенная кормовая база. И единственное место в Абхазии, где она сконцентрирована на одном небольшом участке, – это как раз Бзыбское ущелье. – Ваши прогнозы, как будет развиваться ситуация, вам удастся все-таки остановить ее распространение? – Свой максимальный урон, конечно, она уже нанесла. Как я уже говорил, мы уже потеряли большую часть самшита, но чтобы не потерять оставшиеся несколько процентов былого самшита, конечно, нужно постоянно мониторить ее присутствие. Она никуда не делась, просто ее численность небольшая. Если обработки химические не производить, она может дать снова вспышку численности и доесть весь самшит, который остался. Мониторинг, который мы проводим, позволяет и позволит определять эти вспышки, чтобы быстрее на них реагировать. В среднем сейчас в течение года самшитовая огневка дает два поколения, поэтому возможны два массовых лета бабочек – в начале лета и ближе к завершению. Данные мониторинга будут это показывать. По прогнозу все зависит от оперативности реагирования на те вызовы, о которых я говорил. – Что касается обработки химикатами, у вас достаточное количество или вы ощущаете их нехватку? – Непосредственно не мы проводим обработки самшитовых насаждений. Это проводится посредством привлечения специализированной техники Госкомитетом по экологии, и у них есть запасы пестицидов для обработки самшитовых лесов. И, конечно, нужно каждый год эту сумму закладывать, потому что самшитовая огневка никуда не делась. Если один год пропустить эту обработку, возможно, мы на следующий год можем остаться без самшита, поэтому эта работа на постоянной основе, которая должна проводиться. – В Абхазской научно-исследовательской лесной опытной станции (АБНИЛОС) есть саженцы самшита. Я знаю, что их уже посадили. – Несколько лет назад при поддержке офиса ФАО в АБНИЛОСе был открыт питомник по возобновлению самшита. По прошествии нескольких лет мы можем с уверенностью сказать, что те методы, которые были выбраны, они работают. Из семян, которые были посеяны в первый год, уже выросли саженцы, которые высажены в естественных местах произрастания самшита. Насколько мне известно, Рицинский парк закупает эти саженцы у АБНИЛОСа для озеленения своих территорий. Питомник – это то место, где должен храниться такой резерв на случай каких-то чрезвычайных ситуаций. Ежегодно АБНИЛОС высеивает новые партии самшита. – Давайте теперь поговорим о пальмовом долгоносике, он тоже проснулся, как вы написали. Насколько контролируется ситуация, какие меры предпринимаются? – Эта проблема, которая, наверное, не менее животрепещущая, чем самшитовая огневка, потому что пальмы – это лицо туристической стороны Абхазии, и во всех курортных городах они в достаточном количестве представлены. Когда мы впервые столкнулись с этой проблемой, мы потеряли достаточно много пальм, более ста крупных деревьев безвозвратно утрачено. Это огромное число для Абхазии. Пальмы, которым более 50-70 лет, которые за один сезон могли быть уничтожены пальмовым долгоносиком. У нас есть определенные очаги, где пальмовый долгоносик присутствует. Достоверно он присутствует во всех районах от Псоу до города Сухума. И в каждом из городов, где мы его обнаруживали, ситуация разная. Все в первую очередь зависит от тех усилий, которые предпринимаются администрациями городов на местах. За последние пять лет мне кажется, что мы добились определенного успеха в работе с администрацией города Сухума. Администрация проводит ежегодно несколько раз в год плановые химические обработки всех пальмовых деревьев. За последние два года мы можем зафиксировать, что ни одно дерево не погибло от пальмового долгоносика. Я подчеркну, именно от пальмового долгоносика. Это связано в первую очередь с тем, что те рекомендации, которые мы давали по химическим обработкам, они выполняются в полной мере. В других городах ситуация не столь однозначная, продолжается выпадение деревьев, например, в Гагре, в Новом Афоне. Возможно, что с течением времени ситуация улучшится, если будут улучшены меры оперативного реагирования. От пальмового долгоносика мы также устанавливаем феромоновые ловушки. Уже установлено 50 ловушек в городе Гагре, более 10 ловушек в городе Сухуме. На следующей неделе мы планируем установить ловушки в городе Новый Афон, в Пицунде. Для чего это делается? Для того, чтобы определить степень проникновения долгоносика в том или ином районе. За последние два года численность долгоносика в Сухуме стала крайне низкой. И в наших феромоновых ловушках за весь период мониторинга мы обнаруживали всего лишь до десяти экземпляров жуков. Для сравнения, в городе Гагре в 2020 году мы обнаружили более двух тысяч долгоносиков в наших ловушках. В 2021 году это число было уже существенно ниже. Опять-таки я это связываю в первую очередь с тем, что после получения информации о том, что обнаруживается большое количество вредителей, администрации предпринимают меры по контролю. Но, очевидно, их недостаточно и надо усиливать работу в этом направлении. – Пальмовый долгоносик попал в Абхазию, возможно, из Сочи в 2016 году. Сейчас какой-то контроль ведется, когда завозят в Абхазию деревья, фитосанитарный контроль? – На сегодня риск проникновения долгоносика сюда уже реализован, то есть он уже проник во все крупные города, где есть пальмы. То есть этот риск мы нивелировать или предотвратить не сумели, потому что он может распространяться естественным образом и с посадочным материалом. Что касается контроля посадочного материала, сама по себе идея контроля хорошая, но она практически нереализуема, потому что мы имеем дело со скрытно живущими стволовыми вредителями. То есть эти вредители находятся внутри ствола, и часто бывает, что внешних признаков наличия этого вредителя на растении не проявляется до тех пор, пока растение очевидно не находится под угрозой гибели, поэтому обнаружить в стволе вредителя практически невозможно. Поэтому самым лучшим вариантом, конечно же, является временный, возможно, отказ от завоза крупномерных посадочных деревьев, потому что мы не можем знать, что находится внутри них. И это, конечно же, потенциальный риск всегда. Это касается не только пальм, это касается любых деревьев, связанных именно со стволовыми вредителями. – В борьбе с пальмовым долгоносиком вам также помогает международная организация ФАО? – Ловушки, которые мы устанавливаем, это также совместная работа проектного офиса ФАО и Института экологии Академии наук Абхазии. Нам предоставляются феромоны, их достаточно сложно приобрести. И нам оказывают определенную поддержку в этом вопросе. – Как вы думаете, сможет ли Абхазия совместно с международными организациями сохранить пальмы? – Я могу с уверенностью сказать, что тут вопрос даже не во взаимодействии с международными организациями. Этот вопрос напрямую зависит от активности администраций на местах. При соблюдении всех необходимых методик по контролю, обработкам, завозу посадочного материала, установлению мониторинговых ловушек и т.д., при соблюдении всех этих рекомендаций успех практически стопроцентный. Как раз ситуация с пальмами в городе Сухуме тому подтверждение. Если в 2018 году, когда эта проблема приобрела катастрофический характер в городе и мы чуть ли не каждый день вырубали крупные деревья, то сегодня мы видим, что почти все финиковые пальмы находятся в своем нормальном состоянии. Они не с обваленными верхушками, мы не спиливаем эти деревья и т.д. Это как раз результат той работы на протяжении последних четырех-пяти лет. Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия Подписывайтесь на нас в соцсетях Facebook Telegram Instagram Twitter Youtube